Ричард Сэпир - Старомодная война
— Ты будешь рад этому?
— Конечно. Это великая и прекрасная победа. К несчастью, при этом не будет меня. Это будет их проблема. А когда они захватят Иерусалим, кто знает, что будет следующим? Дамаск? Эль-Рияд? Каир? Где они остановятся?
— Что ты предлагаешь?
— Я чувствую, что, прикрываясь волей народных масс и призывая к борьбе с сионизмом за независимость арабов, они готовы разрушить Иерусалим, а потом и всю Палестину, поэтому вы получите любое вознаграждение, если сможете сделать так, чтобы эти героические борцы за независимость арабского народа никогда не покинули борта авианосца.
— Убить их?
— Любая награда, и, кроме того, я гарантирую вам поддержку всех арабских правительств. Вы знаете, что мы не бедняки.
— Есть одна вещь, которую я хотел бы получить, генерал, — сказал Ремо, и в его памяти всплыли монотонные чтения историй синанджу. Он перечислил все сокровища, которые только мог припомнить, всё, что было украдено, пока он работал в «Кью».
— Это астрономическое вознаграждение, — реалистично сказал генерал.
— Нет.
Генерал надеялся жить вечно и хотел с помощью американца и своих собственных солдат бороться со смертью. Он не должен был даже слушать этот невозможный перечень.
Американец, вероятно, не дурак. Он не уйдёт без сокровищ.
Генерал собирался отправить его на авианосец, который теперь назывался «Джехад», или «Священная война», на самолёте, и поэтому он снова вызвал корабль и позвал к телефону Хамида Кхайди.
— Возлюбленный полковник, — сказал он. — Я назначаю вас новым командующим всей моей армии. — Генерал собирался разыграть собственную карту.
— Нет, — раздался голос полковника.
— Почему?
— Я не продаюсь. Я солдат и не покупаюсь за повышение по службе. Я сражаюсь только в честном бою. Если я стану генералом, то только завоевав это звание в честном бою на полях сражений.
— Конечно, я говорю о том, что вы честно заработаете звание полевого маршала.
— Вы, очевидно, хотите мне что-то предложить, но я не буду ничего для вас делать. Я лицом к лицу встречаю своих врагов и борюсь с ними своей ловкостью и оружием. Больше никаких интриг. Больше никаких убийств детей. Больше никаких взрывов машин у супермаркетов ради победы арабского оружия. Я хочу жить и умереть, как мужчина, как солдат, как арабский солдат. Вы знаете, что это значит, генерал?
— Я всё понял, брат мой. Твоя смелость и честь устыдили меня. Я немедленно исправлю свою ошибку.
После этого генерал позвонил другому полковнику и прошептал в трубку:
— Полковник Кхайди — маньяк. Он говорил мне, что собирается всех вас убить. Я уполномочиваю вас схватить его немедленно, и после этого я присвою вам звание генерала. Выполняйте моё приказание без возражений.
— Я не нанесу своему брату удар в спину, — сказал другой полковник. — Я получу повышение, если только заслужу его, убивая врагов, а не арабов.
— Правильно, правильно, — сказал генерал и спросил, у кого ещё есть телефон. Он обзвонил двенадцать высших офицеров своей армии, последовательно предлагая им звание генерала, и все двенадцать отказывали ему, напоминая о чести, как будто они не знали другого слова, а ведь раньше они только смеялись при одном его упоминании. Теперь они были готовы отдать жизнь за это.
Наконец он вспомнил полковника, который был причиной начала всех этих событий. И полковник, теперь генерал Арисон, узнал, что к нему направляется худощавый широкоскулый американец с тёмными глазами, чтобы совершить покушение.
— Он собирается убить вас, и я думаю, что я могу помочь вашей великой победе, и предупреждаю о его появлении. Я хочу доказать, что стремлюсь помочь вам, и. разработал план обороны. И чтобы доказать свою лояльность, я сделаю так, чтобы он даже не достиг вашей палубы.
— А что в обмен?
— Вы должны отменить атаку на Иерусалим и встретиться с другими арабскими лидерами. Я сделаю вас командующим всех наших победоносных сил. Вы можете стать правителем всего арабского мира.
На другом конце провода раздался смех.
— Но вы ничего не поняли. У меня есть всё, что мне нужно. Мне не нужен весь мир. Мне нужна только моя война, моя хорошая старомодная война.
— Конечно, борьба. Это очень благородно. Но война должна иметь цель, генерал Арисон.
— Цель в борьбе, дорогой брат, — улыбнулся генерал Арисон и повесил трубку.
Ремо всегда знал, что воздушные силы Идры всегда были самыми дорогими и современными и генерал всегда вкладывал в них много денег.
Они были на высоте двух тысяч метров, когда пилот, сидевший впереди, спросил, что они будут делать дальше. Он спросил по-русски. Ремо немного знал только старорусский, потому что синанджу много лет служили русским царям.
— Я думаю, что вы сделаете всё правильно, — ответил он с улыбкой.
— Что вы хотите сейчас делать? — переспросил пилот.
Он был герой, увешанный медалями за сбитые вражеские самолёты — пятьдесят израильских, двадцать американских и десять британских. В настоящее время он находился под прикрытием дипломатической неприкосновенности.
— Нет, всё в порядке. Я уверен, что вы всё сделаете отлично, — сказал Ремо.
Голубое небо было обложено тяжёлыми тучами. Пилот виртуозно владел своей машиной в этой тяжёлой ситуации. Удар, бросок в сторону — самолёт прошёл мимо облаков.
— Как вам понравился мой манёвр? — спросил пилот.
— Это было отлично, — ответил Ремо.
— Не думаете ли вы, что я должен прибавить газ?
— Я не знаю.
— Я чувствую сильное сопротивление. Поэтому я и спросил.
— Я не знаю, — снова ответил Ремо.
— Вы не чувствуете недостатка скорости?
— Что?
— Разве вы не мой советник?
— Нет. Я пассажир.
— А кто будет сажать самолёт?
— Вы не можете посадить?
— Я могу. Я знаю, что я могу. Я делал это на тренажёре, но я никогда не сажал самолёт без моего русского инструктора.
— Если вы делали это раньше, то сделаете и сейчас.
— Но не на авианосец.
— Вы сможете.
— Для этого нужна специальная тренировка.
— Я покажу вам, как это делается, — сказал Ремо.
— Как вы можете показать мне это, если сами не знаете, как?
— Я не говорил, что я не знаю, как, я только сказал, что не знаю, как летит самолёт.
— Это же не имеет абсолютно никакого смысла! — воскликнул пилот.
— Не беспокойся, — сказал Ремо. — Я всё сделаю. Ты только наведи самолёт на авианосец.
Но прежде чем достичь авианосца, они встретили на своём пути весь Шестой флот, который послал им навстречу свои самолёты. Американские лётчики попытались преградить им путь.
— Не думай о них. Не позволяй им сбить тебя с толку.
— Как я могу не думать о них?
— Я научу тебя, как обмануть их. Я также научу тебя, как посадить самолёт.
— Но ты сказал, что никогда не летал.
— Никогда, — подтвердил Ремо.
— Ты безумец.
— Я живой и собираюсь остаться в живых. А теперь главное, что ты должен делать, — это следить за небом.
— Мы встретили американские самолёты, которые пилотируются самыми лучшими в мире пилотами, за исключением, пожалуй, израильских. Мы встретились с высококвалифицированным врагом.
— Ты не делаешь того, что я сказал. Ты должен смотреть за небом. Наблюдай за небом. Чувствуй облака, чувствуй влажность, будет влажно — будет облачно.
— Да, я смогу сделать это.
— Дыхание. Думай о своём дыхании. Думай о дыхании и дыши.
— Я дышу. Хорошо. О, это хорошо!
— Конечно. А сейчас — не думай о самолётах.
— Я уже сделал это.
— Конечно, — сказал Ремо.
— Я не понимаю.
— Я предложу тебе не думать о жёлтых слонах. Но ты обязательно будешь думать о жёлтых слонах. Но когда я говорю тебе, чтобы ты думал о своём дыхании, ты автоматически перестаёшь думать о других самолётах.
— Да, это так.
— Твоё дыхание — это жизнь, — сказал Ремо. — Занимайся своим дыханием.
Ремо увидел, что плечи мужчины немного обмякли,
мускулы расслабились и сейчас он снова мог соображать. Ремо приказал ему выйти из облаков, а когда они увидели под ногами палубу авианосца, он внимательно следил за тем, чтобы избегать разговоров о приземлении и сделать палубу своим другом, а не источником террора.
Одним из наиболее сложных манёвров в авиации является посадка на качающуюся палубу авианосца, но пилот уже был внизу, прежде чем узнал это. Именно так — прежде чем он узнал об этом.
Их самолёт немедленно окружили солдаты Идры, которые были вооружены наподобие охраны дворца. Они рассправились бы с любым, кто дал бы для этого повод.
То же самое Ремо заметил и у ойупа. Это было делом рук Арисона. Он был уверен в этом.
А этот прекрасный авианосец мог выдержать любой шторм. Он был прекраснейшим творением человеческих рук — от стальных переборок до трапов. Странное тело Арисона не сможет здесь рассыпаться в пыль.
