Анатолий Гончар - Пепел победы
Спуск, переход через дорогу, небольшой подъем, семьдесят метров по прямой. Во всех смыслах удобное, скрытое от посторонних глаз возвышенными берегами место нашлось сразу же за хранилищем ракетно-артиллерийского вооружения. Небольшая, почти ровная площадка, кустики, растущие по одной стороне. Кстати, на них вполне можно развешивать белье после стирки.
Сергей поставил ведро на землю и ступил в прозрачные струи. Вода оказалась холодна, даже очень. Ефимов непроизвольно поежился и начал раздеваться. Потом он присел, зачерпнул воду ладонью, брызнул себе на грудь и едва не завопил.
– Не надо спешить, все потихоньку! – пробормотал себе под нос Ефимов.
Черпая пригоршнями воду, он омыл сперва ноги, руки, плечи, потом снова плеснул на грудь. Сергей подставил в поток воды ведро, и оно тут же наполнилось. Он несколько раз выдохнул, настраиваясь, и резким движением опрокинул на себя освежающую влагу. Именно освежающую, манипуляции с постепенным привыканием к ручьевой воде не прошли даром, и сейчас соприкосновение с ней было скорее приятным, бодрящим.
Мылся Сергей не спеша. Когда с купанием было покончено, он во всем теле почувствовал подъем, словно в мышцы, уставшие на занятиях, кто-то внезапно влил новые силы. Подхватив ведро, Ефимов двинулся в обратный путь. Эксперимент с местом помывки личного состава можно было считать удачным.Глава 5
Потянулись обычные, вполне рутинные дни боевой учебы. Быт не радовал, мало того что вышестоящему начальству было совершенно все по фигу, так и сам здешний ландшафт не давал ни малейшей возможности расслабиться. Больше всех сетовал по этому поводу все тот же Прошкин.
– Любое передвижение в напряг, – со страдальческими нотками в голосе вопил он. – В туалет в гору и с горы, на обед с горы и в гору, помыться опять вверх-вниз. Неужели лучше места найти нельзя? – Непонятно было, кому он адресовал свой упрек, но ответа так и не дождался. – Да еще говорят ходить строем! Да чихал я! Как ходил, так и буду…
Он говорил еще долго, но его свободолюбивые заявления всерьез не воспринимались никем, даже, наверное, им самим. Так, разговор ради разговора.
«Ну, любит человек потрепать языком! Когда ему за это ничего не будет, пусть треплется, релаксирует, – в свою очередь, рассуждал Ефимов. – Когда начнет всерьез доставать, можно будет и одернуть».
Так дни бежали за днями. Начальство вводило новые ограничения, все больше сужавшие рамки свободы личного состава. Но больше раздражало не это, а упорное нежелание, возможно, и неумение командования сделать хоть что-то по улучшению быта собственных подчиненных. У командиров рот, непосредственно работающих с людьми, для этого недоставало власти, а все остальные своим видом показывали, что плевать на это хотели. И впрямь, что им контрактники? Это не они с утра до ночи надрывают с ними глотку на занятиях, спят с ними в одних палатках. Это не они, в конце концов, пойдут с личным составом на выполнение задания. Ванька-взводный да командир роты – все на них и все против них.
До учений оставалось около месяца. Ежедневные занятия с инструкторами приелись бойцам и уже не вызывали у них ничего, кроме скуки. Видимо, чтобы хоть как-то занять личный состав, от высшего командования поступило боевое распоряжение. Конкретное место его выполнения офицерам отряда не было знакомо. Кроме комбата, тому уже как-то доводилось бывать в тех местах.
За сутки до выхода командир отряда подполковник Мелихов решил поговорить с уходящими на задачу разведчиками по душам. В назначенное время личный состав построился там же, где обычно проходила утренняя физическая зарядка.
Комбат начал разговор, не размениваясь на предисловия:
– Минная обстановка там сложная. – Подполковник обвел взглядом притихший строй. – Это мягко говоря. Кроме того, имеются достоверные сведения о наличии в районе нескольких бандгрупп численностью от десяти до тридцати человек каждая. Но все же главное – мины. Мне приходилось здесь работать. В две тысячи пятом этот район входил в зону ответственности нашего отряда. Наибольшие потери случились именно тут. Не обходилось без боестолкновений, но опять же основная опасность исходила от мин. Подрывы случились практически в каждой группе. В одной подорвались четверо за одни сутки. Отнеситесь к моим словам со всей серьезностью. Для предотвращения ранений и гибели людей приказываю движение осуществлять только с миноискателем…
«Он прекрасно знает, что постоянно вести поиск с использованием миноискателя невозможно, – размышлял Ефимов. – Темп не тот, да и не везде с миноискателем можно пройти. Наверное, подозревают об этом и наверху, но продолжают слать телеграммы о постоянном использовании миноискателей при передвижении. Задницы прикрывают и тут же двигают фигурки. Мол, дойти до рубежа к… осуществить переход до… организовать засаду не позднее… Какой тут на фиг миноискатель?» – возмущался прапорщик, а комбат продолжал расписывать все прелести предстоящего выхода.
Личный состав взгрустнул. Если до сегодняшнего дня среди бойцов и оставались оптимисты, надеявшиеся всего-то поучаствовать в учениях и благополучно вернуться на зимние квартиры, то теперь таковых не осталось. Скептики торжествовали и откровенно злорадствовали.
Особого страха на личный состав комбат не нагнал. Полное осознание предстоящего придет к людям несколько позже, через часик-другой, а то и после первых потерь. Но настроение Мелихов подпортил даже видавшим виды офицерам и тому же старшему прапорщику Ефимову.
Казалось бы, ему до всех таких вот напоминаний и дела нет, он и без них все помнит и знает. Ан нет, длительный перерыв накладывает свои отпечатки… По спине старшего прапорщика побежал холодок предвкушения, легкий, едва заметный, но все равно неприятный. Гарантии в том, что при всей своей опытности он не взлетит на мине, не мог бы дать никто. Не существовало такого опыта, чтобы предусмотреть все.
На фоне этого странной выглядела его полная внутренняя уверенность в благополучном исходе любого боя. Почему? Может, потому, что в бою от собственных действий зависит многое, если не все, а мина – если уж ошибся, то не исправить…
Командир продолжал расписывать предстоящие трудности и опасности. Жаркое солнце било в лицо.
Пулеметчик Агушев, стоявший по левое плечо от заместителя командира группы, старательно сдувал со щеки муху, с удобствами рассевшуюся на ней. Но та упорно отказывалась улетать. Не выдержав, Руслан смахнул насекомое быстрым движением руки. Увы, это не укрылось от ротного, бросившего на пулеметчика такой взгляд, что тот невольно съежился.
Ефимов лишь улыбнулся. Всерьез Агушеву ничего не грозило. Существовала вероятность того, что к окончанию речи комбата внимание капитана Кречетова будет переключено на кого-нибудь другого.
Говоря о минной опасности, подполковник нисколько не преувеличивал. Карты с отметками минных полей, полученные группниками, никого не радовали. Заранее назначенная точка десантирования тоже – окраина заброшенного селения, крутой спуск к реке с густо минированными берегами.
В семнадцать ноль-ноль ротный и командиры групп имели на руках всю исходную информацию о районе предстоящей работы. Группников вызвали для принятия решения, а Кречетов углубился в изучение оперативной обстановки. Все было плохо, особенно это касалось мин. Тяжело вздохнув, капитан отложил документы в сторону и надолго задумался. Именно мины, по его мнению, представляли наибольшую опасность, грозившую личному составу и ему самому на предстоящем выходе.
Что касается противника, то его еще предстояло обнаружить. Да и видимый враг всегда предпочтительнее опасности, затаившейся под землей.
Отогнав смутные мысли, капитан покинул палатку и отправился к расположению своей роты. Разглядев под грибком мающегося бездельем дневального, он остановился и щелчком пальцев привлек к себе внимание.
– Я, товарищ капитан! – Контрактник, стоявший на посту, вытянулся.
– В девятнадцать тридцать в первой палатке совещание всего личного состава роты.
Большинству разведчиков предстоял первый боевой выход, следовало хоть немного настроить их на серьезный лад. Игры закончились, пришло время работы.Незаметно подоспело время ужина. Длинная очередь за пайкой, котелки, столы по одному на десяток бойцов, а потом холодная вода для мытья посуды. Все как всегда. Бойцы вернулись в палатку и растянулись на спальниках, собираясь в блаженстве провести время до вечерней поверки. Тут в электрическом свете лампочки, висевшей на столбе, нарисовалось щурящееся лицо дневального.
– Через десять минут совещание всего личного состава роты, – объявил он и, не дожидаясь наводящих вопросов, убежал обратно.
– Колян! – лениво пошевелившись, окликнул Кострыкин Арсанова, ковырявшегося подле рюкзака. – Давай, зови наших.
– Коля, кого из старших троек увидишь – оповести, пусть своих сами собирают, – добавил Ефимов. – Через пять минут все здесь.
