Андрей Таманцев - Рискнуть и победить (Убить демократа)
При первом глотке фрау Гугельхейм едва не потеряла сознание, потом ей удалось разлепить рот и сказать, что такое экзотическое вино она хотела бы приберечь для рождественского торта. На что господин Блюмберг только рукой махнул: делайте, мол, что хотите, что с вас, немчуры, возьмешь.
Но самое поразительное было в том, что каждую среду (а уборки проходили по средам) фрау Гугельхейм вытаскивала на мусорную свалку по несколько бутылок из-под этой жидкости. И не было, увы, никаких поводов думать, что господин Блюмберг морит этой жидкостью разную пакость вроде тараканов.
Нет. Нет и еще раз нет! Он пил эту гадость сам. И после этого по утрам садился в свой автомобиль или поднимался на мансарду в свой офис.
И вид у него был вполне нормальный.
Будем откровенны: даже более нормальный, чем у супруга госпожи Гугельхейм, уважаемого господина заместителя начальника линейных теплосетей, после очередного собрания пивного клуба, членом которого состоял еще его дед.
Непостижимы дела твои, Господи! Воистину непостижимы!
* * *У людей, увидевших господина Блюмберга впервые или мельком, складывалось не самое благоприятное впечатление о его внешности. Однако фрау Гугельхейм имела больше времени присмотреться к нему.
Да, на первый взгляд это был неказистый, плешивый еврей среднего роста, с некрасивым асимметричным лицом, с чуть искривленным, как у бывшего боксера, носом и седыми бровями. Ему можно было дать и сорок лет (когда он выходил из хорошей парикмахерской), и шестьдесят — когда количество «Кавказа» за неделю переваливало за известный предел.
Одевался он в хороших магазинах, но как-то словно бы небрежно, не придавая этому никакого значения. Любил клубные пиджаки, цветные платки вместо галстуков, мог появиться возле своего респектабельного дома в джинсах, порванных до голой коленки, — ну, тинэйджер, и все тут. Но однажды, при праздновании юбилея тепловых сетей, на которых ее супруг отслужил больше тридцати лет, фрау Гугельхейм оказалась там, где обычная жительница Гамбурга может не побывать ни разу за всю свою жизнь, — в ресторане «Четыре времени года», лучшем ресторане Европы.
И то, что она там узнала… Позже, обдумывая увиденное, она мысленно рассортировала впечатления по порядку.
Порядок был такой.
Сначала она увидела за круглым столиком бара двух очень красивых и очень дорого одетых (только не нужно спорить об этом с госпожой Гугельхейм, не нужно) дам.
Да, скажем так — дам. Это будет правильно. Именно дам, а не тех порочных и легкомысленных созданий, которых вовлекает в свои дьявольские сети ночная жизнь больших городов.
Это были две молодые женщины лет по 24-25. Обе жгучие брюнетки испанского типа.
Потом кто-то заслонил их спиной, а уже в следующее мгновение, когда все сели за столик, фрау Гугельхейм констатировала (просто констатировала, зафиксировала без всякой эмоциональной оценки), что этот третий — смугловатый, подтянутый, средних лет господин в черном смокинге и с белой хризантемой в петлице — есть не кто иной, как господин Аарон Блюмберг, ее жилец (хотя это и не совсем верно, ее работодатель — более коряво, но точнее).
И этот господин Аарон Блюмберг свободно болтает с красавицами испанками на каком-то иностранном языке, дает прикурить от тонкой золотой зажигалки, делает распоряжения официанту и вообще ведет себя, как… Как английский лорд, вот как!
И все у него получается не хуже, чем у английского лорда!
Или даже лучше.
Фрау Гугельхейм не имела объекта сравнения, не пришлось ей в жизни познакомиться с английским лордом. Но то, что манеры господина Блюмберга были не хуже манер любого родовитого отпрыска какого угодно дворянского рода, а лучше, — в этом фрау Гугельхейм могла бы присягнуть на Библии. Не нужно иметь в знакомых королевскую кузину, чтобы в таких вещах разбираться. Достаточно посмотреть, как ведут себя с человеком официанты и метрдотель. Только нужно уметь смотреть.
Фрау Гугельхейм умела.
И очень быстро сделала выводы.
* * *Есть ситуации, в которых проявляется какое-то главное психологическое различие между мужчиной и женщиной. Увидев в толпе знакомого, мужчина обязательно заорет на всю площадь: «Эй, Мишка! Это я! Это же Мишка, Мань, не видишь, что ли?..»
Женщина поступает совершенно иным образом. Она незаметно кивает на человека, который показался ей знакомым, и спрашивает спутника: «Тебе не кажется, что он чем-то похож на твоего приятеля Мишку?»
Фрау Гугельхейм поступила еще тоньше. Она очень незаметно, быстрым взглядом показала мужу на заинтересовавшую ее троицу и небрежно спросила:
— Тебе никого не напоминает этот господин? По-моему, он похож на какого-то известного актера.
И только минут через пять, когда до ее супруга дошло наконец, что он видит перед собой в черном смокинге не известного актера, а жильца из дома по Нордер-Эльбе, фрау Гугельхейм приказала быстрым, но четким шепотом:
— Мы не видели ничего. Тебе ясно? Ничего мы не видели. Это не он.
Трудно сказать, чем она в тот момент руководствовалась, но в глубине души фрау Гугельхейм понимала, что делает правильно. И не ошиблась. Недели через три ее супруг получил должность господина начальника линейных теплосетей в обход нескольких более перспективных своих коллег. Без труда удалось выяснить, что назначение это произошло по просьбе господина Блюмберга, который в свое время оказал господину мэру кое-какие услуги и сейчас тоже оказывает содействие бурно развивающемуся городскому хозяйству.
Господин новоиспеченный начальник теплосетей рвался купить шампанского и завалиться к благодетелю с дружескими объятиями. Но фрау Гугельхейм удержала супруга. Она выждала до среды, произвела уборку и в конце ее, как всегда бывало, вернула ключи господину Блюмбергу.
— Я хочу сказать вам огромное спасибо за все, что вы для нас сделали, — произнесла она заранее заготовленную фразу, чувствуя, что краснеет, как школьница на выпускном экзамене.
Блюмберг удивленно посмотрел на нее и покачал головой:
— Понятия не имею, о чем вы говорите. Ни малейшего понятия. — Он чуть подумал и добавил на другом языке, возможно — на испанском:
— Ни хрена не врубаюсь!
* * *Фрау Гугельхейм поняла, что все сделала правильно. Она и понятия не имела, какую услугу оказала этому человеку, не узнав его в ресторане. Она вообще не думала, оказала ли ему услугу, но внутренним женским чутьем понимала: все правильно.
II
Офис господина Аарона Блюмберга (официально его фирма называлась Коммерческий аналитический центр) располагался в мансарде того же старого дома на Нордер-Эльбе, что и его квартира.
Эти две сдвоенные комнаты с наклонными мансардными стенами и окнами назвать офисом можно было только с очень большой натяжкой. Если бы не два суперсовременных компьютера, подключенных ко всем существующим в мире телекоммуникационным системам, эту мансарду правильней было бы назвать старой библиотекой, а еще вернее — чуланом, где нашли свой последний приют самые разные старые веши.
Заваленные книжными томами старые шкафы, развалы книг и пыльных журналов по углам, заляпанное воском зеленое сукно ломберного стола, чудом уцелевший кусок бильярда с одной ногой и совершенно целой лузой — всего этого старья в мансарде было так много, что среди него терялись и два современных офисных стола, а сами компьютеры с мониторами, принтерами и сканерами казались странными экспонатами, еще не нашедшими своего места в этом музее вечности.
Разве что потолок хозяин не смог оставить в первозданном виде. Современные машины требовали кондиционирования воздуха, поэтому пришлось старые балки затянуть современным пластиком с многочисленными вентиляционными отверстиями.
Старый корабль дал крен, но все еще оставался на плаву. И это был еще большой вопрос, кто победит в этой схватке: хрупкая пластмасса или мореный дуб и кожа старинных переплетов.
Сотрудников Аналитического центра Блюмберга только в первые дни смущало несоответствие антуража мансарды и суперсовременной ее начинки.
Потом смущаться стало некогда.
А еще позже — незачем.
* * *Их было двое.
Николо Вейнцель, один из самых талантливых молодых ученых Берлинского университета, 24 лет, похожий в своих очках и с космами плохо причесанных волос на студентов-отличников всего мира. И Макс Штирман, один из лучших аспирантов профессора Майнца из Гейдельбергского университета. Это был здоровенный розовощекий крепыш, в любое время суток жующий какую-то жвачку.
Сам Аарон Блюмберг не умел пользоваться компьютером даже на уровне самого зеленого юзера, но эти двое ребят были лучшими хакерами Германии или даже всего Старого Света.
Блюмберг почти год присматривался и едва ли не принюхивался к тому и другому, прежде чем сказал прямо:
— У меня есть деньги на две суперклассные машины — лучшие из всех, что существуют в мире. Больше ни на что у меня денег нет. Зато у меня есть голова, цену которой я знаю. У вас тоже нет денег, но есть головы, цены которым вы пока не знаете. А узнать можно только одним способом: попробовать. Это я и предлагаю вам — попробовать. Судьбы мира сегодня решает информация. У нас есть к ней доступ. И самое главное — я знаю, к какой именно информации этот доступ нам нужен.
