Александр Чагай - Врата джихада
Начальница Фрида Маквин была пятидесятилетней новозеландкой с мучнистым лицом и желчным характером, который выдавал несварение желудка и — как полагал наглый российский сотрудник — хронический недотрах. Здесь Ксан ей ничем не мог помочь, демонстрируя равнодушие к ее женским прелестям: широченным бедрам, просевшей заднице и встопорщенным соскам. Последнюю особенность трудно было не заметить с учетом пристрастия Маквин к легким хлопчатобумажным платьицам. «Куда вы смотрите?» — грозно вопросила новозеландка в первое же знакомство. Надо сказать,взгляд подчиненного был действительно устремлен «туда», нов нем не было ничего эротичного. Новозеландка превосходила Ксана ростом дюймов на пять (сказывались природа и молочные продукты ее благословенной родины), а задирать голову и изучать физиономию начальницы ему вовсе не хотелось, так что поневоле он смотрел на уровне кончиков грудей Фриды. Позже доброжелатели донесли, что новозеландка назвала его «маньяком», но Ксан предпочел не реагировать — в конце концов, он сочувствовал старым девам. Как бы то ни было, работать ему стало труднее.
Скоро он почувствовал, что его выживают из комиссии.Для начала обвинили в уничтожении животных, занесенных в красную книгу и в нанесении ущерба экологии планеты.Месяца за два до приезда Фриды он задешево купил на базаре шкуру неизвестного животного — белую, в черных пятнах — и использовал в качестве половика. Результатом явился меморандум, в котором констатировался факт отстрела снежного барса, произведенный либо безжалостным Ксаном самолично, либо с его ведома. В очередной раз он подставился, отказавшись пожать руку пакистанцу-уборщику,который был грязен как черт и любил со всеми здороваться. В тот же день Фрида отбила шифровку своему руководству в Вене, информировав о «не демократизме» и «расовой спеси»русского. Коллеги сторонились его и ждали, когда он напишет заявление об уходе.
Ксан увлекся рассказом. Даже забывал подливать себе водки и пополнять съестное на тарелке. Я делал за него и то, и другое в надежде, что он не остановится на самом интересном месте.
В один из дней, точнее, вечеров Ксан возвращался домой.Дорогу, что вела к его вилле, муниципальные власти уже больше месяца приводили в порядок. Она была вся в рытвинах,на скорую руку засыпанных гравием. Мелкие камешки так и летели из под колес. Поэтому, когда что-то пробило ветровое стекло и, просвистев мимо виска Ксана, стукнулось о стенку салона, он поначалу не сомневался, что это камень. Однако,приехав домой и обследовав машину, обнаружил, что искомый предмет — пуля.
— Я прикинул, что и как, — сказал Ксан, очищая тарелку от мясного рагу, — надо же было понять, кому могло понадобиться стрелять в меня. Первая моя догадка, что дело тут не обошлось без «Аль-Халидии». Это была такая компания, занимавшаяся разными махинациями. Я подозревал ее в контрабанде редкоземельных металлов, в частности, бериллия,из которого изготавливают нейтронные отражатели. Это важный элемент в ядерном взрывном устройстве, позволяющий существенно уменьшить его вес, сделать бомбу в чемоданчике. Именно это требовалось талибам и аль-кайдовцам.
— Сам понимаешь, — Ксан доверительно усмехнулся, —отслеживая связи «Аль-Халидии» можно было запросто сломать себе шею. Допустим, где-то я засветился. Ну и ребята решили меня убрать.
— А вторая?
— Что «вторая»? — пробубнил Ксан с набитым ртом.
— Ну, вторая догадка.
—А, она тоже имела право на существование. Просто я подставился под пулю одного из охотников на кабанов. Я же говорил, их в округе была тьма-тьмущая. Эти крестьяне и люмпены стреляли как сапожники.
— То есть ничего страшного, — пробормотал я.
— Как сказать. Даже если это было не покушение, и целили не в меня, это был своего рода знак. Предупреждение. Разведчик обязан чутко улавливать любые мелочи, нюансы, через которые судьба доносит до нас свои планы. Нельзя пренебрегать ее знаками, даже когда они материализуются в виде бредовых меморандумов и телеграмм сумасшедшей новозеландки.
— Добрых и дурных знаков не бывает, — со значением процитировал я. — Судьба не предупреждает о том, что должно случиться. Для этого она слишком умна или слишком жестока.
Ксан вздернул брови и посмотрел на меня если не с уважением, то с изумлением, это уж наверняка.
— Оскар Уайльд, — скромно пояснил я.
— Теперь я вижу, старина, что ты настоящий пенсионер! —хохотнул Ксан. — О хлебе насущном думать не надо, сидишь целыми днями дома и классиков зубришь.
Я обиделся и покраснел.
— По-моему, хорошее высказывание.
— Что с того, что хорошее. Пусть хорошее, но неверное.Знаки есть и судьба предупреждает. Это я знаю точно, потому что тогда сам не внял ее голосу. Надо было уехать, хоть на время, переждать.
— Почему же ты не уехал?
— Любовь. Чувство, способное смешать все карты. «Пламя, которое сжигает все вокруг». Это сказал шейх Руми, один из известнейших суфиев. Раз уж ты заговорил цитатами.
— Банально.
— В нашей жизни все банально, и этот пример подтверждает общее правило. Нельзя давать волю эмоциям. Когда выбираешь такую профессию. Худа гандже ко нахун нахи дета. На урду это означает: Господь лысому не дает ногти, или — у лысого ногти не вырастут. Смысл такой если Всевышний обделил тебя чем-то, не рассчитывай, что сможешь обрести это сам.
Ксан считал, что в личной жизни ему не повезло. После неудачного брака он так и не обзавелся семьей, детьми, любимой женщиной. Однажды закрутил роман. Случилось это во время его командировки в одной из восточноевропейских стран. Оба, как говорится, потеряли голову, однако у Ирины имелись муж и дочка, и ей не хватало смелости разрушить семью. Так прошел год, потом второй. Ксану надоело в ответ на свои просьбы слышать избитую фразу: The answer is no, but keep trying[12]. Жить в ожидании телефонных звонков. Конечно, она его любила. Что с того?
Командировка заканчивалась, становилось ясно: скоро начнется другая жизнь. Ксан стал ухаживать за другой, наклюнулся матримониальный вариант. Накануне свадьбы назначил Ирине встречу в одном из баров. Та пришла радостная, возбужденная. Не дав ей рта раскрыть, грубо брякнул: дескать, женюсь. У Ирины кровь отхлынула от лица. Она схватилась за голову, несколько минут сидела молча. Потом, пошатываясь, встала. Ксан чувствовал себя препаскудно, но что он мог? Любые слова только продлили бы мучение.
С тех пор они виделись всего лишь раз. Произошло это спустя восемь дней, в городском парке. Она исхудала, говорила монотонно, бесцветно. Когда Ксан сообщал ей о своей свадьбе, она тоже хотела ему кое-что сказать. Давно собиралась, боялась, что не получится, она хотела преподнести сюрприз, предвкушала, как он обрадуется, когда она объявит, что все же готова уйти к нему... Что может быть лучше неожиданного исполнения желаний! Была еще новость: она ждала ребенка, была уверена, что это мальчик и даже придумала ему имя — такое же, как у отца.
Ничего этого Ирина сказать тогда не успела, Ксан ее опередил. Когда пересекала площадь перед баром, еще надеялась — догонит, окликнет. Старалась сохранять спокойствие— ей так не хотелось потерять ребенка, это была часть Ксана,любви, которая должна была остаться с ней. Но, несмотря на все старания, боль, зародившаяся глубоко внутри, усиливалась, разрасталась, как опухоль, сжиравшая все вокруг. Ирину чудом удалось спасти. Хирург матерился как грузчик, вытаскивая из нее куски неродившегося мальчика. Ее выпотрошили как курицу. Сказали, что у нее больше не будет детей.
Молодая жена терпела Ксана два года, но вскоре бросила,заявив, что не вынесет его злобы и желчи. Прошло несколько лет, и он женился на Наташе, в общем, тоже неудачно. Ксан старался как можно чаще ездить в командировки — постоянная смена впечатлений отвлекала от неприятных мыслей.
Рассказчик сделал перерыв, чтобы отдохнуло горло. Я соорудил ему гоголь-моголь, щедро добавив туда рома.
— Ну вот, — Ксан вытер верхнюю губу, — в подобном состоянии запросто можно было сорваться, в конечном счете, так и произошло. И все из-за Тасмины. Не знаю, был я в нее по-настоящему влюблен, или уверил себя в этом, какая,в сущности, разница.
За долгое время это была первая женщина, с которой Ксану хотелось быть вместе. Не обязательно в постели. Просто держать за руку, ходить в кино, смотреть телевизор. Все это глупо и недопустимо, убеждал он себя, нельзя крутить шашни с собственным агентом. С другой стороны, Тасмина, скорее, партнер. Не он ее завербовал, она сама предложила свои услуги, работала не за деньги. «Только не ври, себе не ври!»— вмешивался сидевший у него внутри строгий судья, и Ксан с неудовольствием соглашался: его отношения с Тасминой до сих пор носили сугубо профессиональный характер. Если разбавить их романтической любовью, получится адский коктейль, от которого никому не поздоровится.
