Джерри Эхерн - Армия возмездия
Контрреволюционная армия, состоявшая под началом сеньориты Агилар-Гарсиа, была достаточно велика и хорошо оснащена, чтобы противостать Эрнесто Рамону и кубинским “добровольцам”. Последних, как уже упоминалось, прислали в количестве четырех тысяч.
Но Фрост разработал отдельный порядок действий — лично для себя, и для одиннадцати сорвиголов, половину которых пришлось отбирать заново: чересчур тяжкими оказались последние схватки, слишком уж велики были потери.
Фрост не любил командовать крупными соединениями. Он почти всецело полагался на малые ударные отряды, способные, при благоприятных обстоятельствах, сделать больше, чем дивизия регулярных солдат. Одиннадцать бойцов подвергались нещадным тренировкам в продолжение трех дней. Фрост руководил занятиями сам.
После этого диверсанты погрузились на борт гидроплана, взмыли, пропали из виду. А Марина и Коммачо начали общий марш, пересекая остров по направлению к столице — Сан-Луису.
Приземлившись, — точнее, приводнившись, — они доберутся до города любым способом: на угнанной автомашине, пешком, — верхом, наконец. Войдут в Сан-Луис, а потом…
Фрост обернулся. Гидроплан уже шел на снижение. Сидевший по правому борту возле самого иллюминатора наемник невольно зажмурился, решив, будто крылья вот-вот чиркнут по древесным верхушкам, и операция оборвется, не успев даже развернуться по-настоящему.
Однако ничего не случилось, пилот вполне благополучно миновал кромку тропического леса, и двенадцати футовые сигары поплавков заскользили по атлантической глади, вздымая буруны и брызги.
— Уф! — тихонько, чтобы никто не расслышал, выдавил Фрост. Расстегнул ремень безопасности. Потянулся, хрустя всеми суставами. Встал, прошел в кабину летчика. Поглядел через плечо, обтянутое, невзирая на жару, кожаной курткой.
— Вам не холодно? — иронически осведомился наемник.
— Нет, — невозмутимо парировал пилот. — Кабина, видите ли, не герметизирована. В иных широтах пришлось бы одеться куда основательнее…
Озирая тянувшиеся вдали хребты, Фрост понял, отчего страна эта зовется Монте-Асуль — “Голубые Горы”. Гранитные пики отливали синевой, кое-где зеленела кудрявая шерсть лесов, делавшаяся тем гуще, чем ближе спускалась к подошвам гор.
Боже мой, подумал Фрост. Воевать, проливать человеческую кровь посреди подобной красоты!
Столица отстояла от побережья в сутках пешей ходьбы, населена была народом простым и бесхитростным, настрадавшимся при Эрнесто Рамоне сверх всякой вообразимой меры. Говорят, припомнилось Фросту, что в Монте-Асуль, как и на фиделевской Кубе, даже зубная паста сделалась редкостью, зубы вынужденно чистят хозяйственным, из коровьей и конской падали сваренным мылом. Очень полезно для слизистой оболочки, ничего не скажешь…
Замков, по словам Адольфо, в Сан-Луисе не водилось. Там попросту нечего было воровать.
Гидроплан содрогнулся, притормозил, окончательно застыл на водной глади.
— Здесь достаточно мелко, — улыбнулся летчик. — Можете выпрыгивать и добираться вброд.
Фрост подмигнул и скорчил гримасу.
— В чем дело? — сухо осведомился американец. В том, что машину вел американец, у наемника не оставалось ни малейших сомнений.
— ЦРУ? Верно?
— Н-н-ну… Скажем, я помогаю Коммачо по доброте душевной.
— Нет, братец, по заданию руководства, — улыбнулся Фрост. — Впрочем, это дело ваше — твое собственное и ребяток из Лэнгли. Спасибо. Доставил в целости и не без комфорта. Кстати, долго нужно учиться, чтобы получить пилотские права?
— Учиться — недолго. Но практика потребуется впоследствии немалая.
— Практика везде требуется, — вздохнул Фрост.
Он выглянул из кабины, окинул взором одиннадцать человек, с похвальным терпением дожидавшихся приказа.
— Эдисон! И ты, Кудзихара!
Двое названных наемников отстегнули ремни, поднялись и застыли, готовые действовать.
— Останетесь в машине. Остальным — выпрыгивать и принимать оружие с рук на руки. Постарайтесь как можно меньше ронять и забрызгивать наши стволы. Заниматься разборкой и чисткой недосуг.
Фрост приблизился к распахнувшейся дверце, посмотрел вниз.
— О, Господи, — сказал наемник. — С моим-то слабым сердцем!..
На опушке леса, окаймлявшего проселочную дорогу, диверсанты затаились. Объявив десятиминутный привал, Фрост сызнова перебрал в памяти порядок предстоящих действий.
Проникнуть в столицу. Достичь президентского дворца, который наемник прекрасно помнил по прошлому опыту. Проскользнуть сквозь потайной ход, не обозначенный ни на одном плане, показанный когда-то Фросту самой Мариной. Отыскать Рамона.
И надеяться, что бравый командир кубинских “интернационалистов” очутится либо рядом с диктатором, либо неподалеку.
Если потребуется — убить обоих. Но при возможности — пощадить кубинца. Здесь у Фроста имелся особый расчет.
Наемник тщательно осмотрел проселок. В Монте-Асуль эдакие дороги называют “шоссе”. Воля хозяйская…
Шоссе охраняли четверо. Во всяком случае, трое из них явно были солдатами, облаченными в полную полевую форму. Сказать что-либо определенное о четвертом Фрост не спешил, ибо сия достойная личность, обнаженная до пояса, ни знаков армейского различия, ни оружия при себе не имела. Зато имела увесистую ветвь, усеянную длинными, по-видимому, чрезвычайно прочными колючками.
Упомянутому предмету человек сыскал странное и весьма эффективное применение.
В обочину шоссе были вколочены два деревянных столбика. Меж ними, привязанная за ошейник двумя веревками, беспомощно извивалась — даже возможности метаться ей не оставили — рыжеватая собачонка. Не большая, могучая, способная обороняться псина, а маленькая, — наверняка безобидная и безответная тварь.
Человек, с очевидным наслаждением, изо всех сил избивал злополучную собаку своим устрашающим шпицрутеном. За что, почему, какого дьявола? Удары сыпались один за другим. Собака уже вывалила язык и лишь тихонько, бесконечно жалобно взвизгивала.
Парню, подумал Фрост, наверное, просто нравится истязать. Кого угодно… Вот и подыскал удобную жертву…
— Ми нападать? — осведомился швед по имени Свернбьорг: рыжеволосый великан, чьи плечи смахивали на круглые пудовые гири. Пулеметные ленты выглядели на шее исполина чуть ли не дамскими бусами. А сам пулемет, зажатый огромными ручищами, казался купленным в отделе детских игрушек.
— Это мы нападаем, — поправил Фрост. — А ты и еще двое идете в обход, исследуете близлежащий городишко, угоняете грузовик. Тяжелый грузовик, но не слишком. Не междугородный трейлер! Понял?
— Дак дочно, зэр!
— Все равно, едва лишь мы раздобудем себе машину, — сказал Фрост, когда швед и его товарищи скрылись между стволами, — подымется шум. Давайте подымем его чуток раньше… Внимание, отдаю приказ.
Люди навострили слух.
— Эта архимерзопакостная сволочуга, бьющая собаку, достается мне. И только мне! Это моя добыча, понятно?
— Понятно, сэр.
— Тогда сами знаете, как быть и что делать.
Очереди грянули короткие, но меткие. Расстояние было невелико, а времени взять верный прицел доставало в избытке. Трое солдат рухнули, точно подкошенные.
Вооруженный палкой садист обернулся, округлил глаза и застыл, ошеломленный донельзя.
Восемь человек неторопливо близились, держа наперевес внушительные штурмовые винтовки.
— Tu eres, — начал Фрост, у которого от лютого бешенства неожиданно всплыли в памяти глубоко прятавшиеся испанские фразы, — tu eres hijo de malaputa… Hablas ingles?[10]
— Si, — ответствовал не успевший опомниться мерзавец. — Да…
— Ну, так вот тебе, выблядок злопаскудный! — взревел Фрост и нажал на гашетку своей CAR—16.
Грянули три выстрела.
В груди коммуниста возникло многоточие, аккуратности которого мог бы позавидовать иной типографский наборщик. Но безукоризненная картина тотчас пропала: ударившая фонтаном кровь так и хлестнула на дорожную пыль. Рамоновец повалился ничком и даже не дернулся, как бывает обычно.
Англичанин Гивэнс, отрядный врач, подошел, наклонился над собачонкой, поглядел на Фроста. Отрицательно помотал головой…
Всем, кроме обнаженного до пояса палача, наемники метили только в головы. Обмундирование осталось целым, а пятна крови срочно смыли и отстирали в ближнем ручье.
Натянули на себя еще мокрую форму. В тропическом климате одежда сохнет за четверть часа, уведомил Фрост. При эдакой жарище воспаление легких и радикулит никому не угрожают, облачайтесь на здоровье.
Половина десантников — те, которым полевая форма пришлась впору, — превратились в коммунистических бойцов.
По внешности, во всяком случае.
Фрост услыхал далекий гул мотора, обернулся, увидел стремительно близящееся облако пыли. Убитых уже отволокли в заросли, оставшиеся в пятнистых комбинезонах наемники нырнули туда же, а четверо изготовились, перегородив большак редкой цепочкой.
