Анатолий Гончар - Привал с выдернутой чекой
– Так что с задачей-то?
– Если тебя утешит, – иронично улыбнулся на мой вопрос мнимый подполковник, – то могу тебя заверить, что я и сам посвящен далеко не во все детали предстоящей операции.
– Утешило, – огрызнулся я, поняв, что дальнейшие вопросы бесполезны, и, мысленно плюнув на все, не прощаясь, развернулся и зашагал к автобусу.
– Ни пуха ни пера! – донеслось вслед.
– К черту! – машинально ответил я и, закинув в салон автобуса свой рюкзак, поднялся следом. Как выяснилось, сидушки в «пазике» оказались демонтированы. И потому, не мудрствуя лукаво, мы расстелили на полу коврики и улеглись спать. Хотя спать – это слишком сильно сказано. Не очень-то и получалось. Наш новоявленный водитель имел нехорошую привычку выбирать самые пыльные и самые разбитые дороги. Мы катили по просторам Сирии, подпрыгивая на ухабах и глотая кирпичи пыли. Дважды нас останавливали патрули, но после коротких переговоров оба раза мы благополучно ехали дальше. В салон автобуса никто не заглядывал. Незаметно наступил вечер. Дорога теперь пошла совершенно отвратная. Неожиданно старец – уважаемый, блин, екарный бабай – резко свернул в сторону, и по крыше автобуса застучали ветви деревьев. Судя по всему, «пазик» въехал в какую-то рощу.
– Выходить будем, долго идти будем, ночью идти, быстро идти будем, – заглушив двигатель, многословно и нараспев занудил старик.
– Выходим! – Чувствовал я себя сонным, куда-либо идти не хотелось, но вышел я под лучи ускользающего солнца одним из первых. И сразу же ко мне подошел наш проводник.
– Далеко идти, – сказал он уже совершенно нормальным и безо всякого восточного акцента голосом. И только сейчас я его разглядел: пожилой, но далеко не старый мужчина. Черты лица скорее европейские, чем арабские, и что-то еще… Вдумавшись, я понял: что-то в его облике напоминает мне Башара Асада – сирийского президента. У меня даже возникла мысль: не родственники ли они? Но я благополучно похоронил эти соображения под валом более насущных проблем и вопросов.
– Как далеко и куда? – надеясь внести в неопределенность нашего предприятия хоть какую-то конкретность, спросил я у старца.
В его метнувшемся на меня взгляде на миг мелькнуло недоверие, но уже в следующую секунду глаза старца (я почти автоматически в своих мыслях добавил «уважаемого») светились исключительно восточным лукавством.
– Я провожу, – пообещал он, и мне осталось только пожать плечами. Что ж, не хотят посвящать меня в тайны, «ибо тайна сия велика есть», пусть не посвящают. В конце концов, я здесь тупой исполнитель. И если кто-то мнит себя стратегом, то и х… хм – язык даже мысленно не повернулся выразиться нецензурным образом, и я закончил совершенно не так, как собирался: «Бог с ним!» По счастью, навигатором «ГЛОНАСС» нам пользоваться не запрещали, и что-что, а место теперешнего своего стояния я знал. Так что худо-бедно, но обратную дорогу мы найдем.
Всю ночь мы шли. Старичок Ибрагим оказался шустрым и с такой скоростью семенил своими сухими ногами, что мы местами едва не переходили на бег. А утро нас застало на вершине какого-то холма.
– На день здесь остановимся, – с радостной улыбкой сообщил старик.
Я не слишком уверенно кивнул и тут же начал соображать, каким образом нам укрыться на совершенно открытой местности. Вариантов было несколько, и все они требовали определенного времени, которого у нас как раз и не было. Но пока я раздумывал, наш «уважаемый Хоттабыч» поманил меня рукой, приглашая следовать за собой:
– Там разлом в земле, туда спустимся. День будем ждать, в ночь пойдем, – сообщил он.
И что я ему мог сказать по этому поводу? Ничего. Я по-прежнему не знал ни места назначения, ни цели своего странствия.
– Хорошо, – отозвался я, негромко скомандовал: – В расселину! – и сам первым отправился за шустро убегающим старцем.
Разлом оказался широким, с высокими глинисто-каменистыми стенами, позволявшими надеяться, что нам удастся найти тень, даже когда солнце окажется в зените.
– Данила-мастер, – окликнул я старшего радиста Синюшникова, которого я изредка позволял себе именовать по ассоциации его имени с камнерезом из сказки о Хозяйке Медной горы. Возможно, на этот раз меня подвигло к этому наличие в земле неизвестным (во всяком случае, конкретно мне) образом возникшей расселины, из которой при должном воображении можно было отправиться прямиком к Хозяйке.
– Я, товарищ старший лейтенант! – тут же отозвался Синюшников, так как по моему требованию на заданиях не отходил от меня ни на шаг.
– Данила, сбегай старших троек ко мне собери, плиз! – не столько скомандовал, сколько попросил я и принялся обустраивать выбранное под лежанку местечко.
Старшие прибыли почти сразу, а так как много я им говорить не собирался, то и садиться тоже не предложил.
– Охрану выставили? – в первую очередь спросил я, хотя прекрасно видел, как тройки, едва получив команду на привал, сразу же расползлись согласно обычной диспозиции (во всяком случае настолько, насколько это позволяла укрывающая нас расселина) и назначенные в охранение бойцы сразу же поползли вверх по склонам.
– Да.
– Так точно.
– Сразу же.
– Само собой.
– Хорошо, – я одобрительно кивнул. – Загоняться не будем, в день выставляем на фишку по одному человеку от тройки. Остальные пусть кушают, отдыхают.
– Разогревать можно? – задал отнюдь не маловажный вопрос Болотников.
Я задумался. Местность вокруг лысая, если наблюдатели тире охранение службу будут нормально нести, любое движение еще за два километра увидят. Так что я разрешил:
– Разогревайте. – На самом деле, почему бы не отведать горячей пищи, если обстановка располагает? Но я еще не закончил и обратился к старшим головной и тыловой троек: – Женя и ты, Костя, вы на входе и выходе в расселину, так что вам особое внимание. Бдите, чтоб нам потом щемиться не пришлось.
– Да мы и сами не дураки! – отозвался Козлов, и Мухин согласно кивнул.
– Когда выходим? – поинтересовался мой заместитель, и я только развел руками.
– Понятия не имею, скорее всего, в ночь. Ты у старца спроси уважаемого нашего.
– Так это он, что ли, тут рулит? – удивленно воскликнул Болотников.
– Угу, – покачал головой я, даже и не пытаясь строить из себя секретящегося всезнайку. Илья задумчиво почесал затылок.
– Я думал, он просто проводник.
– Не-а, – отрицательно помотал головой я. – Он сейчас у нас и проводник, и босс. Как шоколадка «два в одном».
– Абалдеть! – восхитился Болотников. – А куда мы идем, он не сказал?
– «Тайна сия велика есть», – продекламировал я нараспев, подражая первым фразам нашего старца. – Я так понимаю, старик знает, куда и зачем мы премся, но молчит как партизан.
– И когда он нас, так сказать, осчастливит своими знаниями? – поинтересовался Козлов.
– Понятия не имею, – честно сознался я. – А мне так уже по барабану. Главное – обратную дорогу мы найдем. – Моя рука коснулась лежавшего на рюкзаке навигатора.
– Заведет еще, как Сусанин, и будем мы по «тайге» агрюшек гонять.
– Главное, чтобы не они нас, – улыбнулся я. – Ладно, парни, хватит болтать, отправляйтесь к своим. Отдыхайте, кушайте. Еще неизвестно, какая нам ночка предстоит. А то еще та будет!
– Это точно! – согласился Болотников, и мои командиры отправились к своим тройкам, а я решил перекусить. Нагулянный со вчерашнего завтрака аппетит просил чего-нибудь на пакушати. Так что я, вытащив из рюкзака пакет с ссыпанными в него пайковыми продуктами, начал готовиться к трапезе. В первую очередь накрутил на баллончик с газом горелку. Накрутил и задумался. В полный рост выросла непростая дилемма: что сделать в первую очередь – вскипятить воду или разогреть какие-либо консервы? И у того и у другого имелись собственные преимущества: первоочередной разогрев консервы позволял сразу же приступить к трапезе, с другой стороны, вскипяченную воду можно было отставить в сторону, и пока я бы занимался консервами, кипяток слегка успел бы остыть и не был бы столь обжигающе горяч. В итоге я остановился на кипятке, тем более что помимо консервов, требующих разогрева, в пайковом рационе имелось и то, что я всегда поглощал в холодном виде. Так что пока в тонкометаллической кружке кипятилась вода, я вытащил из рюкзака взятую в столовой, тщательно упакованную в полиэтиленовый пакет, замечательно пахнувшую буханку хлеба, отрезал от нее приличной толщины горбушку, распечатал банку печеночного паштета и принялся кушать. Покончив с паштетом, я принялся за сосисично-колбасный фарш под названием «Нежный». Затем, подумав, вскрыл шпик. Казалось бы, слишком жирный, он отлично пошел с хлебушком и чесноком, так же честно стыренным в той же столовой. Хорошо, не совсем стыренным, а взятым у рачительного командира хозяйственного взвода – но в этом случае получалось, что стырил он. Но ведь это было сделано с благими намерениями! К этому моменту вовсю закипело в кружке. Вспомнив, что забыл приготовить многофункциональный нож, я поспешно принялся рыться в карманах собственного рюкзака. В конце концов он нашелся. По счастью, к этому моменту залить горелку выкипающая вода еще не успела. С помощью имевшихся на ноже плоскогубцев я отставил кружку в сторону и встал перед новой дилеммой: что разогревать – что-то мясное или мясо-растительное? Каша в четырех пайках имелась либо рисовая, либо гречневая; из мясного выбор был богаче: собственно тушенка, фрикадельки и тефтели (тефтели в двух экземплярах). Мясо-растительное меню состояло из трех вариантов: мясо с фасолью, точнее, фасоль с мясом, мясо с морковью и зеленым горошком и мясо с картофелем. По трезвому размышлению я остановился на мясе с морковью и зеленым горошком, как на наиболее витаминном, но одновременно менее калорийном продукте. Калорий в виде съеденного ранее я забросал в себя выше крыши. Поставив консервы на медленный огонек, я занялся приготовлением кофе.
