Сергей Зверев - Песчаная буря
Майор испытал желание почесать затылок, но не стал выказывать своего недоумения таким примитивным способом.
Он спросил:
– Но ведь здесь тоже война. Если ты от нее уехал, то почему пошел в спецназ?
Бруно с тоской оглянулся на свое сиденье, не понимая, с чего командир такой тупой и не дает заниматься полезным делом.
Потом он все же ответил, надеясь, что начальство скоро отстанет:
– Ой, командир, я не сразу в спецназ пошел. Сначала булочками торговал, мандаринами, в охране быль, посуду мыл, курьером работал, на заправке трудился, мешки таскал, машины мыл. Но потом мене все надоело, и я пошел в спецназ. Тут работать не надо, стреляй и греби деньги лопатой. Террористов-исламистов убивай, и никаких проблем.
Майор кивнул, якобы веря, потом отошел от бронетранспортера. Слушать чудовищный акцент было невыносимо. И так голова гудит, а тут еще эта обезьяна говорливая. Куда Америка смотрит, когда дает гражданство таким вот образинам? Чего ему в своей Грузии не жилось? Потянуло к цивилизации, что ли? Или как?
В третьей палатке храпел Ричардс. Рядом с ним примостился Химик. Оба не спали целые сутки, вот и наверстывали упущенное. Майор зашел, опустился на свою лежанку, наполнил фляжку, убрал в карман. Немного подумав, он хлебнул из бутылки и снова спрятал ее в рюкзак. Не дело это, своим пьянством другим пример подавать. Никто не должен видеть, как командир употребляет спиртное. Пусть уж лучше догадываются, чем видят реально.
Посидев с минуту и чувствуя, как по телу растекается приятное тепло, майор снова вышел из палатки. Нужно было проверить остальных бойцов.
Форбс обнаружился возле второго бронетранспортера. В отличие от Бруно, он ничего не разбирал, а занимался перевязкой левого бедра. Ему тоже досталось во время боя, но пуля прошла по касательной, спецназовец мог ходить. Он обкололся обезболивающими, ввел обеззараживающее и теперь тщательно бинтовал ногу, содрав простреленный щиток. На подошедшего майора боец не обратил никакого внимания. Похоже, он ничего не слышал, так как его уши были заткнуты наушниками плеера.
Майор присел рядом и тем самым обнаружил свое присутствие. Рыжий спецназовец не торопясь снял наушники, убрал в карман, вопросительно глянул на командира.
– Как самочувствие, Форбс? – Майор закурил. – Нормально все?
– Хреново, сэр. Куда смотрели конструкторы, когда бронежилеты делали? Их простая пуля прошибает, не говоря уже об осколках! У половины группы доспехи пробиты. Как можно воевать с таким снаряжением, сэр?
– Другого у нас нет, Форбс.
Спецназовец скорчил такую рожу, какой майор прежде не видел.
– Знали же, что придется воевать, сэр. Было заранее известно, что мы столкнемся с гребаными автоматами Калашникова, страшным оружием геноцида, и чего? Думали, что эти оковалки списаны в металлолом? Ни хрена это не так, сэр. Таких автоматов наделано столько, что они еще лет сто будут греметь по всей планете.
– Эта модель устарела, Форбс. Никакой нормальный спецназ ее уже не использует. «АКМ» остались только у русских и у дикарей.
– Вот и зря, сэр, их сняли с вооружения.
– Это почему же?
Спецназовец скорчил еще более страшную рожу.
– Да потому, что они рельсу прошибают насквозь, как и большинство бронежилетов. Им плевать на жару, холод, воду и песок. – Форбс демонстративно пихнул здоровой ногой свою поврежденную винтовку. – А современные пукалки боятся пыли, повреждений, жару не переносят. Из чего мне теперь стрелять, сэр?
Майор видел, что подчиненный закипает, и попытался успокоить его:
– Все будет нормально, Форбс. Скоро придет помощь и новое оружие.
– А толку-то? После пяти минут боя опять все придет в негодность. – Спецназовец указал в сторону лаборатории. – А у исламистов есть «АКМ», и им все по барабану. Выдержат хоть сто штурмов и бомбардировок. Наверняка и патронов завались, лет на десять хватит.
Майор глянул на неприступную постройку, хотел было возразить, но не успел.
Форбс опять заговорил:
– В Чечне, сэр, я тоже думал, что наше оружие самое крутое на планете. Но оказалось, что сырость и снег вывели из строя половину наших автоматов еще до первой перестрелки. Вот и приходилось с голыми руками лезть на террористов и отнимать у них автоматы Калашникова, ибо иного выхода у нас не было. Две трети группы полегло именно по этой причине. Мы чуть задание не провалили. С тех пор я и начал пить, потому что едва не сдох в тех горах.
Спецназовец воткнул обратно наушники, всем своим видом показал, что разговаривать больше не желает, и вновь принялся за перевязку.
Майор поднялся, чувствуя некоторую досаду и, что удивительно, даже вину. Он поспешил уйти.
Весельчак суетливо спрятал подкуренную сигаретку и попытался затоптать ее ногой.
Едва майор подошел к нему, он тут же выдал:
– Прекрасный вечер, сэр.
– Что?
– Я говорю, прекрасная погода, сэр. Пыль чужих краев, новые ароматы, приносимые ветром, иные звезды над головой. Масса впечатлений, есть чем развеять грусть в душе. Такой путь только для настоящих мужчин. Эти трудности нам по плечу. Дым пожаров войны нам сладостен и приятен, пусть льется кровь, гремят фанфары…
Под суровым взглядом майора он наконец-то смолк и потупился.
Командир едва удержался от желания заехать в наглую харю кулаком и начал выговаривать, постепенно наливаясь гневом:
– Весельчак, твою мать, ты когда успокоишься? Мало мне обдолбанного Ронсона и алкоголика Гарри? Какая на хрен прекрасная погода? Оглянись, кретин, кругом раненые! Бронетранспортеры уничтожены, стрелять нам практически нечем, идиот, в лабораторию мы так и не ворвались! А тебе, значит, погода прекрасная, чужие звезды над головой, трудности по плечу, пыль других краев, новые ароматы ветра?! Да я тебя, урод, сейчас!..
Майор сжал кулаки, шагнул к бойцу.
Джонни выпучил глаза, с опаской отскочил на пару шагов и завопил:
– Что с вами, сэр?! Я только приободрить вас хотел…
– Двести отжиманий!
– Есть, сэр.
– За употребление марихуаны еще пятьдесят!
– Но, сэр…
– За пререкания с вышестоящим офицером еще пятьдесят!
– Есть, сэр.
Майор скрипел зубами. Это самые лучшие и боевые? Что же было бы, если бы сюда прилетела вся группа? Полнейшая анархия и куча потерь? Совсем разболтались, морской спецназ позорят, куда мир катится, что стало с могучей и дисциплинированной американской армией? Таким макаром и до уровня стран третьего мира скатиться недолго, все приметы есть, все предрасположенности.
Из темноты появился Ронсон. Он две минуты пытался понять, что видят его глаза, потом долго моргал, пожал плечами, пробормотал что-то неодобрительное и скрылся во мраке.
Майор почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума. Оставив нашкодившего спецназовца отжиматься, он деревянными шагами отправился в свою палатку, раздумав проверять остальных. Ему захотелось напиться и забыться хотя бы ненадолго сном. Катись все к дьяволу!
Транспортный «Ил-76» приземлился на военной базе в небольшой средиземноморской стране, грузно пробежался по взлетно-посадочной полосе, развернулся и подкатил к ангару. Аппарель опустилась, явив взглядам десантников нескольких земляков, лениво прохаживающихся у транспортника. Досматривать борт никто и не собирался, кругом свои, местных нет в радиусе двух километров.
Батяня подхватил рюкзак, сумку и двинулся к выходу.
– Приехали, товарищи офицеры. Дальше будем плыть, – заявил он.
Остальные разобрали вещи и поспешили следом за командиром. Свешников хотел было отпустить какую-нибудь шуточку, но наткнулся на строгий взгляд Андроновой и пошел молча. Никифоров чуть задержался, укладывая растревоженное в полете электронное оборудование, потом и вовсе бегом припустил. Кузнецов расстегнул китель, собрался снять его, но передумал.
За бортом самолета яростно полыхало летнее солнце, над бетонной поверхностью аэродрома колыхалось раскаленное марево, искажая очертания дальних ангаров. Погода разительно отличалась от российской, хотя и там был разгар лета. Воздух оказался таким же горячим, как в раскаленной печке. В небе ни облачка, лишь сплошная пронзительная синева, чуть более светлая к горизонту. Камуфляж десантников сразу же сделался тесным и душным, ощутимо потяжелел.
– Как эскимосы в Африке, иначе и не скажешь. – Батяня расстегнул китель, встряхнулся. – Надо было полегче одеваться.
– То ли еще будет, командир. – Свешников закатал рукава. – В Сомали вообще пекло натуральное, там еще жарче, чем здесь. Намного круче.
– Ничего, справимся. Тем более что идти будем по ночам.
– Ночью та же картина. Разве что лампочка небесная отключается.
К десантникам подошел незнакомый российский майор. Поздоровался, указал на микроавтобус с тонированными стеклами, стоящий в тени самолетного ангара.
– Прошу. Корабль уже ждет в порту.
Андронова незамедлительно восхитилась:
