Андрей Дышев - Война закончена. Но не для меня
– Ты говоришь неполиткорректно, – поправил его Удалой. – Твои слова могут оскорбить Майкла и унизить чувство его собственного достоинства. Говорить надо так… – Удалой перешел на английский: – Сэр, у вашего солдата замечательный температурный показатель, значительно превышающий наши показатели. И это дает мне основания предположить, что когда-то в далеком будущем на его роскошной мраморной плите из золота, инкрустированного алмазами, будет отлита сегодняшняя дата…
– Ничего смешного, – холодно произнес лейтенант и повернулся ко мне: – Эндрю, ты обещал проводить нас до шоссе.
– Это сделают Остап и Смола. А ты останешься здесь со мной.
– Но…
– Я повторяю: это сделают Остап и Смола.
– Они справятся?
Я в ответ лишь покачал головой и пожал плечами – столько во мне было гневных чувств.
Зазвенел смартфон. Фролов все еще не терял надежды навязать нам свою волю. Удалой, которой с недавнего времени носил гаджет при себе, вопросительно посмотрел на меня, все понял и со вздохом сожаления оборвал связь.
– Странно, – принялся вслух размышлять Удалой, заталкивая трубку в карман. – За несколько прошедших дней второй человек сомневается в моей профпригодности. Фролов не доверял. Теперь этот североамериканец не доверяет. У меня что – лицо не вызывает доверия? Или телосложение?.. Не пойму…
– Это все потому, что ты похож на балеруна, отсидевшего пятнадцать лет в зоне для особо опасных рецидивистов, – сказал Остап.
Лейтенант, который при виде смартфона изменился в лице, снова начал меня доставать:
– Мы можем сделать все намного проще. Дай мне трубку, я свяжусь с базой, и сюда тотчас прилетит вертолет, который заберет солдат.
Я усмехнулся.
– Твой план, Дэвид, мне не нравится.
– Но почему?
– Отвечать на этот вопрос неполиткорректно по американским понятиям, – за меня ответил Удалой. – А то вы подумаете, что майор негативно к вам относится.
– Ты мне не веришь? – не обращая внимания на язвительные реплики Удалого, спросил меня Дэвид.
– Ваш вопрос, сэр, опять же – неполиткорректный, – продолжал словоблудие Удалой и фамильярно хлопнул лейтенанта по плечу. – Надо спрашивать так: Эндрю, в мои мысли вкралась гипотеза, смысл которой заключается в том, что твое восприятие моего восприятия не соответствует моему восприятию твоего восприятия…
– Удалой, замолчи! – оборвал я и решительно встал, показывая тем самым, что разговор закончен. – Остап, Смола, – добавил я уже по-английски. – До шоссе не больше трех километров. Проводите туда солдат. Остановите попутку. Объясните водителю, что ему щедро заплатят, если он довезет пассажиров до базы. И отдайте Ричарду трофейный «калаш» на всякий случай.
– Сделаем, командир, – ответил Остап с плохо скрытым неудовольствием, поправляя на плече ремень винтовки. – Нам, как бешеным собакам, семь верст – не крюк.
– Ричард, – обратился к солдату Дэвид. – Отойди в сторону, я хочу поговорить с тобой наедине.
– А почему не при всех, Дэвид? – не преминул уколоть я. – Ты нам не доверяешь?
– Извини, Эндрю, – сухо заметил Дэвид, – но у нас есть право на военную тайну. Я же не спрашиваю у тебя, почему вы намереваетесь взорвать героиновый склад в форме военнослужащих США?
– А это чтобы вам было приятней! – снова встрял в разговор Удалой. – Мы сделаем за вас то, что вы уже несколько лет сделать не можете. Лавры возьмете себе. Нам они на хер не нужны.
Американцы шептались недолго. Ричард внимательно выслушал, приложил руку к голове и сказал: «Йес, сэр!»
Если бы мои парни назвали меня «сэр», я бы со скалы упал от смеха. Какой из меня сэр? Я для бойцов просто старший товарищ. В этом все наше различие.
ГЛАВА 23
Остап, чтобы не терять времени даром, взвалил Майкла себе на плечо и широким шагом двинулся в сторону шоссе. Смола, держа оружие на изготовку, двинулся за ним.
– Остап похож на рабочего, который несет на плече рулон пергамина, – сказал Удалой, провожая группу взглядом.
Мы остались втроем. Дэвид сидел на камне чуть поодаль от нас и с деланным любопытством рассматривал пулемет. Он вообще с ним не расставался. Это к слову о доверии друг к другу. Политики давно за нас решили, что мы – враги. И вот мы оказались далеко от политиков, в одной, так сказать, лодке, окруженные общими врагами. И все равно вбитая нам в головы политическая установка продолжает управлять нашими поступками и помыслами. Точнее, поступками Дэвида. В его мозгу сидит грампластинка, которая крутит одно и то же: «Русским не верь, русским не верь…» Вот так же и в голове американского президента. И коалиция готова сама вспахивать поля под опиумный мак, лишь бы России нагадить…
Что-то меня на глобальную политику понесло. Пока мы ждали возвращения Остапа и Смолы, смартфон дважды пищал, требуя внимания к себе. Удалой поглядывал на меня в надежде, что я отвечу Фролову и подчинюсь ему. То есть поведу бойцов, как баранов, во мрак чьих-то тайных игрищ. Нет, так не будет. Я отрицательно качал головой, и Удалой указательным пальцем, как стилусом, тыкал в клавишу отбоя.
Через час с небольшим Остап и Смола вернулись. Дэвид сразу же кинулся к ним.
– Ну что? Как? Рассказывайте!!
От нетерпения он готов был схватить Смолу за плечи и начать трясти.
– Посадили в такси, – вяло доложил Остап. Он перегрелся на солнце, ему явно не нравилось опекать американцев, отчего он чувствовал себя ущемленным.
– Какое такси? Номер запомнили? – допытывался Дэвид.
– Желтое такси с одной белой дверью, – добавил Смола, жадно отпивая из фляги с водой. – Номер 12–52 cd.
– А почему с одной дверью? – насторожился лейтенант.
Смола пожал плечами.
– Остальных не было. Оторвали. Для вентиляции. А надо было дожидаться, пока не появится такси с четырьмя дверями?
– Вы спросили у таксиста документы? – продолжал допрашивать Дэвид. – Его фамилию, имя запомнили?
Я заметил, что Смола начинает заводиться.
– Конечно! – ответил он со звонким раздражением. – Он показал нам паспорт, водительские права, членский билет от партии «Единый Афганистан», охотничье удостоверение, а также фотографии всех четырех жен. Мы сфотографировали его в анфас и профиль, сняли отпечатки пальцев, взяли анализ крови, мочи, ДНК и отрезали клочок бороды на память. Показать?
– Не смешно, – играя желваками, холодно ответил лейтенант.
– Если не смешно, то не задавайте глупых вопросов.
И тут у Дэвида сдали нервы. Он схватил Смолу за горло и заорал ему в лицо:
– Это не глупый вопрос, солдат!! Не глупый!! У нас в США каждый боец бесценен!! Для нас нет ничего важнее, чем его жизнь!! Мы не бросаем людей на произвол судьбы, как это делаете вы!! Мы боремся за каждого до последнего!!
Я не спорю – янки, судя по всему, в самом деле борются за каждого американского солдата. Но если при этом они хватают за горло русского солдата, то ответная реакция сможет их здорово удивить. Как, собственно, и произошло. Смола резким ударом отбил руку лейтенанта и нанес ему несильный удар в челюсть тыльной стороной ладони. Дэвид повалился на землю, но при этом успел схватиться за куртку Смолы. Они оба оказались на земле. Поднимая пыль, начали кататься у наших ног, нанося друг другу удары по лицу. Лейтенант, надо сказать, драться умел, а злость вдобавок придала ему сил. Но Смола – это отдельная песня. Побороть его невозможно в принципе. Он будет сопротивляться до последнего удара сердца. К тому же он гибкий и ловкий, как разъяренная пантера.
Никто из нас не вмешивался в поединок. Напротив, мы наблюдали за дерущимися с интересом, мысленно подбадривая своего соотечественника, соратника и друга. Все закончилось довольно скоро: Смоле удалось заехать лейтенанту кулаком точно в нос. Того мгновения, пока Дэвид пребывал в коротком замешательстве, было достаточно, чтобы Смола распластал своего противника на обе лопатки и победно уселся ему на грудь.
– Ты прости моего парня, – сказал я примирительно, протягивая лейтенанту руку и помогая ему подняться. – У него отработан безусловный рефлекс на разные негуманные жесты.
– Не в жестах дело, – запрокидывая лицо вверх и хлюпая кровью, ответил Дэвид. – Просто мы с вами очень разные люди, Эндрю.
Смола отряхнул одежду, покопался в рюкзаке и протянул лейтенанту ватный тампон.
– Как шоссе? – спросил я у Остапа.
– Так себе. Местами битое, местами не очень. До базы тридцать километров. За час точно доберутся.
– Ты слышал? – спросил я Дэвида, обнимая его за плечо – что-то вдруг мне на сердце накатила волна жалости к американцу. – Они уже наверняка подъезжают. Майкла отнесут в лазарет, Ричарда отведут в штаб. Будут задавать вопросы…
Я внимательно следил за лицом Дэвида. Он все еще хлюпал носом и останавливал кровь тампоном.
– Надеюсь, Дэвид, твой солдат не станет рассказывать про нас и наши планы?
– Не будет, – односложно ответил Дэвид, прижимая окровавленную вату к распухшему носу.
