Александр Чагай - Врата джихада
Так или иначе, Ксан не внял голосу рассудка, решив на время задержаться в Пакистане. Он клялся, что уберется оттуда, как только «станет ясно с Тасминой», но смысл этого обещания ускользал даже от него самого. Он всячески старался сблизиться с предметом своего обожания, и на одном из официальных приемов познакомился с ее отцом.
Завидев Ксана, Тасмина обрадовалась:
— Просто замечательно, что я могу вас представить одному из моих лучших друзей. — Она подвела Ксана к статному господину лет шестидесяти, в спортивных брюках и намокшей от пота рубахе (был разгар лета). Звали его — Навид Юсуф-зай. Крупная голова ловко посажена на широкие плечи, истончившиеся седые волосы зачесаны назад и вбок. Набрякшие мешки под глазами, тонкие черты лица. Во взгляде сочетались независимость, уверенность в себе с примесью равнодушия ко всему земному. Немало пижонов и франтов отдали бы состояние за такой взгляд.
— Вы хорошо знаете Тасмину?
— Отцу положено знать свою дочь, — ответ прозвучал резковато, и Ксан отпустил про себя пару крепких словечек в адрес той, что преподнесла ему такой сюрприз. Юсуфзай же неодобрительно взирал на Ксана, щеголявшего в джинсах ильняном пиджаке. Сдержав нахлынувшее на него раздражение, тот взял отца Тасмины под руку и увлек внутрь дома. Там почти никого не было, только сновали расторопные слуги.Миновав анфиладу комнат, они прошли в курительную — с глубокими кожаными креслами и латунными пепельницами на длинных ножках.
Юсуфзай был известным хирургом (ему принадлежали клиники в Исламабаде, Карачи и Бхавалпуре) и слыл кудесником, сумев сохранить руки-ноги десяткам людей, казалось, обреченным на участь инвалидов. Среди исцеленных было немало кашмирских моджахедов и афганских талибов.Врач не скрывал симпатий к «борцам за свободу», подчеркивал свою набожность и щедро жертвовал на нужды мечетей.
Юсуфзай признался, что ему внушает опасения чересчур вольное поведение дочери. Он не обскурант, хиджаб ему не по вкусу, мир не повернуть вспять. Но нельзя забывать, где они живут.
Ксан согласно кивал, разделяя отцовскую озабоченность.Посетовав на тревожную обстановку в Пакистане, сказал, что это не то место, где молодая женщина может чувствовать себя в безопасности. Почему бы не подумать о переезде в Европу.Неужели Юсуфзай так любит свою страну, чтобы оставаться здесь в такое время?
— Любить? — в голосе врача прозвучала горечь. — Я ненавижу ее.
Ксанец решил было, что его разыгрывают, однако с изумлением увидел, что с Юсуфзаем происходит разительная перемена. Черты его лица заострились, губы сомкнулись, взгляд отразил фанатичную уверенность в своей правоте. Даже голос изменился: стал чеканным, механическим.
— Ненавижу несвободу и невежество, лицемерие, ханжество. Юнас Шейх, из медицинского колледжа в Ништаре, посмел заявить, что до сорока лет пророк Мухаммед не брил подмышек и не делал обрезания. Спорный тезис, но можно ли за это обрекать человека на смерть? Юнаса казнили. Как после этого любить Пакистан?
Ксан пробормотал, что в прошлом на Западе религиозная ортодоксия тоже была всесильной, однако Юсуфзай продолжал все более возбужденно и запальчиво.
— Арестован издатель, поместивший в своей газете фотографию женщины (не голой и вполне мусульманки) на той же полосе, где были напечатаны несколько строчек из Корана. Женщина — существо нечистое, подобное соседство неуместно! А сами вершители исламского правосудия безнаказанно грешат и прелюбодействуют. Мулла, член Национальной ассамблеи, изнасиловал несовершеннолетнюю в мавзолее святого Баба Фарида.
— Прискорбно, — Ксана утомляла экспрессивность собеседника.
— Кто-нибудь считал, сколько женщин гибнет в результате убийств «ради чести»? Любой мужлан может прирезать свою жену, сестру, мать на том основании, что она его, якобы,обесчестила. Прошла по улице с другим — изменила, вовремя не улыбнулась — оскорбила, вышла замуж вторично — предала сына от первого брака.
Внезапно Юсуфзай сник. Седые волосы растрепались,глаза налились болью. Он провел рукой по лицу, тряхнул головой, будто освобождаясь от наваждения:
— Пойдемте, мы слишком долго отсутствуем.
— Уже тогда, в самую первую встречу, я должен был обратить внимание на эту странность в поведении Юсуфзая, на внезапные перемены в его настроении и поведенческих реакциях. — Ксан закурил, сделал несколько затяжек и поморщился. — Слабый табак, не забирает. — Оторвав фильтр, набрал полные легкие дыма и на этот раз остался доволен результатом. — Будь я повнимательнее, может, все сложилось бы иначе.
Они вернулся к гостям, которые без устали бродили по лужайке, болтали о политике и сплетничали. Поучаствовав в этом броуновском движении, Ксан, улучив момент, шепнул Тасмине, что хотел бы уйти с ней вместе. Она настояла на том, чтобы он удалился первым.
Сев в машину, он принялся ждать. Через четверть часа появилась Тасмина, осмотрелась и забралась на соседнее сиденье. Такой конспирацией можно было провести разве что тетку из подмосковной деревни, где Ксан проживал в отрочестве(родители работали в столице и навещали его раз в месяц).Он регулярно водил к себе девчонок, а попасть в его комнату можно было только через спальню тети, которая из-за бессонницы ложилась поздно. Приходилось отвлекать ее внимание (разговоры о садоводстве и т.п.), пока нелегалка бочком пробиралась по стенке. Гораздо позже старушка призналась, что все она прекрасно слышала и видела, но не хотела показывать своей осведомленности.
— Думаешь, так можно провести «наружку»?
—Меня больше беспокоит отец. — Тасмина открыла сумочку и достала сигарету. — Как он тебе?
— Интересный. — Это прозвучало сдержанно.
—Тебе что-то не понравилось? У вас будет еще возможность пообщаться, он прекрасный, добрый.
— О да, — буркнул Ксан.
Некоторое время они молчали. Тускло светил огонек сигареты.
— Ты не туда едешь, — забеспокоилась Тасмина.
Ксан остановил машину. Это была улочка в одном из спальных районов.
— Я устала, — раздраженно отозвалась Тасмина. — Мы напарники, но это не значит, что я должна возвращаться домой после одиннадцати.
— Послушай, Тэсс.
Женщина отвернулась, вглядываясь в темноту.
— Почему ты так редко называешь меня Тэсс?
— Не знаю.
— Знаешь. «Тэсс» предполагает другое общение, откровенное, личностное. Ты этого хочешь, но одновременно боишься.
— Как раз ради этого.
— Ради этого не требуется завозить меня среди ночи в какую-то дыру. Приходи к нам домой.
— Я скажу сейчас. — Он потер виски, уже жалея, что затеял этот разговор. — Помнишь, я пытался ухаживать за тобой,когда мы впервые встретились? Тогда, в Германии?
— Да.
—Я не предполагал, что ты мне по-настоящему понравишься. Не получается выкинуть тебя из головы. По-моему,я люблю тебя.
— «По-моему»?
— По-моему, — упрямо повторил он. — Об этом узнаешь наверняка, только когда.
— Когда переспишь?
— Да, это естественно.
— Так ты хочешь со мной переспать.
— Я и не скрываю. Конечно, мне нужно не только это.
Однако Тасмина уже не слушала. Распахнув дверь, вышла из машины.
—Подведем итоги, — женщина говорила предельно четко и внятно, на ее лице нарисовался румянец. — Ты не спаситель человечества. Таким, как ты, важнее трахнуть любую мало-мальски смазливую бабенку. Залезть под юбку.
«Таким, как ты» — это мужикам, половым шовинистам и похотливым самцам.
Ксан хотел возразить, но вовремя одернул себя. Какой смысл: тон Тасмины был весьма красноречив.
—Подобные тебе готовы забыть обо всех благородных целях и задачах, лишь бы удовлетворить свои низменные желания. Ты мне надоел. В Исламабаде полно шлюх, и все они к твоим услугам. Катись к черту. И не вздумай меня провожать. Я вызову такси.
На мгновение Тасмина заколебалась, потом нагнулась и поставила круглую коленку на кожаное сиденье джипа. Ксан на секунду вообразил, что женщина передумала, однако следующее мгновение развеяло эту иллюзию. Она отвесила ему увесистую оплеуху: хорошо еще, что в салоне нельзя было по-настоящему размахнуться.
