Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть
Сигналя свистком, приклеившимся к сухим от жары и газа губам, охранник с дубинкой в ременной петле, втиснувшись между бампером «мазды» и ржавым крылом сундукоподобного «лендровера», буквально телом придержал поток машин в крайнем ряду на Сукхумвит-роуд. Водитель «ситроена» вильнул в брешь. Можно было бы и выключать мотор. Сомкнувшееся стадо пестрых автомобилей вынесло бы само по себе, подталкивая, к центру.
Севастьянов открыл на коленях папку с условными буквами, означавшими «Отношения «Индо-Австралийского банка» с Амосом Доуви». Досье не относилось к служебным бумагам, конторе не принадлежало. Подшитые листы заполнялись в разное время Васильевым.
Страница первая. «Амос Доуви».
«53 года. Находится в гонконгской тюрьме Стекли. Отбывает десятилетний срок за мошенничество. Обратился к правительству США с прошением о поддержке своего ходатайства относительно досрочного освобождения. Обращение отправлено в Вашингтон через американское генконсульство в Гонконге. Ссылается на соглашение британского правительства с правительством США о взаимной выдаче преступников. Угрожает канцелярии британского губернатора территории иском о возмещении материального и морального ущерба.
Бывший почтовый служащий. Состояние нажил на бирже. Преступление, за которое отбывает наказание, состоит в тайной перепродаже акций внутри собственной финансовой компании «Мосберт холдинге», а также в ведении фальшивых бухгалтерских книг и публикации заведомо ложных сведений о своей компании около 4-5 лет назад.
Источник: публикация Саймона Маклина (псевдоним Барбары Чунг из «Стрейтс тайме») в «Бизнес уикли».
Страница вторая. «Рассуждения».
Четыре года или пять лет назад?
« — Если пять лет назад, тогда банкротство Ли Тео Ленга, то есть разрыв с ним «Ассошиэйтед мерчант бэнк» завязан и на компанию «Мосберт холдинге». По той простой причине, что Ли Тео Ленг и Амос Доуви — одна и та же личность. На сингапурском паспорте банкира Ли и гонконгском паспорте финансового эксперта Доуви абсолютно идентичные фотографии...
Возможный контур воровской операции:
«Ассошиэйтед мерчант бэнк», объявив банкротом Ли Тео Ленга, вычеркивает свой долг ему из своих бухгалтерских книг. Деньги, составляющие этот «долг», улетают в неизвестность. Связь этих сумм с именем Ли Тео Ленга разорвана.
Когда Амос Доуви, он же исчезнувший и объявленный банкротом Ли Тео Ленг, выходит из-за решетки, он «ищет» улетевшие суммы, составляющие восемнадцать миллионов долларов.
Где он будет искать?
Где бы я искал на его месте?
В финансовой компании «Лин, Клео и Клео», принадлежащей Клео Сурапато. Компания является маткой по отношению к «Ассошиэйтед мерчант бэнк». «Лин, Клео и Клео» также имеет пакет акций «Индо-Австралийского банка». Бангкокское отделение «Индо-Австралийского» (управляющий Ж. Лябасти, сын крупного сингапурского дельца) по поручению «Лин, Клео и Клео» выступает гарантом по сделкам «Ассошиэйтед мерчант бэнк».
Вывод: это — круг, в котором растворились 18 миллионов, потерянные мною (рекомендация Доуви) в виде займа Ли Тео Ленгу, гарантированного «Индо-Австралийским» по поручению «Ассошиэйтед мерчант бэнк».
Итак — Клео Сурапато?
Не доказать пока...«
Севастьянов закрыл папку.
Теперь доказывать к тому же и запрещено генеральным.
Севастьянов достал из портфеля блокнот с перечнем вопросов, которые в Москве поручили поставить в «Индо-Австралийском банке», об условиях сотрудничества в кредитовании совместных предприятий, в особенности экспортно-импортной фирмы с неограниченным списком товаров. Задание — пристрелочное, скорее техническое. Оценив его, Лябасти-младший не захочет говорить об Амосе Доуви. Узость севастьяновских полномочий банкир ощутит немедленно.
А если начать с васильевских забот?
... Шофер в картузе вежливо хихикнул, привлекая внимание.
— Да? — спросил Севастьянов.
Рука в белой перчатке описала полукруг в сторону переулка Нана, населенного палестинцами и ливанцами. Арабские вывески покрывали стены. В загустевавших сумерках по спаянным в форме сердца неоновым трубкам метались огни. Они обрамляли на высоком табурете девушку с букетиком хризантем, прикрывавшей ридикюлем синяк на коленке. Зеленоватая вывеска оповещала: «Почему бы и нет?»
— Вполне красива, Випхават, — сказал Севастьянов. И хохотнул, как научился у кантонских китайцев в Сингапуре. Ничего, пустота за смехом и цинизм.
Водитель поклонился зеркалу заднего вида. Севастьянов усмехнулся. Его реакция будет доложена. В особенности то, что запомнил имя шофера. Черточка, как говорится, к психологическому портрету.
Жоффруа Лябасти переминался перед зеркалом в дверце шкафа крохотной комнатушки, примыкавшей к его кабинету. В зеркале с ровными интервалами в полсекунды раскалялось отражение мигалки над автостоянкой сервисного центра «Тойота» под окном.
Комнатушка называлась «гарсоньеркой» на французский лад, иной раз он ночевал на узкой кушетке, но один. Неписаное правило: скрытая часть жизни остается за забором...
Выбор остановил на белом пиджаке в серую полоску, синей сорочке, черных брюках. Галстуки в семье носили трикотажные и темных оттенков, прихоть отца. Возможно, чтобы досадить матери, генеральской дочери, тоскующей не столько по Парижу, сколько по светлым шелковым одеждам Сайгона, называющегося теперь странным словом Хошимин. Кажется, таково было имя ведущего в тех краях марксиста.
До встречи с марксистом из Москвы оставалась четверть часа. Жоффруа завернулся в шелковое кимоно. Дернув за шнурок, опустил шторы. Вдавил оранжевый клавиш запуска электронной защиты компьютера. Какие-то импульсы, природа которых оставалась доступной пониманию лишь дяди Пиватски, предупреждали перехват сведений при вызове их на экран из электронной картотеки «Индо-Австралийского банка».
Жоффруа набрал на щелкавших клавишах код. Что же за спиной у русского с корсиканской фамилией? Имя ничего не напоминало, но когда вереница второстепенных сведений потянула на экран фамилию Васильева, его сделки с «Ассошиэйтед мерчант бэнк» и преследование по суду Амоса Доуви, знакомство с Клео Сурапато и связи с «Индо-Австралийским», он понял, что можно промахнуться. Требовалась основательная подготовка.
Установленная в операционном зале банка телекамера, когда Жоффруа включил ее «глаз», показала на экране, соседнем в панели с компьютерным, пустой стол старшего бухгалтера. Перед столом в кресле для посетителей томился китайский джентльмен в линялых шортах, майке и шлепанцах. Он прижимал пачку гонконгских долларов, завернутых в кусок газеты. Чекам не доверял, менял наличность на наличность... У прилавка кассира бородач с сигарой, французский консул, и прилетевший из Парижа бледный полицейский комиссар в темной рубашке, похожий на де Голля, перебирали пачки счетов. Откладывали подписанные контролером, выбросившимся с восьмого этажа. Странная смерть, растрат за ним не осталось... Впрочем, в Бангкоке некоторым «фарангам» на роду написано выброситься или быть выброшенными с балкона высотки. Если человек отправился в Азию, как говорит дядя Пиватски, не исключено, что именно за смертью, и не нужно искать других объяснений. У всякого на шее петля с датой, когда веревка натянется. Таково брахманское представление о «карме» — судьбе!
Куда же запропастился бухгалтер?
Жоффруа снял трубку телефона внутренней связи. Набрал 02.
— Слушаю, шеф, — ответил старший бухгалтер.
— Через десяток минут привезут русского. Если к этому времени я не появлюсь внизу, встретьте, пожалуйста. Скажите, я задерживаюсь на короткое время. Поговорите о чем-нибудь. Так, вообще...
Бухгалтер молчал. Это, во-первых означало: зачем меня учить, молодой хозяин? И во-вторых: ваш отец, молодой хозяин, появляется на деловых свиданиях пунктуально. Не исключалось, что отец обеспечил этому китайскому педанту канал контроля за выходом его, Жоффруа, личного компьютера на блок электронной памяти и бухгалтер видит на своем экране, чем интересуется заведующий отделением. Поэтому Жоффруа не клал трубку, ждал ответа.
— Слушаю, шеф, — сказал бухгалтер.
Он носил прозвище «Крот», поскольку обитал в подземном, грунтовом мире «Индо-Австралийского банка», высовывыясь на поверхность в исключительных случаях. Случаи на жаргоне людей банка классифицировались как «явление привидений». Гонконгский миллионер в белье и полицейский комиссар из Парижа, находившиеся в операционном зале, входили в этот разряд. Ожидавшийся московский гость, пожалуй, тоже.
Крот, обретаясь в подземельях, обладал обостренным чутьем на отклонения, свершавшиеся на поверхности, в реальной жизни. Изощренный и даже сваренный из подлинных цифр «опасный» финансовый документ застревал на его столе. Крот, конечно, не мог действовать в одиночку. Банковские агенты и биржевые маклеры, то есть «ребята горячих денег», как называл их дядя Пиватски, поговаривали, будто бухгалтер имеет собственных «кротов», роющих на недосягаемых глубинах чужих замыслов, благодаря чему обваливаются хитроумные подходы к деньгам отца, его «старинного друга» Клео Сурапато и «боевого товарища» дяди Пиватски.
![Росс Томас - Смерть в Сингапуре [сборник]](/uploads/posts/books/13740/13740.jpg)
