Джерри Эхерн - Армия возмездия
Пулеметной очередью смело и в клочья разнесло палатку, где недавно сидел радист.
А летчика, совершившего столь меткое, хотя и вполне безвредное попадание, прошило очередью крупнокалиберных пуль. Тиммонс тоже не бездействовал.
Истребитель уклонился, начал полого планировать, падая в море, но упорно продолжая лететь. Не кувыркался, не обрушивался в пике — просто снижался, точно за приборной доской сидел не мертвец, а камикадзе…
— О, Господи! — взревел Фрост. Самолет неминуемо должен был врезаться в борт “Ангела-Три”.
— Нет! — непроизвольно завопил наемник, вскакивая на ноги. — Только не…
Взрыв раздался на самой корме транспорта, и клубы густейшего дыма скрыли корабль из виду.
— Все, — тихо выдохнул Фрост. — Бей последнюю тварь! — крикнул он уже во всю глотку. — Чтоб ни один целым не ушел!
Весь огонь всех стволов, сколько их насчитывалось на берегу, сосредоточился против истребителя, чей летчик с похвальной отвагой возвращался, намереваясь ударить вновь. Тысячи пуль одновременно впивались в серебристую, быструю, невообразимо хищную птицу.
Наемники, попривыкшие за истекшие минуты к огромной быстроте и верткости целей, уже отыскивали упреждение почти безошибочно. Тысячи пуль, ударяющих разом, производят неизмеримое по силе шоковое действие.
Тем паче, при встречной стрельбе, когда скорость пуль и самолета складываются.
Пилот понял, куда клонится дело, попытался совершить “свечу”, отвесно уйти ввысь, — и не успел. Истребитель сотрясся, что-то рвануло внутри, машина буквально разлетелась на части.
Шатаясь, точно пьяный, Фрост проковылял к морю, опустился на колени, стал пригоршнями швырять себе в лицо соленую воду. Лег. Окунул голову полностью. Отбросил со лба намокшую прядь волос.
— Радист! — позвал наемник негромко. — Радист! — крикнул он уже во весь голос.
— Да, сэр…
— Немедленно попробуй связаться с “Ангелом-Три”. Узнай, что, и как… Мы, сдается, лишились еще одного транспорта…
— Слушаю, сэр.
— Да шевелись же! — процедил Фрост. Парень, разумеется, не провинился ничем. Просто наемнику было необходимо хоть на ком-то сорвать вскипавшую злость и отчаяние.
Глава двадцатая
— По словам Адольфо, они от нас приблизительно в восемнадцати часах марша. Если, конечно, препятствий по пути не возникнет, — слабо и печально улыбнулась Марина. — Точного своего местонахождения Коммачо не назвал.
— И правильно сделал. Вспомнил, наверное, что на свете радиоперехват существует, — буркнул Фрост.
Наемник закурил сигарету, позволил маленьким волнам беспрепятственно оглаживать ему босые ноги. Ноги побаливали. Растер во время беготни, да и натрудил изрядно. Впрочем, это не беда, пройдет…
— Сколько людей погибло на “Ангеле-Три”?
— Пятнадцать. Поразительно мало, если учесть силу столкновения и взрыва.
— Просто все, кто мог пригодиться на берегу, на берег и отправились, — вздохнул Фрост. — А прочим беднягам не повезло.
— Да… По сути, почти весь экипаж.
— Вот-вот…
Солнце закатывалось.
Полчаса назад наемники удостоверились: любые попытки удержать корабль на плаву — бессмысленны. Транспорту предоставили спокойно тонуть, но предварительно сняли с борта все, что можно еще было снять.
Н-да, подумал Фрост. Людей-то, как ни крути, а размещать придется… Тесновато будет на “Ангеле-Один”…
И, не доведи Господи, возникнет необходимость эвакуироваться срочно! Об этом наемник боялся даже помыслить.
— Хм! — произнес он вслух. — Я вспомнил, как Эрнандо Кортес велел своим солдатам высадиться на сушу, а корабли поджечь. Отрезал дорогу назад, оставил им единственный выход: захватить империю Монтесумы. Кстати, все бойцы Кортеса тоже были наемниками… Дрались ради заработка. Что ж, надеюсь, мои люди ничуть не хуже.
— Они, подобно тебе, ненавидят коммунистов? — спросила Марина.
— Да, ненавидят. И, подобно мне, больше ничего толком делать не умеют. Лишь воевать.
Наемник вздохнул.
— Теперь, между прочим, любой из них задушит Рамона голыми руками. Чересчур большие потери мы понесли на здешнем берегу. Слишком уж много погибших Друзей у каждого. И война принимает явно личный оттенок…
— Что? — не поняла Марина.
— Сведение счетов. Своего рода месть.
— Мы победим? — тихо спросила молодая женщина.
— Сколь ни странно — да, — отозвался наемник. Фрост чувствовал себя неимоверно усталым, старым, слабым и ленивым. Даже разговаривать не хотелось. Он стоял и рассеянно глядел, как уходит в пучину изуродованный транспорт — уходит наискосок, носом вниз. Так обычно рисуют гибель “Титаника”, подумал Фрост.
Он только не мог понять, почему разбитая почти вдребезги корма продолжает возвышаться над водой. А, махнул рукою капитан, какая разница?
— Ты уверен?
— А?
— Ты уверен, что мы победим?
— Странным образом, это последнее побоище изрядно подняло боевой дух войск. Мы справились с эскадрильей советских истребителей. Немалый подвиг, скажу безо всякой похвальбы. Люди убедились: они вполне способны противостать кому и чему угодно. Противостать — и одолеть. Да, я убежден. Мы победим.
— А вдруг у Рамона сыщутся дополнительные силы?
Фрост пожал плечами.
— Я не знаю, — произнес он задумчиво, — каким образом доставили сюда целую танковую роту. Вероятнее всего, на кораблях. Или же существует засекреченный путь сквозь джунгли… Опять-таки, сведений о воздушной базе, которую намерен захватить Коммачо — никаких. Если Рамон уже выслал против нас монтеасулийские военно-воздушные силы в полном их составе — отлично. А ежели нагрянет еще дюжина самолетов — особенно, бомбардировщиков, — тогда пиши пропало. Но, полагаю, мы победим.
— Полагаешь? Только полагаешь?
Фрост сердито промолчал.
— Кстати, о воздушной базе…
— Да?
Проклятье, мысленно ругнулся Фрост, как неудобно общаться с союзником через третье лицо! Да еще с командиром, по сути, подчиняющимся тебе! Но Адольфо Коммачо наотрез отказался беседовать с Фростом — “убийцей дяди”. Фрост попробовал урезонить Коммачо, воззвал к его здравому смыслу — безуспешно…
Отчетливо и внятно послав повстанца к чертовой матери, наемник оставил эти попытки.
— Адольфо передал, что партизаны ведут весьма успешную атаку.
— А это, прости меня, еще ни шиша гнилого не значит! — взорвался Фрост. — Они могут вести успешную атаку еще месяц! А самолеты станут преспокойно грузить на борт фугасные бомбы, взлетать и наведываться в гости к очаровательной сеньоре Агилар-Гарсиа. И к войску ее, разумеется. Через денек вынужденного гостеприимства у тебя не останется ни одного солдата! И фельдмаршала не будет! И саму тебя корова языком слижет! Проклятый болван!
— Кто?
— Коммачо, кто же еще?
— Возможно, кстати, — встревожилась Марина, — что на самом деле Адольфо проигрывает. Но боится радистов Рамона и уверяет в эфире, будто все идет гладко и по заранее намеченному плану.
— Это не я сказал, а ты! И совершенно правильно сказала!
— Что же делать?
— Надеяться. Что Адольфо не врет. И ждать, пока подойдут его ублюдки, вооруженные мачете.
— Несправедливо, — засмеялась Марина. — Армия Коммачо совсем неплохо оснащена.
— Ублюдок есть ублюдок. И военного таланта ему не вложишь.
— Довольно браниться. Я хочу поговорить с толком и пользой. Итак: мы дожидаемся Адольфо?
— Конечно. Больше ничего не остается.
— Почему?
— Располагая нашими возможностями, я могу держать нынешнюю позицию, отбрасывать нападающих, ждать подкрепления. А совершать бросок сквозь кишащие неприятельскими полками джунгли — уволь. Я своим солдатам не палач.
— Это известно, — промолвила Марина потеплевшим голосом. — Если Коммачо и впрямь собрал большие силы, если он добился всенародной поддержки — тем лучше…
— Тогда мы вместе пересечем джунгли, постучимся в дверь к Эрнесто Рамону и отвинтим его коммунистическую башку. Но боюсь, по сей части возникнет большое соперничество. Каждому захочется хоть чуточку, а приложить руку…
— Хочешь поесть? — неожиданно спросила Марина.
— Конечно! — просиял Фрост.
Он обнял Марину за талию, повел к палатке повара. Бросил через правое плечо прощальный взгляд на окончательно уходивший под воду транспорт.
Глава двадцать первая
Атака была совершенно дикарской.
Правда, хорошо подготовленной и организованной, однако безрассудной, лобовой, убийственной для самих нападающих. Фрост резонно предположил, что рамоновских людей обучали не только фиделевские, но и русские военные советники.
Только русские, обладающие огромными резервами мужского населения, имеют привычку слать войска на верную погибель, буквально заваливая противника трупами собственных солдат, заставляя неприятеля захлебываться и тонуть в их льющейся потоками крови. Обычное среднее соотношение потерь — и в победоносных, и в позорно проигранных войнах, затевавшихся СССР: пять русских на одного немца/поляка/финна/японца — ненужное зачеркнуть…
