Владимир Колычев - Страсть по понятиям
«Монгол» шел ко мне, распахнув руки, будто собирался обнять меня на радостях. Его спутники потирали кулаки в предвкушении большой потехи.
— А я думаю, кто это здесь такой сидит! — глумливо хохотнул мой враг.
Я скосил взгляд на автобус, который стоял в сотне метров от нас. Ваня должен был наблюдать за обстановкой и сейчас уже бежать мне на подмогу. Но не видно его. Похоже, снова заснул. А ведь он мне сейчас нужен, как никогда. Сам я с этим квартетом точно не справлюсь. Но нет Вани, снова зевнул он. А может, и струсил… Ну и на какой черт он мне такой нужен?
Не торопился ко мне Ваня, зато спутники «монгола» обошли меня с флангов, прижав к забору. Витю как ветром сдуло, хотя его никто и не собирался трогать.
— Чего ты тут вынюхиваешь? — спросил «монгол». — Меня ищешь? Так ты меня нашел. Вот он я!
Одной рукой он ударил себя в грудь, несильно, а другой — меня, в голову, и со всей мочи. Правда, на этот раз я ждал удар и успел уклониться. Более того, ударил ногой в живот стоящего справа качка. «Монгол» промазал, зато мой удар оказался точным, правда, недостаточно подготовленным, а потому — маломощным. А пресс у качка крепкий, не смог я пробить его. И тут же схлопотал в ответ — кулаком в челюсть. А сзади на меня обрушилось что-то тяжелое…
Не смог я вырваться из окружения, попал под раздачу. Первые несколько ударов я выдержал на ногах, хотя ничего уже не соображал. Даже, кажется, махнул несколько раз кулаками. Попал или нет. точно не скажу, но сам пропустил удар, который все-таки опрокинул меня на землю. А потом на меня упало само солнце.
Во всяком случае, мне так показалось…
Глава восьмая
Перелом челюсти, тяжелое сотрясение мозга. Как говорится, за что боролся…
— Точно ничего не помните?
Белобрысый дознаватель смотрел на меня так, как будто у него в руке был фонарик, с помощью которого он мог видеть мое глазное дно. Фонарика у него не было, но голову к моему лицу он поднес близко-близко, как будто собирался проникнуть в глубины моей души.
— Почему ничего? В город к вам приехал, с Настей говорил… А дальше не помню…
Говорить мне мешала проволочная шина, фиксирующая челюсть, но, похоже, капитан Кольчугин меня понимал.
— Значит, кто бил вас, не помните?
— Нет.
На самом деле я помнил все. Просто не хотел усугублять свое и без того гиблое положение…
А ведь я догадался, что задумала Оксана Борисова, поэтому не должен был ехать к Шептулину. Заподозрила она меня в излишнем пристрастии к Ремезову, позвонила ему, тот, конечно, проявил интерес, выяснил, куда я направился. И пока я разговаривал с Витей, ко мне подоспела зондер-команда. Именно «монгола» и подослал ко мне Ремезов. Видно. Эдуард Андреевич уже знал о нашей с ним встрече на подъезде к Некрасову, потому и выслал его по мою душу. Не понравилось Ремезову, что я выспрашиваю про него, вынюхиваю, потому и решил укоротить мое излишнее любопытство. И ведь не придраться к нему, потому что у «монгола» ко мне личные счеты. Он, конечно же. совершенно случайно проезжал мимо дома Шептулиных, заметил меня, решил отомстить. Какие претензии к Ремезову?
А отоварили меня под завязку. Опрокинули на землю, добавили ногами в живот. Спас меня Ваня. Нет, он не раскидал качков, не обратил их в бегство. Он всего лишь подогнал кемпер к моему бесчувственному телу, загрузил в салон и отвез в местную больницу.
Ваня проснулся, как всегда, вовремя. Для себя вовремя. В прошлый раз он вышел ко мне после того, когда я своими силами ушатал «монгола». А в этот раз он приступил к делу, когда этого скота и след простыл… Ну хоть в больницу отвез, и на том спасибо.
Больница размещалась в бревенчатом одноэтажном здании, древнем как бивни мамонта, но, как ни странно, здесь был даже компьютерный томограф — не первой, правда, молодости. Видно, где-то в больнице посолидней сменили оборудование, а старье спихнули сюда. Но как бы то ни было, главный врач знал, как пользоваться этой техникой. Он осмотрел мою голову, поставил диагноз, назначил, как я надеялся, качественное лечение. А с медикаментами здесь проблем особых не было… Неплохая больница, но очень уж пожароопасная, и это не могло меня не смущать. Поэтому я и решил держать язык за зубами, тем более что проволочные фиксаторы держали рот на замке. Я хоть и мог разговаривать, но с трудом…
— А кто такая Настя? — допытывался дознаватель.
Я приподнял голову и слегка развел руками, жестом выражая, что Настя достойна восхищения, ну, или что-то вроде того.
— Зачем вы к ней приехали?
Правой ладонью я хлопнул себя по левому предплечью и ее же приложил к груди. Дескать, руку и сердце предлагать.
— Может, у вас возник конфликт с ее поклонниками?
Судя по вопросу, Кольчугин понял меня правильно.
Немолодой он уже мужчина, не успешный, из тех, кто до пенсии ходит в капитанском звании. Стрижка у него короткая, из тех, что делаются из экономии — и стоит копейки, и волосы отрастают долго.
Черты лица простые и грубые, тяжеловесные, лицо загорелое, как у дачника, с утра до вечера прозябающего на своих грядках. Мундир помятый, рукава слегка засаленные, стрелки на брюках разгладились еще при царе Горохе. И пбтом от него пахнет… Ему бы сейчас домой, на приусадебный участок — картошку опрыскивать, а он здесь, бедняга, мается, потому что задача у него такая: выведать мои настроения и доложить начальству. А может, он должен войти ко мне в доверие, чтобы выпытать, насколько далеко я продвинулся в своем расследовании… Ведь начальство у него не простое, оно на Ремезова завязано, через его заместителя по безопасности…
В ответ я пожал плечами. Дескать, не знаю, может быть… А что, если «монгол» и есть тот самый Игорь, который сватается к Насте? Если так, то понятно, почему она воротит от него нос. Не тот он мужчина, по которым сохнут женщины, далеко не тот…
— Что, ничего не помните?
Я снова ответил жестом. Амнезия у меня, к счастью, не глубокая. Ведь я же не все забыл, помню, зачем приехал в Некрасов… Только память эта искаженная. Ведь здесь я вовсе не для того, чтобы предлагать Насте руку и сердце. Но я же увечный, с травмой головы, что с меня взять? Может, я вообще с ума сошел после тех мегатонных ударов, которые на меня обрушились…
— Значит, вы помните только то, что приехали свататься к Насте?
В ответ я пожал плечами. Может, я зачем-то другим сюда приехал. А может, я только из-за Насти здесь и оказался. Не помню. Может, вскрытие покажет, что там на самом деле было?..
— Заявление писать будете? — задал свой главный вопрос дознаватель.
Я мог бы мотнуть головой, но это больно.
— Нет.
Ответ мой должен был понравиться капитану, но нет, у него возникли претензии ко мне.
— Это вы сейчас так говорите, а когда вспомните, обратитесь за содействием к нам.
— Не обращусь.
— Все так говорят. Только потом поздно будет выяснять, что да как было. Травой все зарастет. Сейчас копать надо… Мне нужно встретиться с Настей, о которой вы говорите…
Я вопросительно посмотрел на Кольчугина. Зачем ему вникать в мои проблемы? Я же никого не сдаю, не требую расправы над своими обидчиками… А за кривизной вопроса в моем взгляде должна была угадываться насмешка. Я пытался ее скрыть, но она рвалась наружу вопреки моей воле. Настя дознавателю нужна, и я должен сказать, как ее найти. Как будто он сам этого не знает… Знает. Должен знать.
— Ну, так что, скажете, как ее найти? — спросил он.
— Скажу. Если адрес вспомню…
Конечно же, я знал, как найти Настю, но мне хотелось посмотреть, насколько дознаватель заинтересован в моем деле. Он очень хотел разговорить меня, выпытать причины, по которым я приехал ж
сюда. Возможно, он даже собирался предложить мне помощь, чтобы войти ко мне в доверие. Похоже, он совсем не прочь помогать мне. чтобы его начальство было в курсе всех моих дел… Возможно, я ошибался. Но в любом случае подозрительность мне сейчас не повредит.
— Не помните адреса? — озадаченно смотрел на меня капитан.
— Нет.
— А себя вы помните? Как ваша фамилия, имя, отчество?
Можно было сослаться на отказ памяти, но ведь я помнил, зачем приехал в Некрасов, значит, этот номер не пройдет, и Кольчугин заподозрит меня как минимум в неискренности. К тому же в больницу я поступил с паспортом, и сведения обо мне можно найти там…
— Плотников Константин Алексеевич… — Я сдал дознавателю все свои паспортные данные.
Он тщательно все записал и ушел, обещая вернуться. А часа через два после этого ко мне в палату пожаловал Ваня. От меня как раз отходила медсестра с пустым шприцем в руке. Некрасивая, прыщавая, рыхлотелая, зато молодая.
— Можешь Зине телеграммку отстучать, — съязвил я. — Лежит в больнице, заигрывает с медсестрой.
— Я не стукач, — угрюмо, с виноватым видом буркнул парень.
