Данил Корецкий - НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
– Так, – кивнул Фокин. – Но долго оно продолжаться не может, это время.
Он скрипнул зубами.
– Их и это блядское время не спасет! Я дотянусь до них, кем бы они ни
– Помогу. Я же сказал – помогу! Мы сейчас не как законники говорим, а как люди. А справедливость у людей всегда должна быть. И неважно – по закону или
В груди Фокина ворохнулось теплое чувство. Сдержав улыбку, он протянул руку. Клевец подал свою. Два огромных, не привыкших к сантиментам мужика
– Хочешь, проскочим в пару баров, где эти крутые говнюки собираются? -
– Не могу, – с сожалением ответил Фокин. – Мне надо на утро задержание
– Неужели шпиона? – съязвил Клевец.
– Самого настоящего, – совершенно серьезно сказал контрразведчик.
Вернувшись к себе, Фокин просмотрел собранные материалы. Никаких данных на Карданова, Остапенко или Иванова получить не удалось. Эти люди не рождались, не прописывались, не получали паспорта и водительские удостоверения, не становились на учет в военкомате, не платили налоги, не лечились в поликлиниках, не страховали имущество, не клали деньги в сбербанки и не
Зато телефон, по которому звонил многоликий невидимка, оказался вполне
Смулева Мария Евгеньевна, двадцать девять лет, бывшая стюардесса, не замужем, не судима, на оперативных учетах не состоит. До недавнего времени имела постоянного любовника, сейчас живет одна. Несколько дней назад у неe объявился мужчина с приметами Карданова. И сразу обстановка вокруг неe стала напряженной: две драки во дворе одна за другой, визит неизвестного, личность
Фокин связался с дежурным.
– Утром мне нужна группа экстренного реагирования. В шесть ноль-ноль жду
***
Маша отправилась спать, Макс и Веретнев устроились на кухне. Макс, кособочась, достал из бара бутылку "Джека Колсона", проковылял к холодильнику
– В спину? – спросил опытный Слон. – Палкой?
– Кастетом. Трое. По повадкам – профессионалы.
Макс разлил виски по стаканам, набросал побольше льда.
– Говнюки они, а не профессионалы, – презрительно скривился Веретнев. -
– Тоже верно…
Карданов побалтывал стакан. Ему нравился перестук ледяных кубиков, которые медленно таяли, охлаждая и разбавляя желтую сорокаградусную жидкость, отчего более отчетливо проявлялся вкус распаренного ячменного зерна. Он сделал
– Говнюки, – повторил Веретнев и, не вдаваясь в тонкости дегустации,
Макс подумал, пожал плечами.
– Люди из прошлого. Я никого из них не знаю. А хотели отвезти меня
– Это связано со взрывом?
Карданов снова пожал плечами.
– Может месть? Автобус взлетел на воздух из-за моего чемодана.
– Вряд ли… Если месть – зачем куда-то везти? Всадили бы пулю – и все.
– Деньги. Много денег.
Веретнев допил свое виски.
– А оказалась бомба… Как там моя тачка?
Он встал, подошел к окну, прислонился лицом к стеклу, отгородившись
– Какой-то тип гуляет с собакой уже почти час. На таком морозе. Странно.
Алексей Иванович вернулся на место, покрутил пустой стакан с обтаявшими
– Водка есть? Обычная русская водка?
Макс достал из холодильника початую бутылку кристалловской "Столичной", нашарил кусочек копченой колбасы, порезал хлеб. Водка требовала закуски, соленых помидоров, тостов, звона стаканов, и откровенности. Того, чего не
Веретнев налил полстакана, выпил, крякнул, занюхал хлебом и зажевал
– Ну вот, совсем другое дело, – удовлетворенно подвел итог он. И
– А где тот чемодан, который с деньгами? И почему их два одинаковых с
Макс пожал плечами в третий раз.
– Я же работал в особой экспедиции ЦК КПСС, спецкурьером – возил охрененные деньги нашим зарубежным друзьям. Последний полет пришелся на августовский путч девяносто первого. Я, как всегда получил чемоданчик, сел в
– Выходит, ты вез не деньги, а бомбу?
– Выходит так…
– А кто тебе передавал чемодан в тот раз?
– Всегда передавал Евсеев – ответработник ЦК. Он руководил Экспедицией…
– И в тот раз все было как всегда?
– Пожалуй. Хотя… Приходил какой-то эксперт из разведки, расспрашивал о дворце борсханского диктатора: размеры комнаты приемов, материал стен, расположение мебели, ну и так далее… Суки! Они рассчитывали убрать Мулая за
– Жертва пешки – дело обычное, – глаза Веретнева сузились.
Он задумчиво глянул на Макса, покатал пустой стакан. Помолчал.
– Тут и думать нечего, – сказал он наконец. – Настоящий чемодан у этого
– Под миллион баксов, может и больше.
– Нормально! – Веретнев даже присвистнул.
Наступило молчание. Макс прихлебывал виски, Слон пил водку. Разнородные напитки, несопоставимые традиции… Они не чокались и не говорили тостов.
– Этот, с собакой, ещe гуляет… Ну ладно, дело его. Заодно мою машину
– Искал работу. Хотел наняться в службу охраны. Но нигде не берут.
– Кстати о работе, – Веретнев потер виски. – Я-то за этим и приехал.
– С чего это вдруг? – удивился Макс.
– Не знаю. Днем ко мне заехал лейтенант от Яскевича – он курирует Западную Европу. Спрашивал, где тебя найти. Я сказал, что жду звонка. Они
– Что ж… Предложат – посмотрим.
В начале третьего ночи за окном послышался приближающийся шум двигателей. Макс погасил большой свет и включил галогенный светильник, установленный низко над столом. Из кухонного окна ничего увидеть не удалось. Макс прошел в комнату, окна которой выходили на другую сторону. Обошел кровать с тихо посапывающей Машей. Терпко пахло еe духами. Он подошел к окну. Почти неразличимые в темноте, два джипа с выключенными фарами стояли у въезда во двор – на полированной поверхности машин отражался свет одинокого фонаря, – затем отползли за
– Ну что там? – спросил Веретнев, когда Макс вернулся.
– Похоже, это мои знакомые. В усиленном составе.
– Вряд ли они сунутся в квартиру, – сказал Слон и полез в задний карман.
На белую скатерть лег миниатюрный "фроммер-бэби".
– Твоя ручка при тебе?
Макс покачал головой.
– Куракин забрал перед самым взрывом. А теперь где она…
Слон удивленно покрутил головой.
– Утратил секретное оружие? Она же небось дорогая…
– Как ракета "Томагавк". Экспериментальные технологии, материалы следующего века. Их сделали всего несколько штук. Встроенный механизм
– Раньше загремел бы под трибунал, без вопросов.
– Точно, – согласился Макс и зевнул.
***
Порог бедности начинается в сотне метров от Казанского вокзала, у бесплатной "Гороховской кормилки". Мощная бетонная буква "П" ("порог", значит, или "п…дец всему", как считают некоторые) – это арка, ведущая во дворик, где каждое утро в десять часов по московскому времени собираются отрыгнутые столицей человеческие особи. Их здесь не меньше трех десятков, как правило пожилых, с испитыми лицами, обвисающими книзу складками, с искривленными
Нищета только издали кажется чем-то однородным и равномерным. Стоит пройти под этой аркой и оказаться во дворике "Кормилки", как убеждаешься, что и среди бомжей имеется своя "элита" и "номенклатура". Кормятся здесь в основном обладатели бесплатных талонов Красного Креста. Где такие талоны выдаются и за какие заслуги, для многих остается загадкой. "Талонщики" кучкуются поближе к дверям, у них свой круг интересов, свои разговоры, свой взгляд на окружающую действительность. Те, кто талонов не имеет – стоят в сторонке, ждут, когда отобедают первые, чтобы потом ловить-не зевать свой бесплатный шанс. Все, что осталось в котлах и противнях после "талонщиков", выдается желающим в порядке
Бомж Зимуха всегда стоял в живой очереди, талоны он видел только издали, и это было закономерно, поскольку Зимухе никогда в жизни не везло. Вот и сегодня, когда от окошка раздаточной его отделяли как минимум четыре обтертых спины, послышался характерный металлический звук – это черпак скреб по дну котла. Тут же раздался голос: "Суп закончился." Через две спины закончилась гречневая каша. Когда Зимуха подошел к окошку, широкомордый мужик в замызганном
– Ли-из! Хлеб ещe остался?
– А где ж!.. – прилетело из темноты.
– Хлеба тоже нет. На сегодня все, – проворчал мужик и захлопнул окошко.
Очередь сдержанно заматюкалась, заныла и стала расползаться. Зимуха был разочарован. Вчера утром он слопал два надкусанных маковых рулета, которые подобрал в вокзальном буфете, и с тех пор не ел ничего. Ночь, проведенная на общем балкне недостроенного дома, не прибавила ему сил – часов до трех Зимуха прислушивался к гудению и мучительным всхлипам в своем желудке, а под утро
Зимуха вышел во дворик и постоял, соображая, куда ему направиться.
– Зим, пошли на свалку шабашить, – ткнул его в плечо Мотя, которому в это утро тоже ничего не обломилось. – Вечером там, говорят, четыре МАЗа разгрузили.
Нет, на свалку Зимуха не пойдет. Там, конечно, много всякой полезной ерунды типа смесителей или унитазных поплавков, которые можно загнать дедам, торгующим мелочевкой на "блошином" рынке. Но на тех же свалках чуть не ежедневно случаются стычки, начинающиеся с обычного спора: "я первый нашел! – нет, я!", и заканчивающиеся массовыми побоищами и даже поножовщиной. Зимуха не
