Владимир Гриньков - На вершине власти
– Но народ должен видеть своего президента! – насупился Фархад. – Я не могу менять традиции из-за происков горстки террористов.
– Разумеется, – согласился Шеф. – Пусть вас видят на первых полосах газет, не следует пренебрегать и телевидением.
Эти слова привели Фархада в хорошее расположение духа. Впервые после случившегося на площади президент рассмеялся.
– О чем вы говорите! Какие газеты? Лишь три процента населения умеют читать. Три! Тираж столичного официоза составляет полторы тысячи экземпляров, а о телевидении и говорить не приходится. Вещание ведется только на столицу и ее окрестности. На весь Хедар, по имеющимся данным, – не более пятисот телевизионных приемников. Мы слишком бедны, чтобы тратить деньги на развитие средств массовой информации. Вот и остается одно – личный контакт!
Шеф пожал плечами, вздохнул.
– Вы подвергаете себя излишнему риску, товарищ президент.
– Я справлюсь с врагами! – Фархад склонился над гостем, погрузившимся в кресло, заглянул в глаза. – Дайте мне эти танки, и я умиротворю страну!
– Танки вам в этом не помогут. – Шеф опустил веки, уткнул подбородок в грудь. – Для борьбы с террористами это оружие и грубо, и ненадежно. Я бы посоветовал вам существенно усилить личную охрану. Если понадобится – мы можем обучить ваших людей. И – я снова к этому возвращаюсь – необходимо ограничить до минимума контакты с населением.
Фархад мучительно поморщился. Чтобы разрядить обстановку, Шеф пошутил:
– Или, на худой конец, если уж массы так жаждут видеть руководителя государства, обзаведитесь двойником. Как Гитлер в свое время. Вероятно, вам приходилось слышать.
– Нет, я ничего не знаю об этом.
– Я не помню подробностей, но говорят, у него было несколько двойников – похожих как две капли воды на фюрера. В тех случаях, когда жизни Гитлера могла угрожать опасность, двойники его заменяли.
Лицо Фархада выражало такую озабоченность, что гость не выдержал, рассмеялся.
– Вам не кажется забавной эта идея, товарищ Фархад?
Но президент не принял шутливого тона, проговорил задумчиво:
– А почему бы и нет? У меня достаточно врагов. Более чем достаточно для одного человека.
23
Двое охранников за окном фотографировали друг друга на фоне клумбы. Щелчок затвора – и через несколько мгновений из щели выползает готовый снимок. Шеф отвернулся от окна, спросил:
– Напомните мне, полковник, как эта машинка называется?
– «Полароид», – сказал Гареев и умолк, ожидая.
– Отличная штука, – заметил Шеф.
Гареев торопливо кивнул, давая понять, что и он думает так же.
– Итак, обстановка в Хедаре близка к нормальной, – вернулся к прерванной беседе Шеф. – Народ вылазку противников режима не поддержал.
– Это так, – подтвердил полковник. – Я объехал центр – в столице совершенно спокойно. Агентурные данные свидетельствуют о том же.
Шеф уже успел связаться с Москвой и доложить о случившемся Генеральному, который попросил его задержаться в Джебрае, чтобы на месте оказать оперативную помощь Фархаду.
– Есть у тебя соображения насчет того, как обеспечить безопасность президента? – спросил он у Гареева и поднял тяжелые веки, ожидая ответа.
Полковник оказался начеку.
– Во-первых, действительно необходимо помочь ему с техникой. Северяне стягивают крупные силы…
– Об этом я знаю, – перебил его Шеф. – Здесь, в Хедаре – что необходимо в первую очередь?
– Натаскать людей из личной охраны, можно взять с десяток в Союз, чтобы прошли серьезную подготовку. Среди них ничтожно мало профессионалов.
– Это раз! – Шеф загнул палец, обтянутый старчески желтой кожей.
– Перестроить систему обороны дворца, в том числе и на случай нападения с воздуха.
– Два!
– Всерьез взяться за их службу национальной безопасности – она у Фархада не тянет.
Шеф на это ничего не ответил, напряженно всматривался за окно. Гареев испытывал непреодолимое желание взглянуть, что могло там так заинтересовать Шефа, но не посмел, остался на месте, в глубоком кресле.
– Что это там такое? – спросил наконец Шеф, и только тогда Гареев шагнул к окну.
У соседнего строения стоял посольский автобус. Какие-то люди таскали в подъезд тураньи головы, увенчанные спирально изогнутыми рогами.
– Сувениры, товарищ председатель. – Гареев отчего-то смутился. – Специально подготовлены к приезду делегации.
Внезапно он углядел Хомутова, топтавшегося у автобуса, и смутился еще больше – так некстати появился здесь этот человек. Словно упрек полковнику в расхлябанности и медлительности. Давно следовало убрать его из посольства… Чертовщина! И едва он об этом подумал, как Шеф ткнул пальцем в сторону автобуса и осведомился:
– А этот человек у автобуса – кто он?
Гареев, чувствуя, как стремительно уменьшается в размерах на глазах у Шефа, пробормотал:
– Работник посольства. Фамилия – Хомутов.
Он хотел было добавить, что не сидел сложа руки, сигнализировал руководству, можно проверить, – но на это ему уже не хватило духу. Шеф сказал, не глядя на Гареева:
– Приведи-ка его сюда.
Тут Гареев понял, что погиб окончательно. Пересек улицу на непослушных ногах, окликнул Хомутова, спросил свистящим шепотом, прежде чем проводить в гостевой особняк:
– Ты как здесь, мать твою, оказался?
– Рога привез.
– «Рога»! – Гареев снова выругался. – Знаешь кто тебя вызывает? Председатель Комитета, член Политбюро!
Выговорил – и увидел, как посерело лицо Хомутова. Подтолкнул к двери:
– Давай живее!
Шеф уже восседал в кресле, лицом к двери, и когда Хомутов переступил порог, поздоровался первым, слегка наклонив голову, тронутую желтоватой сединой. Сесть ему не предложили, и Хомутов остался стоять, а позади него – Гареев.
– Как ваша фамилия, – спросил Шеф.
– Хомутов.
– А имя-отчество?
– Павел Иванович.
– В чьем хозяйстве работаете?
– Я переводчик.
– Переводчик? – брови Шефа приподнялись. – Какие же языки, позвольте полюбопытствовать?
– Джебрайский. Кроме того, знаю северное наречие. Английский – хуже.
Шеф поднялся из кресла и медленно обошел Хомутова.
– А в Союзе где работали?
– Преподавал в вузе.
– Семья?
– У него нет семьи! – поспешно сказал Гареев из-за спины Хомутова.
– Жены нет, понимаю, – протянул Шеф. – А родители?
– Нету. Умерли они оба.
Шеф вопросительно посмотрел на Гареева, тот побагровел, попытался что-то сказать, но раскашлялся. Шеф сложил губы в трубку, отвернулся и с минуту изучал гравюру на стене. Автобус уехал. В пустом дворе остались только охранники – не те, что прежде, другие. Шеф шагнул к окну, открыл, позвал:
– Быстрецов! Иди сюда! Да не к окну – в дом.
Когда охранник с фотоаппаратом вошел, он указал на Хомутова:
– Сними-ка этого молодца с разных точек. Аппарат у тебя любопытный, посмотрим, что за качество.
Фотографии были готовы в три минуты. Разложив их на столе, под лампой, Шеф долго молча их рассматривал, потом сказал, не поднимая головы:
– Вы, Павел Иванович, подождите на улице. Гареев, подойдите.
Когда они остались вдвоем, он спросил, кивнув на снимки:
– Не узнаешь?
Полковник пригляделся. Не вполне понимая, что именно от него требуется, покачал головой. Тогда Шеф на одном из снимков черным фломастером пририсовал Хомутову усы.
– А теперь?
Что-то знакомое почудилось Гарееву, но он все еще колебался.
Шеф развернул столичную газету, положил ее рядом со снимком. С портрета на газетной полосе на Гареева смотрел… Да-да, именно Хомутов смотрел на него с нечеткого клише, такой же, как на полароидовском отпечатке, где Шеф собственноручно пририсовал переводчику лихие усы.
– Ну, похож? – спросил Шеф и себе же ответил: – Поразительно! Вылитый товарищ президент!
И только сейчас Гареев сообразил, что вовсе не о Хомутове шла речь в газете.
24
Джереми Вуд был тем человеком, который разработал план убийства Фиделя Кастро с помощью отравленных сигар. Кубинец любил сигары, это было известно, и нередко ему преподносили их в подарок – во время визитов. Джереми Вуд предложил опылить табачные листья тетродотоксином – и вручить готовые сигары через какого-либо из многочисленных гостей Фиделя, даже не подозревающих о том, что таится в благоуханном ящичке. Дело зашло уже довольно далеко, когда разразился скандал: план операции из-за утечки информации был обнародован, в конгрессе были назначены слушания по вопросу о несанкционированных операциях ЦРУ, и Вуда поспешно сплавили в аналитический отдел, от греха подальше.
Буря пронеслась верхами, полетели некоторые головы, но Вуд уцелел, его даже не вызвали для дачи показаний в конгресс – и он уже решил было, что так и завершит свою карьеру на незаметной должности в аналитическом отделе, как вдруг о нем вспомнили. Джереми вызвали к высокопоставленной персоне, и спросили, что ему известно о Джебрае и его президенте Фархаде.
