Олег Приходько - Запретная зона
— Вот этот ожог, — палец эксперта в резиновой перчатке указал на желтое пятно на плече трупа, — получен явно не сегодня. И вот еще такое же пятно, на кисти…
— Кислота? — предположил Илларионов,
— Вполне возможно. Выводил татуировки.
— Можно определить рисунки?
— Сложно. Но если дактилоскопия ничего не даст — попробуем.
В соответствии с положением, если конечности трупа находятся в таком состоянии, что для дактилоскопирования не требуется производить никаких специальных операций, отпечатки может снять сам следователь. В данном случае пальцы неизвестного не пострадали, но пожилой эксперт, не говоря ни слова, принялся покрывать ногтевые фаланги черной типографской краской и отпечатывать каждый палец на отдельных квадратах белой бумаги. Илларионов благодарно посмотрел на него и наложил первый квадрат на приготовленный бланк дактилокарты.
— Может, на обожженных участках что-то? — спросил он.
— Надо будет — восстановим, — буркнул медэксперт, прокатывая указательный палец правой руки трупа. И вдруг, отвернувшись, украдкой зевнул.
Поражаясь выверенной последовательности его действий, доведенных до автоматизма, Илларионов пожалел своего времени, проведенного в морге. Но участие следователя при производстве судебно-медицинской экспертизы считалось обязательным, и, будучи человеком военным, он с точностью выполнял все предписания.
Дежурный городского Управления ГАИ вернулся минут через десять — Илларионов успел даже вздремнуть в кресле у пульта.
— Вот, товарищ подполковник, — протянул он отпечатанный на компьютере текст, — живет на Гарибальди, дом 64, квартира 6. Телефон не указан.
— Спасибо, может, и я на что-нибудь сгожусь, — следователь спрятал бумажку с адресом в нагрудный карман.
— Лучше не надо, — хохотнул дежурный.
«Внимание, всем постам! — затараторил динамик едва разборчиво. — В 22.40 от дома 18 на Бауманской угнан автомобиль "волга" ГАЗ-31 бежевого цвета….»
Илларионов испуганно посмотрел на часы и вышел.
— Куда теперь? — зевнув, спросил водитель.
— Теперь я на Гарибальди, а ты — в гараж и домой, а то метро закроют.
— Да ладно, часом позже, часом раньше. Тут до Гарибальди рукой подать, поехали!
Центр города сиял тысячами огней. Неоновые вывески перемигивались со стоп-сигналами машин, множились, отражаясь в мокром асфальте, витрины и фонари. Толпа окутанных дымом зевак веселилась у догорающего коммерческого киоска.
Службой в столице Илларионов дорожил, радовался, что его внучка может здесь получить то, чего не знал он сам, выросший в провинции. И все же любил помечтать, как выйдет в отставку, уедет куда-нибудь в глушь на родной Урал, поселится в лесу у реки, а еще лучше на одиноком маяке на берегу холодного северного моря, и будет там спокойно и независимо доживать свой век в единении с природой. Основательно обстрелянный, повидавший виды следователь чувствовал, как с годами наступает усталость, знал цену романтическим устремлениям и понимал, что ничего уже не изменит и никуда не уедет, но мечты о тихом уголке и первозданной природе успокаивали нервы и вселяли уверенность, что не все еще потеряно в этой жизни.
— Кто? — резко спросил из-за двери недовольный женский голос.
— Прокуратура. Старший следователь Илларионов. Откройте, пожалуйста.
Дверь отворилась на длину цепочки. Илларионов показал приготовленное заранее удостоверение.
— Леонидов Виктор Михайлович здесь проживает?
Женщина перевела испуганный взгляд с фотографии на следователя.
— Здесь. А что случилось?
— Вы разрешите войти?
— Пожалуйста…
— Вы его жена?
— Да. Елена Григорьевна… а что…
— Елена Григорьевна, вы не волнуйтесь, дело в том, что ваш муж попал в аварию и находится в травматологическом отделении 50-й горбольницы. Состояние его… удовлетворительное. Мне нужно задать вам несколько вопросов, если позволите.
Женщина долго смотрела на вошедшего, не в силах сдвинуться с места, потом все же взяла себя в руки.
— Кто там, Алена? — послышался из комнаты мужской голос.
— Проходите, — пригласила она и направилась в прихожую.
Здесь работал телевизор, передавали футбольный матч. Невысокого роста мужчина оторвался от экрана, сняв очки, уставился на гостя.
— Здравствуйте, — кивнул Илларионов, усаживаясь на предложенный хозяйкой стул.
— Познакомьтесь, пожалуйста, — с какой-то подозрительной торжественностью произнесла она, — следователь Ларионов из прокуратуры.
— Илларионов.
— Что?.. А, ну да. А это мой муж, Виктор Михайлович Леонидов, который находится в травматологическом отделении 50-й горбольницы в удовлетворительном состоянии, — и, довольная собой, она вдруг захохотала.
— Что такое? — недоумевая, спросил хозяин квартиры. — Какой трамв… травм…
Илларионов мгновенно оценил ситуацию, терпеливо дождался, пока отсмеется хозяйка дома.
— Виктор Михайлович, — обратился он к Леонидову, доставая из пакета права, — посмотрите, пожалуйста, это ваше водительское удостоверение? Леонидов надел очки.
— Мое, — пожал плечами. — Только, сами видите, фотокарточка не моя… И вот тут штампик стерт. Там внизу стояло «очки обязательно». Понимаете, я на курсы пошел, чтобы потом работать: мне приятель место водителя в инофирме обещал. Ну, а из-за зрения влепили категорию «В» и «без права работать по найму». Вожу теперь иногда «запорожец» тестя по доверенности.
— Ты дело говори, ему это неинтересно — про твоего тестя, — приказным тоном сказала Леонидова.
— А какое дело-то? — растерялся муж.
— Отчего же, мне все интересно, — терпеливо сказал Илларионов. — Вы не могли бы вспомнить, при каких обстоятельствах потеряли удостоверение?
— Да я его не терял, у меня его украли почти на глазах.
— Где?
— На Тишинском рынке. Пацан сумочку из сетки вынул, я даже погнался за ним, да куда там!.. В сумочке пятьдесят долларов было и рублей… тысяч сто… Знаете, сейчас ездить без денег опасно — мало ли, заденешь кого.
— Вы помните, когда это было? — Илларионов достал из папки бланк.
— А что, протокол обязательно составлять? — засуетилась Леонидова. — Ведь он ничего не натворил…
— Почему «натворил»? — улыбнулся Илларионов. — Виктору Михайловичу ничего и не инкриминируется. Но произошла серьезная авария, пострадали люди, и в кармане одного из пострадавших найдены документы на имя вашего мужа. Как вам кажется, должен я уточнить, каким образом они к нему попали?
— Понимаю. А ничего ему не будет?
— Кому?
— Вите?
— А по-вашему, есть чего опасаться?
Супруги переглянулись. Илларионов записал несколько слов на бланке, продолжил разговор, не поднимая глаз:
— Так когда?
— Две недели тому назад в воскресенье в восемь… нет, в половине девятого примерно утра…
— Вы заявили о пропаже в милицию? — спросил Илларионов, наверняка зная, что Леонидов никуда не заявлял, иначе компьютер выдал бы эту информацию.
— Нет.
— Почему?
— Ну как вам объяснить… При всем том, что сейчас творится, я не очень-то верю, что кто-то будет искать базарного воришку. Машины угоняют, и никто не ищет, а тут…
— Не воришку, Виктор Михайлович, а ваши права. Скажите, что еще было у вас в сумочке?
— В каком смысле?
— В прямом, в каком же еще?
— А-а… Еще техпаспорт был, доверенность…
— А оружие? — Илларионов посмотрел на него в упор. — Оружие у вас есть?
— Что-о?! — брови Елены Григорьевны выгнулись дугой и соприкоснулись с основанием волос, скрыв и без того узкий лоб.
— Какое еще оружие? — возмутился Леонидов.
— Вы так нервничаете, Виктор Михайлович! Я задал вопрос.
— Нет у меня никакого оружия и никогда не было! Я оружия в руках не держал, могу присягнуть!
— Да не надо, Господь с вами. Я вам верю. А в милицию все же стоило обратиться — избавили бы нас от лишних хлопот. Распишитесь… да нет, вы прочитайте сначала…
— Я вам тоже верю, — размашисто расписался Леонидов. Следователь сложил бумаги, завязал на папке тесемки, аккуратно, с присущей ему медлительностью, застегнул портфель на оба замка.
— А что теперь будет? — снова поинтересовалась хозяйка.
— Придется все же заявить о пропаже и получить новые права. Со всеми бюрократическими и финансовыми последствиями. Извините за беспокойство.
Леонидовы проводили его до двери.
— Скажите, а этот, что на фотографии, преступник? — спросил Леонидов.
— А как, по-вашему, можно назвать человека, разъезжающего с подложным документом?
— Я всегда говорила, что Бог шельму метит! — обрадовалась Леонидова. — Здорово он пострадал?
Илларионов не стал возражать, чтобы на ночь глядя не возбуждать в хозяевах еще большую радость по поводу того, что преступник пострадал здорово.
