Сергей Самаров - Умри в одиночку
Игумнов и сам чувствовал, что взял в карьер слишком резко – не каждый такой почти что бег по глубокому талому снегу выдержит долго. Но капитан молчал, сберегая дыхание, и не отставал. Чуть-чуть приотстали другие четверо «краповых», но в спину Лактионову дышал рядовой Жабоедов, который, возможно, в выносливости и в умении терпеть Мишке Игумнову не уступал, и капитан вынужденно делал вид, что всё идёт нормально, хотя дыхание его сделалось слишком шумным. Но идти оставалось недолго. Уже слышен был метрах в ста впереди ровный и тугой звук двигателя «Тигра». Значит, вездеход уже выходит на позицию.
– Я – Транзит, Муромец, слышишь меня? – раздалось в наушнике «подснежника».
Старший лейтенант Викторов контролировал охват высоты.
– Транзит, я – Муромец. Слышу вас нормально…
– Докладывай обстановку. Где вы?
– Выходим группой в шесть человек наискосок к линии оцепления. Бронемашина, кажется, уже на месте… На месте, товарищ капитан? – Мишка оглянулся через плечо.
– На месте… – хрипло отозвался «краповый».
– Вот, капитан Лактионов говорит, что уже на месте. Мы просто фланг контролировали, потому двинулись пешим ходом…
– Занимайте позицию. Как все встанете, доложи…
– Понял, товарищ старший лейтенант…
* * *«Краповые» вытянулись цепочкой, в центре которой рядом с капитаном Лактионовым оказались и оба спецназовца ГРУ. «Тигр» остановился на полста метров ниже, но ему вовсе и не обязательно было на сам холм взбираться.
Игумнов доложил старшему лейтенанту Викторову обстановку.
– Следов спускающихся не встретили?
– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Я бы сразу…
– Тогда отдыхайте… Мне вон говорят, что вас издали видно. «Краповые» береты на снегу выделяются… К вам никто не сунется… Мы начинаем поиск… Черемша, запроси со спутника координацию на мою трубку…
Игумнов отключил свой микрофон и повернулся к капитану Лактионову. Тот сел на ствол поваленного ветром и возрастом дерева и достал пачку сигарет. Но закуривать не стал, просто посмотрел на сигареты, вздохнул то ли с душевной мукой, то ли с облегчением и убрал их снова в карман. Дышал Лактионов после темпового броска всё ещё тяжело и от курева сейчас просто раскашлялся бы.
– Не куришь? – спросил у младшего сержанта.
– Как в спецназ пришёл, бросил. А так со второго класса покуривал… Вы тоже, товарищ капитан, бросили?
– Бросаю… – сознался Лактионов. – Надо бросать, а то за такими лосями, как ты, не угонюсь… А это плохо…
– Не расстраивайтесь, – утешил его Мишка. – За мной многие наши офицеры не угонятся…
– Серьёзно? – капитан вопросительно поднял брови.
– Точно…
– Ладно. Что там ваши?
– Начинают поиск. Спутник их координирует… Берсанаку засекли где-то в центре высоты, как я понял. Похоже, там убежище. Будут искать вход…
– А мы, значит, подсобные рабочие?
– Большая часть отряда – подсобные рабочие… Четыре человека в поиске… Ещё четверо в другом поиске. Гойтемира гонят…
– Без тебя догонят?
– Догонят. Хотя со мной было бы проще…
– Ну-ну… – капитан опять положил руку на карман, из которого сигареты доставал, но тут же резко убрал её… – Нет… – сказал сам себе тоном, каким обычно к боевикам обращаются. – Нет, я сказал…
* * *Спуск длился недолго, хотя и не был лёгким, как могло бы первоначально показаться. Даже самому капитану Матроскину думалось, что здесь, при отсутствии снега, спускаться будет легче. Но легче спускаться было только на тех участках, где мелкие камни землю скрепляли и нога не скользила. Во всех других местах нога вязла во влажной, оттаявшей, но ещё не просохшей земле. Капитан сделал справедливый вывод, что, если Гойтемир летать не научился, в чём вполне обоснованно он сомневался, и при этом не желал следов оставлять, он как раз и должен был выбирать для спуска участки с каменистой землёй. Но даже каменистая земля, которая не держала влагу цепко, всё же полностью сухой не была. И следы на ней искать следовало.
– Есть, товарищ капитан… – доложил один из солдат. – Прошёл кто-то… Крупный след… Солидный дядька…
– Направление лови… Ищи следующий след… – скомандовал Матроскин, уловил направляющий знак солдата, сразу ориентируясь от его месторасположения и устремляясь ниже к другому каменистому месту.
Правда, спускаться теперь пришлось напрямую, чтобы сохранить время, на скользкой поверхности это было пусть и не слишком опасно для жизни, но опасно, по крайней мере, для чистоты костюма или рук. Оберегая свою «камуфляжку», Матроскин трижды опирался руками о почву, а потом на ходу счищал с ладоней удивительно липкую грязь здесь же сорванными ветками молодых ёлок. Тем не менее спуск дал возможность сразу сократить сектор поиска, потому что капитан быстро нашёл свежий отпечаток большой ноги. Но тут же и остановился, заметил там, где он должен был бы, согласно логике, пройти, между камнями тонкую полоску. Матроскин хорошо знал, что эта полоска значит. Только задень камень каблуком – и прыгай сразу в сторону, если успеешь сообразить. А не успеешь, твоя вина. Твоя вина будет даже тогда, когда прыгнуть успеешь с опозданием, потому что в «растяжках» часто можно встретить гранаты, у которых выковыряли порох в замедлителе, и он взрывается сразу, как только чека высвобождается. Твоя же вина будет, если провод тянется к стволу дерева и сама граната установлена над твоей головой. Тогда тебя и лежачего, отпрыгнувшего в сторону, всё равно накроет. А вина в том, что смотрел плохо…
– Я – Аврал. Всем внимание! Гойтемир «растяжку» выставил. Придавил камнями. Проволока медная, в нитевой обмотке… Обратите внимание… Не зацепите… Где одну поставил, там и вторая может оказаться. Значит, спешит, но не настолько, чтобы бегом убегать… Хладнокровный парень…
– Ясно, товарищ капитан, – за двоих ответил один из солдат. – Я «маяк» выставлю…
– Сделай… И ко мне – оба…
Матроскин сделал широкий шаг, слегка поскользнулся, но шаг не сузил и через «растяжку» просто переступил. Дальше опять шла каменистая почва и даже слегка подсохшая из-за большего количества песка, и следов видно не было. Пришлось снова определять преимущественное направление и искать новые следы. Но здесь уже искать их было труднее, потому что начинался лес с высокими деревьями и кустами под ними и приходилось быть предельно внимательным, ибо поставить в таком месте «растяжку» может даже самый неумеха.
А время шло…
– Тенор, что молчишь?
– Природой любуюсь…
– Что-что?
– Природой, говорю, любуюсь… Макровидение – интересная штука… Через прицел… Нет, короче, Гойтемира нигде… Весь склон обшарил, под каждый куст нос сунул…
– А что твой тепловизор?
– А что он?.. Ему человека подавай… Нет человека – он его не покажет…
– Мудро мыслишь… – согласился капитан. – Догоняй нас. И под ноги смотри, а то здесь много гранат, похоже, посеяли…
* * *Настоящий лес начался на нижней трети склона. Сначала пошли высокие, метров до восьми, деревья орешника-лещины с тёмно-красной, почти бордовой прошлогодней листвой, а следом за ними поднялись такие же высокие вечнозелёные сосны. Между старыми и сильными соснами разрастался молодой сосняк с ещё не окрепшими стволами, и без тепловизора просмотреть такую гущу было просто невозможно. И состав земли под ногами поменялся. Чернозём остался на склоне, а в лесу почва была каменисто-песчаной, и только местами в самой гуще лежал снег.
Капитан Матроскин искал следы по опушке. Исходил из того, что Гойтемир мог сразу углубиться в гущу, а мог и выйти в любую из сторон, чтобы продвигаться через лес по краю, используя для укрытия большие камни. Но, чтобы бандит ко второму варианту прибег, ему следовало знать, что его ищет в прицел снайпер, имеющий прицел с тепловизором. В противном случае любой человек посчитает, что его укроют простые кусты, даже безлистные в эту пору, и заросли молодого ельника, который не волнует время года.
Подчиняясь привычным жестам капитана, солдаты разделились и стали осматривать фланги, тогда как сам Матроскин оставил за собой центр как наиболее вероятное место прохождения. И он не ошибся. Уже через три метра от опушки снова появился след большого башмака. След вёл вроде бы в глубину леса, что было естественным, и нажим был на носок, следовательно, Гойтемир шёл быстро, может быть, даже бежал. Но, сколько ни искал капитан следы дальше, не удалось найти даже маленького отпечатка, хотя почва снова предполагала вероятность оставления следа. Можно было подумать, что Гойтемир умышленно оставил чёткий отпечаток, показывая, как он торопится, а сам неторопливо в сторону ушёл.
– Я – Аврал. Что там на флангах?
– Тишина, товарищ капитан. Ни тропы, ни отпечатка…
– У меня то же самое…
– Тенор…
– Я уже здесь…
– Просмотри все кусты… Он не мог далеко уйти… Особо флангами поинтересуйся. Там камней много, есть где спрятаться…
![Сергей Калашников - Последний полёт Баклана [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
