Андрей Загорцев - Боевое кредо
– Пилюлькина потеряли, – закричали Артемьевы и, высунувшись, мощным рывком закинули доктора в салон.
Поехали. Можно сказать, подбор прошел удачно.
Я сидел слева на пассажирском месте и разговаривал с Вермахтом. О том, что они могут подвергнуться нападению группы спецназа, Рома был предупрежден. Но он подумал, что это будем мы, и поэтому абсолютно не волновался. Теперь же это известие ввело его в ступор.
– Слышь, старичок, и что мне теперь делать? Неохота как-то тут в снегу валяться с завернутыми клешнями. Вы мне отстреляться, надеюсь, поможете?
– Нет, тут стрелять нельзя. Я думаю, «спортсмены» хотят вас взять «по тихой» и потом доехать с вами до Курояровки, чтобы зря ноги не топтать. Ты вот, знаешь, что лучше сделай… – Я достал из планшета карту и включил свет над пассажирским креслом. – «Засаживать» они будут, скорее всего, вот здесь, на повороте.
– Ну, понятно, а нам-то что делать?
– Сможешь сейчас своих предупредить, чтобы на этом отрезке держали максимально возможную скорость и, не останавливаясь, гнали за тобой?
– Сделаю, но придется остановиться, всех предупредить.
– Давай!
Каузов остановился, подождал ехавшие за ним в колонне машины и, достав свою карту из планшета, вышел из салона…
Вот и поворот. Вроде все нормально – колонна летит, а не едет. Дай бог, чтобы никакая машина не сломалась.
– А-а-а, б…! – заорал во всю глотку Рома. – Смотри! Прямо над дорогой, на ветке! – Он трясущейся рукой показал куда-то вперед, а другой еле сдерживал руль и начал притормаживать.
В свете фар высветилась фигура, висящая над дорогой, – в кальсонах и в тельняшке; голова вывернута набок, босой, со скрученными за спиной руками.
– Черт, гони! Дави, не останавливайся!!! – заорал я.
Глава 5
Вермахт от испуга вдавил педаль газа чуть ли не в самый пол, и мы со скоростью ветра пронеслись под болтающимся «висельником». Водители остальных машин, видя, что микроавтобус прибавил скорости, постарались не отставать, и только вильнули на дороге, чтобы не задеть болтающегося под веткой бойца. Я напряженно всматривался в зеркало заднего вида. «Покойник» вел себя неадекватно – руками и ногами обхватил дерево, словно обезьянка. На дорогу, размахивая руками, выбежали какие-то подозрительные личности. А колонна быстро удалялась, не снижая скорости.
– Ну, вы и идиоты, – пробормотал Каузов, вперившись взглядом в дорогу, – меня чуть кондрашка не хватила. Это же надо такое придумать! Сейчас пару километров еще, и как хочешь, но я остановлюсь – проверю своих.
– Ну, давай! А то, может, у твоих уже волосы на всех местах седые…
– Хорошо, я быстренько, а то мало ли что ваши дятлы еще учудят.
Через несколько километров Рома поморгал фарами и начал притормаживать. Сразу затормозить он не решался, зная своих водителей.
– Еще со всей скорости влетит мне в задницу, у нас ведь водители «оторви и выбрось, а потом еще и прикопай, чтобы не вылезло».
– Надо было из «ПКМа» очередью в окошко дать, – заныл из глубины салона Леня.
– Леня, ну его на фиг! Мы теперь действуем «агентурными методами». Так что сидим – и не отсвечиваем.
– А мы прорываться на командный пункт будем? – поинтересовались Артемьевы.
– Не, пацаны, давайте пользоваться ситуацией. Пусть «спортсмены» идут в атаку, мы как-нибудь по-другому отработаем – нашкодим «по-тихому» и свалим.
– Хр-р-р, м-м-м, о да-а-а, крошка, вот так, – вклинился в разговор лейтенант.
– Проснись, бригадную кассу сперли! – начали приводить в чувство «начфиненка» братья-связисты.
– Я не спал, я не спал, – очнулся лейтенант.
Прибежал Каузов.
– Фу, вроде все нормально, поехали быстрее, а то ваши быстроногие олени догонят.
Через минуту колонна снова неслась по трассе. В салоне было тепло, играла какая-то задушевная музыка в стиле тридцатых годов. Ко мне начал подкрадываться сон. Чтобы как-то прийти в себя, я начал усиленно думать о дальнейшем порядке наших действий. Никаких конструктивных идей в голову не приходило. Из салона доносился богатырский храп уставших разведчиков, в который вклинивалось тоненькое повизгивание лейтенанта…
– Рома, это что у тебя играет? – чтобы как-то отвлечься, спросил я Вермахта.
– Макс Раабе, стиль «берлинское кабаре».
– Редкостная дрянь, – отозвался я и, стукнувшись головой о «торпеду», провалился в экстаз сна.
Проснулся от возмущенных воплей личного состава, обвиняющего доктора в некорректном поведении и порче общественного воздуха. Часы на приборной панели показывали двадцать минут первого.
– Сейчас в Курояровку заедем, – известил Каузов.
По деревне в различных направлениях двигались разведывательные признаки передвижного командного пункта. Особенно много их столпилось возле единственного на всю округу круглосуточного киоска. Военные в камуфляже стояли в довольно прилично длинной очереди и скупали все подряд – в основном горячительные напитки.
Каузов подъехал к двум военным тентованным «Уралам» и кучке военного люда, толпившегося возле техники.
– Мужчины, как на пункт проехать?! – заорал он, высунувшись в окошко микроавтобуса.
– Водки больше нет, сейчас минут через пятнадцать еще подвезут, – донеслось из киоска.
– По дороге на выезд езжай! Там, на конце деревни, комендантский пост и КПП стоит. Только осторожнее, тут, говорят, диверсанты бродят, – ответили Каузову из толпы.
– Да на нас уже нападали, мы еле ноги унесли, – отшутился Рома, поморгал фарами своим остановившимся неподалеку машинам и двинулся дальше.
Никто на колонну летчиков внимания не обратил. Тут наверняка за день таких колонн проезжало по несколько штук. На выезде из деревни, сбоку от дороги, стояла лагерная палатка и столб с табличкой: «Комендантский пост. Ответственный – прапорщик Жигайло». Чуть подальше, на съезде с дороги, виднелся шлагбаум и одиозная фигура в тулупе и с автоматом.
– Блин, сейчас докапываться начнут, кто такие, куда едем, – встревожился Рома, достал из-под сиденья уставную шапку с кокардой и протянул ее мне. – На, надень вместо своей «пидорки» от греха подальше. Кто знает, что в голову этим комендачам взбредет. У меня там еще в салоне куртка-меховуха синяя валяется…
– Ее лейтенант чуть не испохабил, – подали голос из салона Артемьевы. – Она такая теплая и мягкая, что он ее во сне домогаться начал.
– Враки, – стал оправдываться «начфиненок», – вот она, куртка, забирайте.
Я в мгновение ока переоделся, скинул бушлат и тактический пояс, влез в синюю летную куртку и напялил шапку.
– Воротник подними и шапку на затылок сдвинь, – посоветовал сведущий в военной моде Ромашкин.
Каузов осмотрел меня и выдал:
– Вылитый технарь с аэродрома! Тебе еще фляжку с «Массандрой» за пазуху – и хрен отличишь! Ну, что, пойдем к прапорщику Жигайло. Будем давить своим летным авторитетом.
В палатке было холодно и неуютно, на топчане валялось какое-то подобие человека, укутанное матрасами. За колченогим столом возле слабо мерцающей керосиновой лампы, уткнувшись носом в полевой телефон, посапывал тщедушный солдатик, даже не очнувшийся при появлении двух незнакомцев.
– А что тут творится? – сразу пошел я в «атаку». – Где Жигайло?! Почему спим, боец?!
Солдат, очнувшийся от моего крика, в ужасе подскочил и заметался по палатке. Тот, кто лежал под матрасами, скатился, от греха подальше, под топчан и затих – видно, решил действовать согласно тактике енотов: «А я умер, не трогайте бедное животное».
– Прекрати панику, боец, – попытался успокоить солдата Каузов. – Где старший ваш, прапорщик Жигайло?
– Я-я-я-я старший, – донеслось из-под топчана, – сержант контрактной службы Никитин. А кто такой Жигайло – мы не знаем.
– А что тогда на табличке написано? – хором удивились мы.
– А мы с этой табличкой всегда выезжаем. Даже не читаем, что там написано, – продолжал отбрехиваться из-под топчана контрактник.
– Ладно, хрен с ним, с прапорщиком! Мы летчики, на командный пункт приехали. Звони, давай, кому-нибудь, чтобы нас пропустили! И вылезь оттуда – негоже сержанту со старшими офицерами из укрытия разговаривать.
Контрактник вылез из-под топчана, опасливо оглядел нас и, бочком протиснувшись к столу, отвесил оплеуху своему сослуживцу.
– Опять спишь, Касабланка, – стал выговаривать он солдатику. – Давай, звони, пошевеливайся!
Солдатик со странной кличкой Касабланка подкрутил фитиль лампы и начал накручивать ручку телефона.
– Товарищи офицеры, угостите сигареткой, – попросил Никитин.
Получив сигарету, он уже окончательно расслабился и уже довольно смело вылупился на нас. Боец на телефоне наконец куда-то дозвонился и, заикаясь, попытался обрисовать ситуацию. На том конце ничего не поняли и попросили к трубке старшего комендантского поста. Никитин тоже ничего толкового рассказать не мог и, выслушав порцию нецензурной лексики, передал трубку Каузову. Рома в трех словах обрисовал ситуацию, излил порцию праведного гнева и снова передал трубку контрактнику. Тот покивал головой и отключился.
