Привал с выдернутой чекой - Гончар Анатолий Михайлович

– Командир, в какую сторону сваливать?

И что я мог ему ответить, если по-прежнему оставался в неведении относительно дальнейших планов? Вот и вот-то.

– Да идите вы… вон в тот разрушенный дом идите, – выбрав направление, махнул я рукой на развалины, близ которых стоял подполковничий «уазик».

Мои парни пошли в указанном направлении, а я, гадая, в какую сторону нам предстоит отправиться, подошел к подполковнику.

– Товарищ генерал… – произнес я. Подполковник вздрогнул и резко развернулся в мою сторону. Похоже, я угадал – он вытаращился на меня, не понимая, от кого ко мне поступила такая секретная информация и, похоже, даже вознамерился задать каверзный вопрос: «Откуда, мол, дровишки?» – но я уже пошел напопятную, начав извиняться: – Простите, товарищ подполковник, машинально вырвалось, задумался.

– Задумался? – недоверчиво покосилось на меня его превосходительство, но развивать тему оно не стало.

– Товарищ подполковник, хотелось бы уточнить задачу.

Подполковник окинул меня взглядом, хмыкнул и, поманив старшего колонны замполита майора Звягинцева, приказал:

– Уезжайте! – Мой вопрос был им решительно проигнорирован.

– Как, прямо сейчас? – Звягинцев хотел добавить: уезжать, не дождавшись ухода группы? Но, видимо сообразив, что ему не предполагается знать направление нашего ухода, обернулся лицом к колонне и, не дожидаясь ответа подполковника, махнул рукой: «Разворачивайтесь!»

Грузовики попылили в обратный путь, мы же, спрятавшись в прилегавших к дороге развалинах, принялись ждать. Чего или кого, подполковник не пояснил, а, загнав свой «уазик» между двух стен обрушенного снарядом здания и надеясь на нас как на собственную охрану, завалился спать. А вот мне не спалось. Эта совершеннейшая секретность начала меня не по-детски напрягать. Мало того, что нам заранее отказали в поддержке с воздуха, так еще мы до сих пор не знали причины поднятой вокруг суеты. И мне это не нравилось. Очень не нравилось. Я чувствовал себя строителем древней гробницы, коему по окончании работ предстояло пойти на заклание. Конечно, сейчас времена были уже далеко не те, но в жизни и не такое случается. Хотя здраво рассудить, на заклание нас никто отправлять не собирался, более того, отправляют одну группу – значит, твердо рассчитывают, что сделаем что положено и вернемся никем и ничем не замеченными. А это в какой-то мере уже обнадеживает.

Я все еще продолжал размышлять над превратностями судьбы, когда с того же направления, что приехали и мы, показался неприметный «пазик». Обычный, советских времен, «пазик». Вначале я услышал звук его пыхтящего на всю округу мотора, и только потом из-за развалин показалась светло-синяя крыша.

– Олег, – окликнул я Литовцева, находившегося неподалеку от подполковничьего «УАЗ». – Разбуди товарища.

Но, сказав, понял, что опоздал: дверца «уазика» распахнулась, и из-за руля вывалился слегка сонный подполковник.

– Автобус, – сразу упредил я его вопрос. Подполковник удовлетворенно кивнул и, совершенно не заботясь о том, что его могут увидеть посторонние, вышел на дорогу. А «ПАЗ» меж тем, допыхтев последние остававшиеся до нас метры, чихнул клубом дыма и заглох, не доезжая до подполковника метров десять. С водительского сиденья выскочил седенький, но шустрый благообразный старичок и, радостно улыбаясь, направился к нашему сопровождающему. Обнялись они как старые знакомые, и почти тотчас обернувшийся к нам подполковник скомандовал:

– Быстро загружайтесь в «пазик»!

– Черт! – Я ругнулся. Мог бы и предупредить, тогда бы мы уже стояли в готовности. С другой стороны, если рассудить, минутой раньше, минутой позже – лично я пока в этом не видел никакой разницы, но тем не менее скомандовал: – Хватаем шмотки и в колымагу!

Мои разведчики засуетились, а наш сопровождающий продолжал командовать.

– Все сразу на пол, из окон не высовываться! – громко звучали его распоряжения. Со старцем он уже распрощался, и тот, шустро добежав до автобуса, занял водительское место. А я, наоборот, терзаемый разнообразными, по большей части негативными чувствами, двинулся к виновнику, или, точнее сказать, предвестнику нашего «путешествия».

– Задача, товарищ подполковник? – Разозлившись, я в очередной раз решил ему напомнить о том, что до сих пор пребываю в дебильном неведении.

– Тебе все объяснят, когда придет время, – опять отмахнулся от моего вопроса этот напыщенный индюк. – А на данный момент ты со своей группой поступаешь в полное распоряжение уважаемого Ибрагима. Его просьба равносильна приказу. Понятно?

– Так точно! – не слишком учтиво буркнул я.

– Дальше вы только с ним. Он – ваш проводник и начальник.

– Да черт бы вас побрал, – разозлился я, – но задачу вы мне поставите или нет? Я, в конце концов, кто – командир группы или поводырь вашего тощего старикашки?

– Старикашки? – усмехнулся подполковник. – Товарищ Ибрагим – один из самых почитаемых здесь, в Сирии, людей, мудрейший человек. У тебя, может быть, когда-нибудь выдастся возможность побеседовать с ним. Очень будешь удивлен. – И строго насупив брови: – Так, старлей, базар окончен! С этой минуты твой командир-отец – наш уважаемый старец. Понятно, надеюсь?

– Понятно, – глухо отозвался я. Действительно понятно, чего ж тут понимать-то? Старец уважаемый – наш начальник, и точка. А в остальном пустота. Сказав кучу всего, подполковник не сказал ничего. Какая мне разница, кем является мой проводник тире босс? Уважаемым или неуважаемым? Мудрым или последним тупицей? Мне гораздо важнее знать мою задачу и координаты места назначения. О чем я нашему теперь уже бывшему сопровождающему так прямо и сказал.

– Так что с задачей-то?

– Если тебя утешит, – иронично улыбнулся на мой вопрос мнимый подполковник, – то могу тебя заверить, что я и сам посвящен далеко не во все детали предстоящей операции.

– Утешило, – огрызнулся я, поняв, что дальнейшие вопросы бесполезны, и, мысленно плюнув на все, не прощаясь, развернулся и зашагал к автобусу.

– Ни пуха ни пера! – донеслось вслед.

– К черту! – машинально ответил я и, закинув в салон автобуса свой рюкзак, поднялся следом. Как выяснилось, сидушки в «пазике» оказались демонтированы. И потому, не мудрствуя лукаво, мы расстелили на полу коврики и улеглись спать. Хотя спать – это слишком сильно сказано. Не очень-то и получалось. Наш новоявленный водитель имел нехорошую привычку выбирать самые пыльные и самые разбитые дороги. Мы катили по просторам Сирии, подпрыгивая на ухабах и глотая кирпичи пыли. Дважды нас останавливали патрули, но после коротких переговоров оба раза мы благополучно ехали дальше. В салон автобуса никто не заглядывал. Незаметно наступил вечер. Дорога теперь пошла совершенно отвратная. Неожиданно старец – уважаемый, блин, екарный бабай – резко свернул в сторону, и по крыше автобуса застучали ветви деревьев. Судя по всему, «пазик» въехал в какую-то рощу.

– Выходить будем, долго идти будем, ночью идти, быстро идти будем, – заглушив двигатель, многословно и нараспев занудил старик.

– Выходим! – Чувствовал я себя сонным, куда-либо идти не хотелось, но вышел я под лучи ускользающего солнца одним из первых. И сразу же ко мне подошел наш проводник.

– Далеко идти, – сказал он уже совершенно нормальным и безо всякого восточного акцента голосом. И только сейчас я его разглядел: пожилой, но далеко не старый мужчина. Черты лица скорее европейские, чем арабские, и что-то еще… Вдумавшись, я понял: что-то в его облике напоминает мне Башара Асада – сирийского президента. У меня даже возникла мысль: не родственники ли они? Но я благополучно похоронил эти соображения под валом более насущных проблем и вопросов.

– Как далеко и куда? – надеясь внести в неопределенность нашего предприятия хоть какую-то конкретность, спросил я у старца.

В его метнувшемся на меня взгляде на миг мелькнуло недоверие, но уже в следующую секунду глаза старца (я почти автоматически в своих мыслях добавил «уважаемого») светились исключительно восточным лукавством.