Андрей Таманцев - Рискнуть и победить (Убить демократа)
Странное время. В новом обществе рождается новая мораль. Она и предопределит все будущие законы. В том числе и воинские. Проводите нашего гостя, подполковник.
Профессор вновь откинулся к спинке кресла, прикрыл глаза и снова стал похож на старого грифа, нахохлившегося на вершине скалы.
— Когда вы сказали «нам нужны такие люди», кого вы имели в виду? — спросил Пастухов.
Профессор равнодушно посмотрел на него и так же равнодушно ответил:
— Россию.
Вот тут бы мне встать и уйти. Но я не ушел.
— Значит ли это, что ты согласен с нами работать? — спросил Егоров.
— Пожалуй, да.
— Это не ответ.
— Да.
— Прекрасно, — слегка оживился Профессор. — Я все-таки не ошибся в вас. Когда мы примем окончательное решение, подполковник введет вас в курс дела. А нам сейчас остается обсудить последний вопрос. Размер вашего гонорара. Мы предлагаем вам за эту работу десять тысяч долларов. Плюс расходы по факту.
— Пятьдесят, — сказал Пастухов.
— А не подавишься? — изумился Егоров.
Пастухов обернулся к нему:
— Будешь хамить, заставлю порезать.
— Не понимаю, — проговорил Профессор. — Что означает ваша фраза?
— Это из анекдота, — объяснил Пастухов. — Новый русский приходит в магазин и просит взвесить десять граммов сыру. Продавщица спрашивает: «А не подавишься?»
Он ей и отвечает: «Будешь хамить — заставлю порезать».
— Это смешной анекдот, — согласился Профессор. — Но сейчас не самое подходящее время для шуток.
— А я не шутил. Вы назвали свою цену, я свою.
— Ваша цена не соответствует работе.
— Мне придется рисковать жизнью. Потому что вычислить киллера — это одно дело. А обезвредить — совсем другое.
— Я склонен согласиться, — подумав, сказал Профессор. — Вы правы. За риск нужно платить. Десять тысяч — аванс, остальное после выполнения задания. Продиктуете подполковнику реквизиты вашего банка.
— Никаких авансов. Все сразу, наличными и вперед.
— А теперь ты хамишь, — заметил Егоров.
— Нет. Это был тоже небольшой тест. Мне хотелось понять, как вы сами оцениваете сложность задания. И связанный с ним риск.
— И что вы поняли?
— Что я мог бы запросить вдвое больше. И вы бы согласились.
— Вы намерены это сделать? — уточнил Профессор.
— Нет. Я назвал свои условия. Если вы их принимаете, будем считать, что контракт заключен.
— Окончательное решение мы примем чуть позже. Но думаю, мы согласимся на ваши условия.
— Тогда у меня только один вопрос. А если ваша оценка ситуации не соответствует действительности и киллер вообще не появится в городе?
Профессор и подполковник Егоров переглянулись.
— Скажите ему, — разрешил Профессор.
И Егоров сказал:
— Он уже появился. И сделал первый выстрел.
V
Вот так. Появился. И уже сделал первый выстрел. И нужно защитить красного кандидата. И для этого некие представители некой правительственной структуры, предпочитающие оставаться неизвестными, платят пятьдесят тысяч баксов. И даже были готовы заплатить вдвое больше.
Давно мне не вешали на уши столько лапши.
Но понял я это гораздо позже. А тогда, закончив обсуждение деталей, попрощался с Профессором и подполковником Егоровым, вывел свой джип с территории госпиталя и медленно поехал по асфальтовой дороге, связывавшей госпиталь с Минским шоссе, поглядывая на панель японского магнитофона. Красный светодиод горел, цифры на дисплее медленно сменяли одна другую. Значит, запись шла.
Я подавил желание сразу включить звук. Уж если я догадался оставить «жучка» в кресле, на котором сидел, беседуя с Профессором и Егоровым, нельзя было исключать, что такой же чип воткнули и в салон моего «террано», пока он стоял перед парадным входом в госпиталь. Впрочем, этот богатый комплекс за высоким бетонным забором был скорее не госпиталем, а закрытым санаторием или реабилитационным центром для узкого круга лиц. Для очень узкого. Потому что, проходя по застланным ковровыми дорожками коридорам и уютным холлам, я не увидел ни одного раненого в коляске или на костылях. Вообще никого не увидел.
Через полкилометра я заметил съезд с шоссе, продрался по старой грунтовке и спрятал «террано» в еловом подлеске. А сам вернулся поближе к дороге. Минут через двадцать в сторону Москвы просвистела темно-серая «Ауди-80» с затемненными стеклами и милицейскими мигалками на крыше. Я записал номер и вернулся к своей машине.
Ну, посмотрим, с кем мы имели Дело.
Я снял боковую обшивку багажника и извлек небольшую «соньку». Детектор для обнаружения чипов. Крайне необходимый инструмент для деревенского столяра. Как ни странно, нуль-эффект. Быть такого не может. Или может? Я включил магнитолу и начал понемногу прибавлять звук. Ага, запищало. Все-таки запищало. Значит, «голосовик»: чип, дающий импульс лишь при определенном уровне громкости. Я обнаружил его под передней панелью. Неслабо. Не чета моему. На какое же расстояние эта таблетка может подавать сигнал? На десять километров? На сто?
Поразмыслив, я оставил ее на месте. Пусть будет. Незачем раньше времени настораживать моих контрагентов. Пусть думают, что контролируют обстановку. А там посмотрим.
Пока я возился с детектором, светодиод на моем магнитофоне погас. Не померк, как бывает, когда слишком далеко удаляешься от передатчика, а выключился.
Это могло значить только одно: что мой чип обнаружили. И уничтожили или блокировали. Я предусматривал эту возможность. Неприятная была возможность.
Нехорошо подслушивать чужие разговоры. И главное, никаких сомнений в том, откуда в кабинете Профессора появился «жучок», не могло и возникнуть. Но теперь, когда я нашел и у себя такой же подарок, совесть моя успокоилась. Ну, квиты.
Я извлек магнитофон из машины, отошел в сторонку, перемотал пленку и включил воспроизведение. Свой чип я активизировал только перед самым уходом. Во-первых, потому что разговор, который шел в моем присутствии, мне ни к чему было записывать. А главное — из опасения, что «жучок» обнаружат при мне. И тут было бы полное «ай-я-яй».
С минуту в динамике стоял лишь шелест фона. Потом раздался голос подполковника Егорова:
— Лихо, Профессор. Я бы на такой блеф не решился. «Проводите нашего гостя». А если бы он ушел?
— Вы считаете, что я блефовал? — прозвучал скрипучий голос Профессора.
— А нет?
— Вы циник, Егоров.
— Я практик.
— Ошибаетесь. Мы сегодня уже говорили об этом, но вы, вероятно, не поняли. Вы облечены высшим доверием. А значит, вы политик. Хотите того или нет. А политик должен верить в то, что делает. Иначе грош ему цена. И ни на какую серьезную карьеру он не может рассчитывать. Ваши впечатления?
— Крутой паренек. Пятьдесят штук снял — и глазом не моргнул. Если у него такие гонорары, чьи же конфиденциальные поручения он выполнял? И какие?
— Незачем гадать. Важно другое. Это ложится в легенду. Наемник. А кто его нанимал и для чего — второй вопрос. Когда он был в Японии?
— С седьмого по шестнадцатое октября. Вылетел в Токио прямым рейсом из Шереметьево-2. Вернулся через Осаку автомобильным паромом до Владивостока. Там погрузил купленную машину на платформу и сопровождал ее в рефрижераторе до Москвы. Договорился с водителями рефрижератора, «рефами». За бабки, конечно.
Боялся, как бы тачку по пути не раздели. Так что все складывается как надо.
— Эти «рефы» смогут его опознать?
— Смогут, конечно. Но кто их будет искать и допрашивать?
— Ну, допустим. Сколько ему лет?
— Двадцать семь.
— Ощущение, что старше. Не внешне. По сути характера.
— Чечня. На войне люди быстро взрослеют.
— Вас что-то смущает?
— Кое-что. Честно сказать, если бы не Япония, я бы его заменил. Хоть это и очень сложно.
— В чем дело?
— Вчера я ездил в училище. Узнать у Нестерова, как наш фигурант отреагировал на предложение вернуться в армию.
— Как?
— Никак. Не согласился.
— Мы на это и не рассчитывали. Предложение свою роль сыграло. Психологическая подготовка на дальнем обводе. Что вас насторожило?
— Перед отъездом я разговорился с полковником Митюковым. Трепло и стукач. Он работал на Второе Главное управление КГБ.
— Воздержитесь, подполковник, от таких оценок. Он выполнял свой долг. Так, как его понимал.
— Слушаюсь, Профессор. Так вот, он рассказал, что Пастухов бой мне попросту сдал. На соревнованиях рейнджеров.
— Помню. Вы говорили про выстрел, который судья не засчитал.
— Он и первый этап сдал. Оказывается, на мишени был изображен милиционер в не правильно нарисованном мундире. С четырьмя пуговицами вместо трех. Поэтому он в него и выстрелил.
— Как он успел заметить?
— Выходит, успел. И второй этап — тоже сдал. Сделал вид, что оступился. А когда выходил из кабинета Нестерова, не хромал.
— Что это значит?
— Вот я и думаю. Могут быть проблемы.
