Фридрих Незнанский - Цена любви
«Какая глупость, — подумал Александр Борисович, — открывать рядом, чуть ли не впритык друг к другу, два фактически одинаковых по ассортименту магазина! И это называется бизнес?»
Притормозив у обочины, он набрал на своем мобильном номер Меркулова, а когда тот не ответил, Маринин, задав ей этот вопрос.
— А вы разве не в курсе? — вздохнула вдова. — Гамза с Колей начинали вместе, это была одна фирма. На двоих. А потом Анатолию словно, простите, шлея под хвост попала! Решил отделиться и, как его Николай ни отговаривал, настоял на своем. Муж тогда здорово обиделся на него, время было не из легких для фирмы… Поэтому, когда у Гамзы все повалилось, и предложил откупить его часть… Он хотел снова сделать из двух магазинов один, их же, по сути дела, только стена отделяет…
— А я вижу какую-то дверь запертую, — подал реплику Турецкий.
— За этой дверью ничего нет, кроме все той же стены, — пояснила Марина. — Все подъезды в доме выходят на другую сторону, черных ходов тоже нет… Ну и как вам ремонтик?
— Действительно, — вынужден был согласиться Александр Борисович. — Не похоже, чтобы у хозяина имелись финансовые ограничения… А вы уверены, что дела у него действительно пошатнулись?
— Уверена! Когда это произошло, он, по-моему, обращался к Коле за советом. Николай по своим каналам проверял… У них ведь один банк был. Гамза, по словам мужа, практически разорился. Теперь вы понимаете, почему я…
— Понимаю, — поспешно прервал ее Турецкий. — И непременно эту версию мы проверим.
Распрощавшись с Мариной, он вновь завел двигатель и начал потихоньку выбираться к шоссе, ведущему в сторону плетневской обители. Сегодняшний день днем имени Турецкого явно не являлся. Правда, самому ему удостовериться в этом окончательно еще только предстояло. Он и понятия не имел, что окончательная воспитательная акция по Плетневу-младшему была назначена как раз на то время, когда Александр Борисович добрался до знакомой пятиэтажки.
Вполне семейный на первый взгляд ужин, проходивший в тесной кухоньке, только что завершился, и Ирина, убиравшая со стола посуду, приступила к запланированному разговору, дождавшись момента, когда Вася отодвинет от себя опустевшую чашку с компотом.
— Не хочешь рассказать мне, как ты его лупил? — спокойно поинтересовалась она.
Однако мальчик все равно насторожился и, подозрительно глянув на Турецкую, набычился:
— По-всякому… Лупил, и все…
Ирина вздохнула и, убрав последнюю тарелку в раковину, присела за стол напротив Васьки. По предварительному сговору Плетнев-старший сразу после ужина удалился в комнату и включил телевизор.
— А ты, Василий, знаешь, что, если бить человека ногами в шею, он сразу теряет сознание? А если, скажем, кулаком в переносицу — тогда вообще не жилец… Твой-то выжил?
— Теть Ир, вы что? — Мальчишка уставился на нее округлившимися глазами. — Выжил, конечно! И вообще… нельзя вам такое говорить!
— Почему?
— Потому… Потому… — он прерывисто вздохнул и выпалил: — Потому что вы женщина, а женщины не дерутся!
— Вот как?! А мужчинам, значит, все это можно — и говорить и драться?!
— Да! Потому что мужчина должен быть крутым! И всех мочить, как папа! Папа был в спецназе, вы знаете? Значит, он крутой, а Борька хихикает, не верит… Я ему ка-а-ак дал! И еще дам!
Ирина Генриховна с интересом поглядела на Ваську и вдруг, к его удивлению, улыбнулась.
— А знаешь, — сказала она, — твой папа действительно крутой. Только это совсем не то, что ты думаешь: настоящий крутой никогда и никого не станет бить, предварительно не разобравшись, в чем дело. Может, этот твой Борька просто пошутить хотел, вот и хихикнул… Да и того, кто слабее, ни один настоящий крутой бить не станет… Ну вот хоть у папы спроси!
Ирина кивнула в сторону вошедшего в этот момент на кухню Антона, но Васька снова надулся. Его воспитательница сделала вид, что этого не заметила, и спросила сама:
— Скажи-ка нам, Антон, если кто-нибудь обидит настоящего крутого, он что, действительно сразу своего обидчика того… мочит?
— Почему вы так думаете, Ирина Генриховна? Конечно нет…
— А что же он тогда делает? — не вытерпел Васька.
— Выясняет, что к чему, думает. Бьет только в случае, если другого выбора нет…
— А как узнать, есть выбор или нет? — заинтересовался Плетнев-младший. Но ответить ему никто не успел, поскольку раздался звонок в дверь.
— Я открою! — Ирина Генриховна не сомневалась, что с дальнейшим развитием разговора Антон справится, возможно, даже лучше ее, так же как не сомневалась в том, что в дверь звонит ее Шурик. В последнем предположении она действительно не ошиблась.
Александр Борисович, всю дорогу размышлявший над словами Мальцевой, никакой радости при виде жены, так по-хозяйски открывшей двери чужой квартиры, не испытал. Впрочем, дело на данный момент занимало его больше.
— А-а-а, ты тут… — буркнул он, тут же направляясь на кухню, из которой доносился голос Антона.
— Договорились же, что здесь встретимся, — удивилась Ирина. — Погоди, не спеши! Хорошо, что ты пораньше приехал, сейчас вместе…
— Я еще не освободился! — Он все-таки не сумел сдержать копившееся весь день раздражение. — Мне просто нужен Антон! Ирина, это работа, а не группа продленного дня!
И, не слишком вежливо отодвинув с дороги супругу, шагнул в кухню.
Что-то вдохновенно излагающий сыну Плетнев слегка вздрогнул, повернувшись к Турецкому.
— Собирайся! — Александр Борисович не обратил ни малейшего внимания на уставившегося на него с интересом Ваську. — Поехали к Гамзе, прямо сейчас! Надо попробовать его прижать, иначе до истины мы с ним не доберемся!
— Вот! — Василий неожиданно подпрыгнул, а черед вздрагивать теперь наступил для Александра Борисовича. — Я же говорил! Крутой вначале прижимает, а потом разбирается, а не как вы говорите!
И, скорчив рожицу, пулей пролетел мимо Турецкого в комнату.
— Спасибо тебе, Шурик, большое… — раздалось из-за спины Турецкого. Когда его жена говорила таким голосом, ничего хорошего это не сулило.
— А… в чем, собственно, дело? — Он растерянно повернулся к Ирине Генриховне, глаза которой пылали от ярости.
— Так, ерунда! Всего лишь в том, что ты только что пустил насмарку наши почти трехчасовые старания!
Александр Борисович пожал плечами и покосился в сторону комнаты:
— Ну, извини… Пойми тоже: весь день я кручусь один, вас обоих в агентстве нет, хотя ты мне там тоже нужна! Ну, позвони сейчас Кате, вызови ее — посидит она вечер с Васькой, ничего страшного.
— Конечно, посидит! — Ирина Генриховна провела рукой по волосам: она всегда так делала, когда пыталась успокоиться. — Но сейчас я ее вызывать не буду.
— Почему?
— Потому. Ты за полминуты наговорить сумел столько, что исправлять последствия твоего выступления придется теперь не меньше часа… Бери Антона и уезжай… Крутой…
Александр Борисович посмотрел на свою жену с досадой и покачал головой. Имело ли смысл возражать? Он понимал, что нет, не имело. Такой свою Ирину, какой она стала сейчас, он не знал никогда. И что теперь делать, как с ней себя вести, тоже не знал.
— Ты едешь? — Турецкий повернулся к Плетневу и обнаружил, что тот уже успел одеться и теперь стоит посреди собственной прихожей, стараясь не встречаться с ним взглядом, словно по ошибке забредший не туда гость.
Ни произнеся больше ни слова, Александр Борисович быстрым шагом вышел на лестничную площадку и устремился вниз по лестничному пролету. Он нисколько не сомневался, что Антон с его почти постоянно виноватым в последнее время видом тащится следом.
Турецкому стоило немалых усилий не начать разговор, который давно маячил на горизонте, прямо сейчас. Но впереди было общение с Гамзой, которого, по мнению Александра Борисовича, и впрямь следовало прижать, то есть задать ему ряд вопросов прямо, в лоб! А уж после, в зависимости от ответов, как только что выразился Плетнев-младший, мочить или не мочить.
А разговор подождет до утра. Тем более что вести его в «Глории» куда удобнее, чем на улице или в машине.
— Садись! — бросил он уже на ходу, распахивая переднюю пассажирскую дверцу «пежо».
— Александр Борисович… — начал было тот, но Турецкий его оборвал:
— Не сейчас, Антон! Поговорим завтра.
9Анатолий Гамза жил неподалеку от центра, но дом престижным не был: обычная пятиэтажка, правда кирпичная.
Турецкому с Плетневым повезло, домофоном пользоваться не пришлось: когда они достигли нужного подъезда, входная дверь распахнулась, и мужчины едва успели отскочить в сторону, дабы уступить дорогу возбужденно вылетевшей на улицу впереди своего хозяина овчарке. Собака настолько рвалась гулять, что на незнакомцев почти не обратила внимания, всего лишь негромко рыкнув на ходу для острастки.
