Андрей Константинов - Мусорщик
Через несколько минут взмах жезла «инспектора ГАИ» остановит там же конвой с ценным грузом.
* * *Чайки давно отстали, потянул ветер, и на верхней палубе стало холодно. Катя встала и пошла в бар. После залитого солнечным светом неба и сверкающего моря внутри показалось темновато. Звучала латиноамериканская музычка, громко разговаривали два пьяных финна. Круглолицый бармен, скучая, смотрел новости. На экране колбасился Ельцин. Катя заказала водки.
В гнездах, предохраняющих от падения во время качки, блестели сотни бутылок, орали финны. Кривлялся Ельцин, и наяривали что-то зажигательное темпераментные кабальеро. Катя сидела у стойки и держала в руках высокий, слегка запотевший бокал с водкой.
«За что будешь пить, Катя?»
«За успех предприятия, Рахиль».
«Какого? Какого предприятия, сестрица? По превращению живых в мертвых? Ты что, Катя?!»
«Заткнись, сука. Не лезь не в свое дело».
«Да как же, Катя… ведь их убьют. Тебе их совсем не жалко?»
«Мне плевать. Разве меня кто-нибудь жалел? Куда ты лезешь со своими проповедями? Кому они нужны? Что ты, сучка, благополучная дамочка из сытого буржуазного рая, знаешь про мою жизнь?»
«Постой, — сказала Рахиль, — постой? Ведь ты и есть я. Даже тело у нас одно. Ты посмотри в зеркало, Катя».
«Э-э, нет, сестрица… тело у нас одно, но живем мы в нем по отдельности, врозь. Что ты знаешь про МОЮ жизнь? Про МОИ бесконечные потери? Про брошенного ребенка? И нерожденного ребенка? Про предательство любимого человека? Про Кресты? Про ужас и одиночество на Босфоре?»
«Я помню…»
«Нет, сестрица, ПОМНЮ я. Я все помню. И я ничего не простила».
«Но Андрей…»
«Андрея уже давно нет. Я это поняла, а ты не можешь».
Катя залпом выпила водку, поставила бокал на стойку… звякнули кубики льда. Жестом она показана оторопевшему бармену: повторить.
Очень хотелось заплакать, но она знала, что не сможет, что все слезы выплаканы и все чайки давно отстали. «Смирновская» текла в бокал тонкой струйкой, орали финны, и заходились две гитары в костяном орнаменте кастаньет… Бокал наполнился наполовину, круглолицый бармен слегка подтолкнул его к Кате. Нет, показала она глазами, полный. Круглолицый поколебался секунду, но не стал перечить… У него был огромный опыт и наметанный глаз. Он всегда определял человека, которому нельзя перечить.
— Китос[8], — сказана Катя, открыла сумочку и бросила на стойку деньги.
На экране телевизора горели какие-то здания. Диктор торопливо говорил про террористов. Кастаньеты трещали, и ночь над Рио была темна. Катя взяла бокал, и вышла из бара.
Ветер на палубе взвихрил волосы и прижал к ногам юбку. Прямая, как магистраль, полоса облаков быстро плыла на восток, в Россию, в Санкт-Петербург. По полосе мчался бежевый «фольксваген».
— Господи! — шепнула Катя. — Господи! Да что же я наделала?
Со звоном разбился бокал и раскатились по палубе кубики льда. Кастаньеты гремели прямо в голове.
«Фольксваген» мчался в Питер. Движение на трассе было весьма умеренным, машины с прикрытием держались приблизительно в ста метрах впереди и сзади. В кожаном чехле болталась, свисая с торпеды, радиостанция для связи с обеими «девятками». В самом начале рейса провели контрольный сеанс, и с тех пор рация молчала, только светила глазком светодиода.
Андрей поглядывал в окно на пробегающий мимо пейзаж, который отличался от финского только наличием мусора на обочинах да отсутствием столбиков с катафотами. Кравцов и Лена несколько раз пытались завести беседу, но Андрей отвечал односложно — да, нет, — и они эти попытки оставили. Валентин сунул в магнитофон кассету, и по салону побежал гитарный перезвон, четко застучали кастаньеты… Бархатная темная ночь накрыла Рио-де-Жанейро.
* * *— Пора, — сказал Кащей, — через пару минут они будут на месте.
Он поставил магнитную мигалку на крышу, и «пятерка», украшенная с одного боку милицейской символикой, двинулась к трассе.
* * *В кармане Обнорского зазвенел телефон. «Кому это я нужен?» — подумал он, нажимая кнопку.
— Але.
И — тишина в ответ. Странная напряженная тишина, за которой угадывается присутствие человека.
— Але, — повторил он, — говорите…
Тра-та-та-та, прогремели кастаньеты, и слабый Катин голос сказал с суеверным испугом:
— Господи…
— Катя! Это ты, Катя? — быстро спросил Обнорский и убавил звук магнитолы. Слева на него внимательно поглядывал Кравцов. — У тебя что-то случилось?
— Эта музыка…
— Что музыка? Я приглушил… теперь не мешает?
— Эта музыка, Господи! Я… я подумала, что схожу с ума, галлюцинирую.
— Да что случилось-то? Ты никак выпивши, Катерина? — удивился Обнорский.
— Чуть-чуть… Ты где сейчас, Андрюша?
— В России, фру Даллет. На родине. А ты?
— Я? Я в море… Так, это все ерунда. Не о том мы говорим. Слушай меня внимательно, Андрей. Ты — сволочь. Я тебя — ненавижу за… Ты сам знаешь, за что и за кого…
Обнорский ничего не понимал, а Катин голос звучал возбужденно и встревоженно.
— Я тебя подставила.
— Ничего не понял, объясни толком. Что значит «подставила»? И что значит «сволочь»?
Радиостанция на торпеде пиликнула и сказала грубоватым мужским голосом:
— Внимание, впереди пост ГАИ. Рекомендую снизить скорость до восьмидесяти.
Обнорский механически посмотрел вперед, увидел вдали четкий силуэт раздвоенной сосны на голубом фоне неба.
— Я сдала вас Палычу, — сказала Катерина страшные слова, смысл которых не сразу дошел до Обнорского.
— Что? — спросил он.
— Внимание, — сказала рация. — Нам дана команда остановиться.
— Что ты сказала, Катя? — выкрикнул Обнорский. — Повтори.
Силуэт сосны быстро приближался. Уже было видно, что рядом с мощным деревом стоит микроавтобус и милицейский жигуленок с мигалкой на крыше. «Девятка» с людьми Наумова показала правый поворот и съехала на обочину. Рослый гаишник направлял раструб локатора на «фольксваген».
— Я вас сдала Антибиотику, Андрей. Вас уже ждут.
«Вот так, — подумал Обнорский. — Вот так!» Один из гаишников проверял документы у водителя «тойоты» на обочине. Второй, с локатором, сделал несколько шагов вперед и ткнул палкой в сторону «фольксвагена».
— Что за черт? — возмутился Кравцов. — У меня скорость около восьмидесяти. Не нравится мне это.
Он показал поворот и начал тормозить.
* * *— Не нравится мне это, — сказал Виктор Рябов в салоне второй «девятки». — Ну-ка, орлы, приготовились.
Он смотрел, как съезжает на песчаную обочину «фольксваген», и расстегивал молнию куртки. Под плащевкой в оперативной кобуре висела «беретта» модели М-92Ф, мощная пятнадцатизарядная машина. С ней Рябов управлялся виртуозно.
— Приготовились… не нравится мне это. На заднем сиденье негромко лязгнули затворы «Бизонов».
* * *Гаишник смотрел на «фолькс» напряженным прищуренным взглядом. Привалившись к борту «пятерки», стояли двое омоновцев.
— Не останавливайся, Валя, — выкрикнул Обнорский. — Жми!
Кравцов метнул на него быстрый взгляд. И, кажется, понял.
— Понял, — коротко бросил он и ударил по газам.
Гаишник то ли от растерянности, то ли от испуга, что уплывут пять тысяч баксов, бросился наперерез. Это была самая большая глупость, которую только он мог сделать. Кравцов резко крутанул руль. Раздался удар, на мгновение Обнорский увидел прямо напротив своего лица лицо лжегаишника с расплющенным от удара о лобовое стекло носом и широко раскрытым ртом.
Тело отбросило вправо, и «фолькс» рванул. «Зачем ты это сделал?» — хотел крикнуть Обнорский, но не успел — загрохотали выстрелы. По обвальному грохоту он понял, что работают одновременно несколько стволов, и невольно пригнулся.
Гаишник, проверявший документы у водителя «тойоты», обернулся и направил на Кравцова пистолет, а сам водила — автомат.
— Хрен вам, — выкрикнул Валентин.
Почти одновременно рассыпались все боковые стекла первой «девятки». По ней работали хором три АК — стреляли автоматчики, засевшие в лесу. Машина мгновенно покрылась пулевыми пробоинами, осели простреленные передние колеса. За несколько секунд «девятка» приняла почти сорок пуль. Трое боевиков в салоне погибли мгновенно. Четвертый, с простреленным плечом и легким, сумел открыть дверцу и вылезти из машины. Несколько секунд он стоял, держался за рамку двери, в которой уже не было стекла, потом качнулся и упал лицом в грязный песок. Изо рта хлынула кровь.
Экипаж второй «девятки» оказался подготовлен к экстремальным ситуациям лучше. Как только «фольксваген» сбил гаишника, Рябов все понял, принял решение и дал команду:
— Огонь!
Сам с ходу начал стрелять. Стрельба из движущегося автомобиля требует особых навыков. Однако уже третьим выстрелом он поразил одного из «омоновцев». Дульная энергия выстрела у «беретты» очень высока, пуля прошла запакованное в бронежилет тело навылет, разнесла боковое стекло и пробило переднее, покрыв его паутиной трещин. «Омоновец» сполз по дверце и сел на землю рядом со своим товарищем, который оказался удачливее и шустрее. При первом же выстреле Рябова он стремительно бросился на землю и изготовился к стрельбе. На этом его удача и закончилась. Из опущенного заднего стекла «девятки» высунулся короткий ствол «Бизона», полыхнул огнем. Подствольный магазин емкостью шестьдесят шесть патронов позволяет вести стрельбу плотно, не думая об экономии. Две пули высокоимпульсного патрона ПММ попали в лежащего.
