Сергей Зверев - Песчаная буря
– Скоро прибудет помощь, Гарри. Нам сбросят новое оружие.
– Зачем мне стандартное? У меня уникальная винтовка была! – Спецназовец сплюнул. – Я из нее столько народу положил, сколько в солидном городе не живет. Там всякие апгрейды навороченные были установлены. Как я теперь буду стрелять? – Он злобно глянул в направлении лаборатории, погрозил кулаком. – У, гады! Порву!
– Спокойнее, Гарри. Ждем ответа командования, да и штурмовать нечем, боеприпасов совсем мало.
Спецназовец постепенно приходил в гнев. С ним такое частенько бывало.
– А какого хрена это командование до сих пор не прислало помощь? Почему нас не эвакуируют? Что, бросили на верную смерть, да? Памятник нам поставят, да? Мол, погибли в борьбе с грязными дикарями? Я прав?
Майор успокаивающе похлопал бойца по плечу и проговорил:
– Не нервничай, Гарри, все будет хорошо. Разрешаю даже немного выпить, раз такое дело.
Спецназовец, только что готовый вскочить и идти с голыми руками на врага, сразу же переменился в лице, словно и не гневался нисколько. Он заулыбался, отстегивая один из боковых клапанов-карманов.
– Вот это дело, сэр. Сразу бы так.
Майор отошел на пару шагов, сам уже злой и хмурый. Он был готов сам идти на врага. Плевать на ранение, послали же боги табун алкашей в подчинение! Только удовольствия на уме, больше ничего. Нет чтобы своей стойкостью пример другим подать! Снайпер услышал про снятие запрета на выпивку и уже через полчаса будет невменяем. В чем смысл этой пьянки? Тоже, наверное, с русскими успел пообщаться? Те точно так же все горести в спиртном топят.
Майор машинально свинтил крышку с фляжки, сделал несколько глотков и пошел дальше. Нужно было осмотреть подчиненных, попытаться хоть немного приободрить их. Не каждый выдержит такие встряски, а психоаналитиков, как назло, поблизости почему-то ни одного нет.
Угораздило же было так лопухнуться с этой проклятой лабораторией! Нужно было в темноте высаживаться, действовать по всем правилам, а не переть на танки и толпу туземцев, вооруженных до зубов. Ночью тихонько сняли бы часовых, проникли на первые уровни, а уж там-то дали бы фанатикам жару! Тогда такого количества раненых не имелось бы.
У входа во вторую палатку сидел Черный Джимми. Буквально час назад он очнулся, грязно выругался и пробовал штурмовать лабораторию, хотя от кровопотери едва стоял на ногах. Бойцы еле удержали его в палатке, не то наделал бы глупостей. Здоровенный кабан, весь сто раз зашитый, однако же настолько терпеливый, что даже ни одного стона не издал. Настоящий мужик. Жаль, что осколками посекло. Куда ему в таком состоянии воевать?
– Как ты, Джимми? – Майор остановился перед негром. – Как самочувствие?
– Хреново, сэр. – Тот хрипло вздохнул. – Мяса бы сырого!..
– Нет, Джимми. Только сухие пайки.
Спецназовец попытался встать, но слабые ноги не удержали его.
Он оставил попытки подняться и заговорил с тоской в голосе:
– Мне снилось, как совсем рядом на костре жарят сырое мясо, сэр. На настоящем костре, сэр, настоящее сырое мясо. Скорее всего, это была какая-то антилопа. Запах кругом стоял одуряющий, сэр. – Он очень грустно вздохнул и повторил: – Мяса бы сырого!..
Майор не стал говорить, что мясо жарили грязные исламисты. Не надо нервировать дикаря. Он ползком двинется за мясом в лабораторию. Ему плевать, что там враги, гены предков сильнее этого.
Майор вошел в палатку, предварительно отпив из фляжки и попытавшись придать своему лицу более-менее веселое выражение. Но едва он откинул полог, как улыбка сразу же сползла на нет. Эйзен, бедолага, в этот момент очнулся, опять начал кричать и биться на лежанке. Виктория пыталась его сдерживать, но женских сил явно не хватало. Тогда она вколола ему снотворное, и через несколько мгновений крики стихли.
Майор подошел, проявил участие, хотя новоиспеченному инвалиду было глубоко плевать на это. Эйзен что-то ворчал затихающим голосом, скалился и медленно уходил беседовать с духами предков.
– Как он?
– Хреново, сэр. – Виктория была мрачна. – Проклятые исламисты, такого парня искалечили. Кому он теперь нужен с протезом? Сопьется от горя и сдохнет.
– Все будет нормально, не переживай. Поставят ему отличнейший протез, от настоящей ноги не отличишь. – Майор скосил глаза на кровоточащую культю спецназовца. – В реабилитационном центре побудет, и все станет хорошо.
Девушка хмыкнула, глянула в глаза майору.
– Если, конечно, доживет до эвакуации. Когда нас заберут отсюда, сэр? Неужели мы все сдохнем рядом с этой проклятой лабораторией?
– Ну что ты, Виктория? Все будет хорошо. Наверху договорятся, прибудет помощь, и нас отсюда вывезут. Или исламисты уберутся, мы тогда отправим раненых и начнем потихоньку обыскивать лабораторию, дожидаться ученых. А потом и домой полетим. – Майор глянул на девушку. – А ты как? Нормально себя чувствуешь?
– Хреново, сэр.
– Не ранена?
– Нет.
Майор еще немного постоял, потом вышел из палатки и едва не столкнулся с Ронсоном. Тот смотрел стеклянными глазами, двигался машинально. Судя по всему, он где-то раздобыл наркоты, и теперь ему все по барабану. Наверняка видит родные края, солнце, зеленую травку да розовых альбатросов в фиолетовом небе. Подрывнику повезло, он не поймал осколок или пулю, зато нажрался наркоты. Уж лучше бы этого мерзавца подстрелили. И ведь где-то же раздобыл? Перед вылетом майор тщательно проверил все вещи подрывника, даже карманы вывернул, но все же что-то осталось незамеченным. Чудеса!..
Майор перегородил дорогу спецназовцу и строго спросил:
– Ты опять под дозой, Ронсон?
Тот остановился и с минуту смотрел на майора, видимо, пытаясь вспомнить, кто это перед ним. Затем развернулся, двинулся в обратную сторону, что-то ворча на незнакомом наречии, и пропал в темноте.
– Засранец. – Майор не стал догонять солдата. – Вернемся, всю душу вытрясу.
В нескольких метрах от палатки обнаружился Бруно, закопченный с волосатой головы до таких же ног. Во время штурма он использовал горящий танк как укрытие, в результате основательно покрылся гарью. В данный момент Бруно занимался тем, что пытался выдрать из развороченного бронетранспортера кресло водителя. Скорее всего, он собирался использовать его как лежанку.
Этот спецназовец тоже не получил ни одного ранения и теперь создавал себе сносные условия для отдыха и вообще для долгого пребывания возле лаборатории. Этот негодяй думал только о себе, а вовсе не о том, чтобы хоть как-то помочь раненым. Впрочем, такая обезьяна только насмерть резать может. Хирург и вообще медик из него никакой. Пусть уж лучше не пытается кого-нибудь залатать, так всем спокойнее.
– Бруно, как самочувствие?
– Хреново, командир.
– Что это ты делаешь?
Спецназовец повернулся, расплылся в улыбке и начал в своем стиле:
– Ой, командир, на хрена в этой тачке седушка? Дай, думаю, использую, раз она без дела тут торчит. Мене хорошо спать на ней, а в кабине она уже не нужна? Недельку постоит без хозяина, и птичка загадит сверху. Плюх-плюх, и кучка дерьма. Кому она потом нужна будет, грязная? Исламист-террорист украдет, уж лучше я возьму. Не на земле же спать, да, командир?
Майор с трудом разбирал слова, поморщился и спросил:
– А в кабине ты спать не можешь, что ли, Бруно? Зачем выдирать сиденье? Отдыхал бы там.
Боец покачал головой, не понимая, почему майор задавал ему такие тупые вопросы. Но он прекрасно знал, что грубость, проявленная к командиру, влечет за собой как минимум сотню отжиманий.
Поэтому Бруно ответил:
– Ой, командир, я в кабине ноги вытянуть не могу. Да и жарко в кабине спать, ветерком не обдувает. Исламист-террорист подкрадется в темноте, глядь, а в кабине Бруно сипит. Ну и украдет, козел проклятый, меня вместе с седушкой.
Бруно повернулся, собираясь продолжить разбирать покореженную технику. Он думал, что начальство уже удовлетворило свой интерес, но ошибся. Майор не закончил.
– Слушай, Бруно, ты когда от своего чудовищного итальянского акцента избавишься? Ведь и гражданство американское уже получил, должен разговаривать нормально.
Спецназовец развернулся, озадаченно почесывая щетину, и спросил:
– Ой, зачем итальянский, командир?
– А какой?
– Грузинский, командир.
Майор удивился.
– Погоди, ты же вроде родом из Италии?
– Кто тебе такое сказал, командир? Я из Грузии. – Бруно тоже был удивлен не меньше. – Я в Грузии родился, после в Италию переехал. Американцы гражданство грузинам бесплатно не дают. Саакашвили сейчас воду мутит, пришлось в Италию переезжать. Семь лет там жил, мышцы качал, готовился, язык учил. Потом в Америку перебрался.
Майор смерил взглядом закопченного спецназовца, пожал плечами и спросил:
– А чего же ты из Грузии уехал, Бруно? Там жить плохо?
– При Советах хорошо было, потом нашлись бараны, которые все развалили. Жить стало хреново, война началась. Я уехал в Италию, потом в Америку.
