Олег Приходько - Запретная зона
В какой-то из квартир работал приемник, сигналы «Маяка» оповещали о наступлении полночи. Наверняка в прокуратуре его уже ждало заключение автотехнической экспертизы. Но Илларионов уже не сомневался, что максимум, к чему может привести этот след, так это к такому же, как Леонидов, разуверившемуся в милиции владельцу.
— Да выключи ты печку, Вася! — потребовал он, сев в машину.
— Вы че это, Алексей Иваныч? — испуганно посмотрел на него тот. — Я ее воще не включал.
— Да? — оба вдруг засмеялись, чувствуя, что наступает второе дыхание.
— Ладно, тогда гони домой.
— В смысле, в прокуратуру? — уточнил шофер.
Илларионов глубоко вздохнул.
— Меня отвези домой в прямом смысле. А сам можешь ехать в прокуратуру, если у тебя там дом, — мягко, как душевнобольному, объяснил Илларионов и вдруг крикнул:
— И сигарету дай! А то ни сигарет, ни денег… чер-ртова жизнь!
15
«Дорогой Петя, поздравляю тебя с днем рождения. Желаю, чтобы на пятом десятке, который пошел с этой минуты, в твоей жизни не нашлось места подвигу», — мысленно произнес Петр, глядя в зеркало в мужском туалете на Петровке, 38. Именно здесь его застал час рождения, по рассказам матери, — 7.10 утра.
Всю ночь он мотался по городу со следственно-оперативной группой, реагируя на каждый подозрительный сигнал, способный пролить хоть толику света на филоновское дело. Серия опросов людей, знавших депутата, позволила составить представление о роде его деятельности. Некоторые заметки в блокноте убитого анализировали положение в энергокомплексе, рядом были перечислены вопросы о крестьянских хозяйствах — как раз все это обсуждалось в Думе перед его смертью…
Только сейчас Петр почувствовал, как чертовски устал. Хотелось побыть одному, подвести итоги не филоновского дела, нет — жизни, в которой нужно было что-то менять после сорока: либо вливать свежую кровь, либо прятаться куда-нибудь к едрене-фене в подполье, что в последнее время хотелось сделать все чаще и чаще. Спрятаться не от покушений, которых за последние полгода на него было два, не от телефонных угроз и подметных писем, этих неизменных спутников следовательской жизни, а от трупов, которые стали являться по ночам, от мучительного ощущения национальной катастрофы и сознания собственного бессилия.
Словно отвечая его желанию, утром в дежурную часть на Петровке позвонил начальник следственного управления Киселев. Поздравив Петра с днем рождения («Знает же, паразит, — усмехнулся Петр, — как рейтинг у подчиненных зарабатывать!»), он приказал ему не появляться на работе в течение суток. Это было самым желанным и дорогим подарком.
Петр еще минут тридцать потратил на отчет, потом по обыкновению зашел в оперчасть посмотреть сводки за ночь.
23.30. В квартире на Кутузовском найден труп сорокалетней, не работавшей хозяйки, убитой тремя жителями Чечни с целью ограбления;
1.05. У Павелецкого вокзала задержана проститутка. Четверо сопровождавших ее лиц при задержании оказали вооруженное сопротивление. Двое из них убиты, двоим удалось скрыться. Проводятся розыскные мероприятия;
3.25. Во время обыска на квартире взятого с поличным рэкетира обнаружены патроны 7,65 мм, гладкоствольное помповое ружье, газовый пистолет и десять патронов к нему;
5.00. В Медведкове обнаружен труп неизвестного мужчины лет 40. По заключению эксперта, смерть наступила в результате отравления клофелином;
5.45. В «мерседесе» на проспекте Мира обнаружен труп 42-летнего жителя Ивановской области;
10. На Аминьевском шоссе снайпером, засевшим в кустах, убит 40-летний директор малого предприятия. При попытке задержания снайпер покончил жизнь самоубийством. На месте преступления найден автоматический карабин «ПЗО М781» итальянского производства…
Все, к черту! День рождения — это день рождения, в конце концов, он бывает раз в году, а сорок исполняется раз в жизни. И хотя гороскоп предупреждал, что «день неблагоприятен, особенно для лиц, в подчинении которых находятся другие и в случае неудачных действий их ждет потеря занимаемого положения, активизация скрытых врагов, изгнание или гибель», начался он вполне сносно и так же должен был закончиться, ибо ни удачных, ни неудачных действий Петр сегодня предпринимать не собирался. Прогноз же этот можно было брать в рамочку, вешать на стену и руководствоваться им ежедневно по причине его потрясающей универсальности.
Петр умылся, вытер свежим полотенцем лицо и собирался уходить, как вдруг в туалет ворвался опер Каменев.
— Где тебя черти носят? — начал он со свойственной ему тактичностью, и бас его эхом отозвался в кафельных стенах. — Мне на вызов ехать, группа уже в «воронке», поэтому я коротко. — Каменев прокашлялся, одернул полы старомодной кожаной куртки на молнии и стал по стойке «смирно». — Товарищ советник юстиции 2-го класса, старший следователь по особо важным делам при исполняющем обязанности Генерального прокурора России-матери! Сегодня, когда вы переступили порог своей зрелости, позвольте пожелать вам, наконец, познать причины вещей и повергнуть под ноги все страхи, неумолимую судьбу и шум волн жадного Ахеронта… Не делайте на меня круглые глаза — я мог бы и продолжить, но долг велит мне ехать искоренять бандитизм и беспощадно бороться с организованной преступностью, а вам нужно отдыхать после ночных похождений. — Каменев сунул Петру тяжелый кулек с подарком и, порывисто обняв, выскочил в коридор.
— Мерси, Вергилий! — крикнул Петр вдогонку.
Фыркнул унитаз, и из кабины, широко улыбаясь, вышел незнакомый пожилой полковник.
— Избегая по известной причине рукопожатия, от души присоединяюсь к поздравлениям, — сказал он, направляясь к раковине.
— Спасибо, меня еще никогда не поздравляли у параши.
Покинув под смех полковника помещение, ставшее для него церемониальным залом, Петр вышел на улицу и неторопливо зашагал в сторону метро. У памятника Пушкину он остановился, вынул из кулька подарок Каменева… но тут же спрятал его обратно и оглянулся по сторонам. В кульке оказался новенький автоматический американский пистолет «гардиан».
— Дурак ты, Сашка, — вслух сказал Петр и, сплюнув, посмотрел на памятник: — Это я о Каменеве, пардон.
Уже в вагоне метро, еще раз украдкой заглянув в кулек, он обнаружил конверт. На специальном бланке было напечатано: «гр. ШВЕЦ ПЕТР ИВАНОВИЧ, ст. следователь по о. в. делам Ген. прокуратуры РФ, имеет право на хранение и ношение именного автоматического пистолета «гардиан», мод. 270, 25.119/58.354.6.1. и боеприпасов к нему». Дальше стояли дата печать и подпись начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД России. Вздохнув с облегчением, Петр рассмотрел подарок. На хромированной поверхности затвора было выгравировано: «П. И. ШВЕЦУ В ДЕНЬ СОРОКАЛЕТИЯ ОТ ОПЕРГРУППЫ ТОВАРИЩЕЙ». «Ну, Каменев, ну, пройдоха!» — улыбнулся Петр и спрятал пистолет в карман плаща.
Время от времени в вагоне метро раздавались душераздирающие крики. Кричала пожилая, прилично одетая женщина в шляпке с вуалью, содержать которую в психиатрической клинике у государства не нашлось средств. Никто не обращал на нее внимания: люди привыкли жить среди сумасшедших. Зато Петр заметил, что несколько пассажиров испуганно косятся на его карман. На станции «Измайловская» вагон заметно обезлюдел.
Придя домой, Петр налил себе рюмку коньяку, прошелся по старой, доброй квартире, в которой прожил всю свою жизнь вместе с отцом и матерью, ныне покоившимися на Гольяновском кладбище. Мир вещей, заполнявших жилище, придавал ему особый уют. Статуэтки на старом комоде, подшивки «Огонька» за пятидесятые, каждой страницей напоминавшие о беззаботном и несомненно счастливом детстве, сталинская «Книга о вкусной и здоровой пище», бесчисленные тома «Мира приключений», сыгравшие роковую роль в выборе профессии, многократно перечитанное собрание сочинений любимого Тургенева 1949 года, хрусталь, не добитый за сорок лет на семейных торжествах в честь октябрей, маев, новых годов и дней рождения; первый приемник «Неринга» на полированных ножках и картины отца на стенах… Петр дотрагивался до вещей, вдыхал ностальгический запах родного дома — нафталина, книжной пыли, чуть подгнивших половиц и стен, пропитанных парами тысячекратно готовившихся на плите вкусных вещей. Вот в эту вазу мать ставила цветы. Эти часы были подарены отцом на его, студента 1-го курса юрфака МГУ, восемнадцатилетие. Петр подкрутил механизм «Ракеты», и часы на ветхом кожаном ремешке пошли.
Выпив еще рюмку, он откинулся на спинку кресла-качалки в комнате, некогда бывшей его детской, и закрыл глаза. Взору предстали молодые отец и мать у фонтана Дружбы Народов на ВДНХ, водная прогулка по Яузе, лагерь «Приморский» у подножия Аю-Дага, Сандуновские бани, которые они с отцом посещали еженедельно, и многое, многое другое, почему-то непременно связанное с водой. Потом организм взял реванш за бессонную ночь (все-таки — сорок!), и все воды слились в единое русло «жадного Ахеронта» из каменевской тирады — мифической реки в подземном царстве мертвых.
