Максим Окулов - БОМЖ Вера
Мы сели в мой «Крузер» и двинулись в путь. Отец Василий предусмотрительно усадил все еще дувшегося Сыромятникова на заднее сиденье, сам же сел рядом со мной. Стоило нам выехать на Можайское шоссе, как у меня отпали последние сомнения в конечной точке нашей поездки. Да, мы ехали в тот самый пионерский лагерь.
Место и вправду было сказочным. Добротное кирпичное двухэтажное здание бывшего лагеря окружали огромные сосны. Невдалеке зеленел пруд, да и до Москва реки было рукой подать.
— Вот, Анатолий, тот лакомый кусочек, который у вас обломился. — Сыромятников выбрался из машины и обвел рукой свои владения. Понятно, он не позволил себе упустить возможность съязвить.
— Валера, ну будет тебе! — Отец Василий положил руку на плечо директора. — Ты потом мне все расскажешь, а пока давай примем гостя как положено?
Бывший пионерский лагерь был переоборудован под дом для сирот. Отец Василий приютил 32 человека. Пятеро его родных детей жили вместе со всеми. Сам священник и его жена — матушка Вера жили здесь же. Им помогали двое женщин — активных прихожанок храма.
Меня встретили очень радушно. Старший сын священника — Николай — очень деловит и серьезен для своих шестнадцати лет. Парень показывал мне помещение за помещением, а в его словах слышалась гордость за результаты своего труда. И гордиться было чем. Все помещения украшала мебель из натурального дерева, сделанная своими руками. Плотничали отец Василий вместе с Николаем. Я смотрел, с каким теплом ложиться Колина ладонь на гладкую деревянную поверхность двухъярусных кроватей, столов, стульев, и думал о том, что этот парень никогда не позволит себе изрисовать стену в подъезде, или сломать скамейку на детской площадке. Парень знает цену человеческому труду.
Мы прошли по второму этажу и спустились вниз — на первый. В отдалении послышались детские голоса. Николай открыл дверь, и мы вошли в большое светлое помещение. Дети разбились на группы. Все они что-то мастерили: в одном углу воспитанники занимались живописью, в другом — девочки вышивали крестиком, трое мальчишек вырезали деревянные ложки.
— Батюшка! Батюшка! Батюшка! — Я подумал, радостный, кричащий «клубок» собьет нас с ног. Дети облепили отца Василия со всех сторон. Каждый хотел встать к священнику поближе, прижаться к нему, обнять.
— Ах, мои разбойники, ах озорники! — Глаза священника светились любовью и радостью. Он поднял взгляд и посмотрел на женщину, стоявшую в сторонке. Я понял, что это была жена — Вера. Невысокого роста, худенькая, спереди с плеча свешивается толстая русая коса. Женщину трудно было назвать красавицей, но она, несомненно, была очаровательна. Живой умный взгляд голубых глаз излучал тепло и ласку. Да, я не мог ошибиться, в этом доме жила Любовь.
— Так, проказники, а ну-ка заниматься. — Отец Василий выпрямился и еще не успел нахмурить брови, как дети разбежались по своим местам.
Меня накормили обедом в общей трапезной. За столом было полное ощущение, что я нахожусь в большой счастливой семье. «И это гнездышко я пытался разорить!» — пришла в голову грустная мысль. В этот момент я и принял окончательное решение, как распорядиться деньгами. В приюте отца Василия оставалось много неотремонтированных комнат. Число воспитанников могло бы быть гораздо больше.
Я решил не откладывать дело в долгий ящик. После обеда мы с батюшкой и Сыромятниковым уединились в кабинете о. Василия. Выслушав меня, священник перекрестился и улыбнулся.
— Слава Богу! И ведь не зря сегодня в храм поехал! Слава Богу! Спасибо, Анатолий, спасибо за деньги, и, я надеюсь, что мы будем работать вместе.
— Конечно, я сейчас и так временно без работы, так что с радостью буду приезжать в ваш оазис тишины и покоя.
Моих средств было достаточно для того, чтобы нанять бригаду рабочих, а отец Василий оказался прекрасным прорабом. Работа закипела. Беспризорных детей искать не надо было: в наше время кажущегося благополучия, беспризорников чуть ли не как после войны. Встал вопрос о дополнительных помощниках — в первую очередь воспитателях и учителях. Было ясно, что придется содержать штат сотрудников, которым надо платить зарплату.
Тут и позвонил мне Юра Горелов — сотрудник департамента Димки Крылова. Юра был талантливым брокером. Он специализировался на торговле акциями на фондовом рынке. После смерти Малыша его департамент стал разваливаться на глазах. Володька, хоть и был прирожденным руководителем, просто не в состоянии был уследить за всеми направлениями. В конце концов, он решил прикрыть финансовый бизнес, и Горелов, оказавшись на улице, первым делом позвонил мне.
Я пригласил Юру в приют. Горелову было не больше тридцати. Никакие штрафы и приказы руководства не смогли заставить его ходить на работу в костюме. Юрка облачал свое неказистое, угловатое как у подростка тело в джинсы, байковые рубашки и свитера грубой вязки. Никакой другой одежды он не признавал. Чудаковатый финансовый гений не был женат, казалось, вся его жизнь сосредоточена в формулах, цифрах и котировках. Юра долго бродил по территории приюта, иногда присаживался на скамейку, о чем-то думал, гладил кошек, в великом множестве снующих по территории. Наконец он подошел ко мне:
— Анатолий, в этом месте я готов трудиться бесплатно. Спасибо уже за то, что дали мне эти полчаса покоя и тишины.
Так мы открыли параллельное направление деятельности. Юра получил в управление часть моего капитала. Когда же ему понадобился помощник, я предложил кандидатуру Вити Котова. Мой дивный знакомый «ботан» так и переходил с места на места после скандального увольнения. Непросто было физику в то время найти приличную работу. Витя оказался талантливым учеником, Горелов его всячески хвалил. Они вдвоем зарабатывали деньги себе на приличную зарплату, ну и нам с отцом Василием на зарплату сотрудникам приюта.
Примерно в течение года мы решили основные проблемы. Наш приют получил финансовую самостоятельность. Самое главное — удалось подобрать достойный персонал. Немногочисленные сотрудники искренне любили детей и отдавали работе частичку своей души.
Я отказался от сиделки и перевез Пашку в приют. За пару месяцев сын расцвел. Его окружали здоровые дети, и он иногда забывал о своей болезни. На его лице все чаще можно было видеть улыбку. Но болезнь не отступала. Периодически приходилось ложиться в больницу, чтобы проходить курсы лечения. Я не понимал почему, но чувство безысходности, ощущение непреходящей тоски, появившееся в тот момент, когда я услышал страшный диагноз, улетучилось, испарилось. Конечно, я переживал за Пашку, но в душе у меня появилась надежда. Я был уверен, что все должно быть хорошо. ТЕПЕРЬ все должно быть хорошо.
Организационная суматоха постепенно утихла, и я загрустил. Такова моя натура — не могу спокойно сидеть на месте и делать однообразную скучную работу. Однажды после обеда мы с отцом Василием отправились прогуляться к пруду. Тогда я и поведал бате свою мечту о небольшом ресторанчике. Я думал, он посмеется и забудет, но священник хитро улыбнулся, что-то беззвучно пробормотал себе в усы, на том мы и расстались в тот день.
В ближайшее воскресенье о. Василий пригласил меня на службу в свой храм. После Литургии он подвел ко мне коренастого мужчину лет шестидесяти. Короткая стрижка, толстая шея, широкие плечи и колючий взгляд выдавали в незнакомце бывшего сотрудника какого-то «не простого» ведомства.
— Знакомьтесь, Анатолий, Борис, — представил нас друг другу священник. Мы обменялись крепким рукопожатием.
— Толенька, тут такое дело. У Бори есть небольшой бизнес, и в собственности, так сказать, завалялось одно небольшое помещение.
Да, Анатолий, — продолжил Борис, — я его пытался сдавать, но все как-то неудачно. Продавать жалко, а тут батюшка рассказал о вас и вашей мечте.
— Какой? — Я не сразу сообразил, о чем идет речь. — Открыть ресторан. Или кафе. Знаете, нам лучше туда съездить, вы сами все увидите.
Через час мы стояли на оживленном Ленинском проспекте. Часть первого этажа добротного сталинского дома была выведена из жилого фонда и теперь пустовала, так и не найдя достойного хозяина. Я оценил все достоинства помещения. Рядом оживленная трасса, жилые дома и офисы. Клиенты будут и днем, и вечером.
Через неделю мы подписали с Борисом договор аренды. А через полгода первые посетители переступили порог нового кафе-пельменной.
Да, я решил не замахиваться сразу на ресторан, а попытался организовать добротное предприятие общепита — уютное, с простой и качественной едой и не слишком дорогое, чтобы менеджер среднего звена смог здесь спокойно пообедать. Расчет оказался верным. Я лично участвовал в доведении рецептуры приготовления пельменей до совершенства. Посетители были довольны. Люди не только кушали пельмени в кафе, но и брали полуфабрикат домой. Дети в приюте готовы были есть только наши пельмени. Повара в шутку сетовали и говорили, что кафе бы надо закрыть — большой соблазн для подрастающих воспитанников.
