Альберт Байкалов - Час последнего патрона
— Ничего, — мечтательно проговорил марокканец. — Закончим здесь, наведем порядок в Европе. После того как французы оскорбили пророка Мухаммеда, я поклялся отомстить им за это.
— Эта редакция позволяла себе публиковать такие же карикатуры на католиков, — поддержал тему Вахид, которому нужно было как можно скорее закрепить свои позиции в ИГИЛ. — Но просвещенная Европа проглотила это.
— Как ты думаешь, смогут французы поймать наших братьев, вставших на защиту пророка? — неожиданно спросил Осама.
— Ты сказал «братьев»? — напрягся Вахид. — Я не ослышался?
— Разве не так? — насторожился Осама. — Я считаю их истинными мусульманами.
— Боюсь тебя разочаровать. — Вахид слегка наклонил голову, словно заранее извиняясь за то, что скажет дальше. — У меня на этот счет свое мнение.
— Я желаю знать его! — Осама с нескрываемым интересом уставился на Вахида. — Не стесняйся.
— Те, кто это сделал, не имеют отношения к исламу.
— Почему? — удивился Осама.
— Наши братья отвечают на оскорбления пророка куда жестче и решительнее. Здесь же не видно логики. По-моему, это как раз дело рук израильских и французских спецслужб. Они организовали расстрел редакции в надежде активизировать правые силы и вынудить людей выступить единым фронтом против эмиграции.
— Интересная версия, — не без восхищения глядя на Вахида, проговорил Осама. — Ты кто по образованию?
— Полицейский, — не кривя душой, признался Вахид. — Это было очень давно, еще до того, как в Ичкерию пришла беда. Потом я почти десять лет не выпускал из рук оружия.
— У тебя большой опыт! — восхитился Осама. — Что ты делал столько времени в лагере?
— Там сразу поняли, что нас с Шамилем уже нечему учить. Нам поручили готовить молодых моджахедов.
— Ты умеешь быстро расположить к себе людей, — похвалил Шамиль, когда они оказались на улице. — Нас ведь могли отправить в разные места.
— Этого я больше всего и боялся, — признался Вахид и оглянулся.
Сзади никто не шел.
— Он сказал, что штаб Сиражина Гадиева находится рядом с рынком, — напомнил Шамиль.
— Где-то у мечети. — Вахид отыскал взглядом купол небесного цвета. — Вон она!
Солнце, повисшее в зените, раскалило асфальт, и жар чувствовался через подошвы ботинок. Они миновали бронетранспортер, развороченный взрывом.
— Иракцы сто раз пожалели, что пошли на поводу у американцев и свергли своего президента, — сказал Шамиль.
— Не только они, — согласился с ним Вахид. — С какой радостью ливийцы терзали Каддафи, а теперь живут как собаки.
— Украинцы тоже плясали, когда их президент покинул страну, — вспомнил Шамиль.
— Что-то мы много стали говорить, — недовольно проворчал Вахид. — Совсем расслабила нас с тобой гражданская жизнь.
— Брось. — Шамиль утер пот, выступивший на лбу. — Все равно нас никто не услышит, а если и услышит, то наверняка не поймет.
— Разве не видишь, сколько здесь чеченцев? — спросил Вахид.
— Тебе не кажется, что месяца нам не хватит, чтобы уехать отсюда? — не вняв предостережению, осведомился Шамиль. — Ведь нам уже почти две недели пришлось провести в лагере.
— Я и не рассчитывал на скорое возвращение, — признался Вахид. — Будет большой удачей, если мы управимся до декабря. По-хорошему, на это нужны годы.
— Почему тогда ты согласился на условия Филиппова? Нужно было настоять на том, чтобы поменять план.
— Если бы я заикнулся, что нам необходимо больше времени, то он стал бы возражать. Таким образом, подняв этот вопрос, мы получили бы не приказ, а просьбу постараться закончить здесь дела быстрее. Моральная ответственность — тяжелый груз. Это могло вынудить нас действительно торопиться.
— Ему нужно, чтобы мы как можно быстрее оказались на Украине, — заявил Шамиль. — Но ведь нас могут убить. Что тогда?
— Ты думаешь, мы одни такие? — Вахид насмешливо посмотрел на Шамиля. — Не будь таким наивным. Наверняка где-то рядом дублеры.
— Что будет, если и они, и мы уцелеем и вернемся?
— Кого-то на половине пути выведут из игры, — предположил Вахид.
Навстречу промчался бронетранспортер, облепленный боевиками. Какой-то парень в черной одежде поднял над головой руку и помахал Вахиду. Тот ответил ему тем же.
Глава 20
Урок ужаса
Берса остановил машину и посмотрел на Абдулу.
— Что? — заволновался тот.
— Дальше пешком, — пояснил Алхастов.
— Ты решил погулять по лесу?
— Хочу проверить, чем занимаются эти шакалы, когда меня нет.
— Неужели не доверяешь? — удивился Абдула. — Ты же сам их выбирал.
— Среди тех, из кого мне предложили выбирать, не было ни одного достойного человека, — с досадой проговорил Берса. — Такое впечатление, что весь этот сброд едет на войну ради забавы.
— Так оно и есть, — согласился с ним Абдула. — Думают, здесь весело и много платят.
— Почти все они больные, — с тоской продолжал Берса.
— А как ты хотел? Их родители пили и курили. Многие употребляли наркотики.
— Ты меня не понял. — Берса постучал себя по виску. — Они ненормальные.
— Ты шутишь? — не поверил Абдула.
— Знаешь, кто такой маньяк?
— Тот, кто убивает ради удовольствия, — на секунду задумавшись, ответил Абдула.
— Или мучает, — добавил Берса. — Мне привозят людей для тренировок…
— Как это?
— Пленных. — Берса провел ладонью по стеклу, начавшему запотевать. — Не все сразу могут выстрелить в живого человека или ударить его ножом.
— Ты учишь этих зверят на живых людях?
— А что в этом такого? Это предложил Крикун.
— Понятно. — Абдула толкнул дверцу и выбрался на обочину.
Сквозь шум ветра слышались далекие разрывы.
— Почему ты их называешь карателями? — неожиданно спросил Абдула.
— Ты видел, как они воюют? — спросил Берса, продираясь через заросли кустарника. — На переднем крае у них солдаты срочной службы. Эти все патриоты сидят в тылу. Они пьют, грабят местное население и насилуют все, что шевелится. Даже русские так не поступали.
— А для меня нет разницы, — заметил Абдула. — У них и язык похожий.
Берса придержал ветку, давая возможность Абдуле пройти мимо.
— Пришли, — объявил Берса и показал взглядом на развалины завода, видневшиеся за деревьями.
— Что здесь делали раньше? — спросил Абдула.
— Строительные материалы. Плиты, кирпичи. В общем, конструктор для дома.
— После войны он пригодился бы, — заметил Абдула.
— Она здесь уже никогда не кончится, — сказал Берса.
— Почему ты так решил? — Абдула остановился перед проломом в бетонной плите забора.
Берса тоже встал.
— Я недолго в этой стране, но поверь, мне хватило времени, чтобы это понять.
— Объясни! — почти потребовал Абдула.
— Они превратились в скотов, — ответил Берса и неожиданно услышал крик горящей проститутки.
— Странно, — протянул Абдула.
— Надо сказать, чтобы в следующий раз еще и снаружи охрану выставили, — протискиваясь в пролом, прохрипел Берса.
Абдула обвел взглядом захламленный двор.
— Это и есть база подготовки диверсантов? — осведомился он.
Берса кивнул.
— Здесь что, нет никакой охраны? — продолжал допытываться Абдула.
Вместо ответа Берса приложил палец к губам. Абдула проследил за его взглядом и брезгливо плюнул под ноги.
— Убивать таких надо.
День выдался на удивление теплый. Часовой, одетый в меховой полушубок, спал, сидя в невесть откуда взявшемся старом кресле. Его автомат лежал на земле.
— Это Величко, — узнал Берса. — Кличка Великан.
Абдула цокнул языком и осуждающе покачал головой.
— Какие это воины?
— Сейчас накажем, — принял решение Берса и сделал знак Абдуле, чтобы тот оставался на месте.
Поначалу он хотел лишь отругать разгильдяя. Однако по мере приближения злость перешла в ярость, и Берса понял, что не успокоится, если до полусмерти не изобьет его.
«Шайтан! — негодовал он. — Даже ухом не ведет! Что подумал Абдула, видя такой беспредел? Как я могу требовать от него выполнять любой свой приказ, когда даже эти свиньи плюют на меня?»
Оказавшись в изголовье Великана и уловив запах перегара, он вдруг понял, что этот человек принесет больше пользы мертвый, чем живой. Своей смертью Великан не только восстановит его авторитет в глазах помощника, но и надолго отрезвит карателей.
Во дворе никого не было. Берса осторожно присел и взял автомат. Великан даже бровью не повел. Его можно было убить без единого звука, одним ударом ножа. Но смерть во сне легкая. Он ее не заслуживает.
— Великан! — позвал Берса.
Каратель чмокнул губами и открыл глаза. Некоторое время он смотрел на нависший сверху силуэт ничего не понимающим взглядом.
