Сергей Зверев - Наследство хуже пули
– Простите, вы к кому? – сказала Маша первое, что пришло в голову, хотя по одежде и взглядам мужчин было совершенно понятно, что они приехали издалека не для того, чтобы ошибиться дверью.
Молодой мужчина, молодой скорее по сравнению со своим спутником, чем по определению, не меняя выражения лица, назвал ее имя, и Маша, дрогнув сердцем, почувствовала легкое недомогание. В голосе мужчины звучал тот неповторимый акцент, с которым разговаривают по-русски вернувшиеся после восьмилетнего отсутствия на родине хоккеисты НХЛ, – чуть растянутые слова, ударения, приходящиеся на верный слог, но усиленные нажимом речи. Маша мгновенно сообразила, где она слышала такую речь до прибытия гостей. Так разговаривал с нею Андрей Мартынов.
– Это я.
Этого ответа оказалось достаточно, чтобы доселе тактичные мужчины двинулись вперед и вместе с нею вошли в комнату.
– Fuck… – вырвалось из уст старшего, когда он приметил сидящего с чашкой в руке риелтора.
– Что происходит? – дрогнув голосом, спросила Маша, заметив, как побледнело лицо торговца недвижимостью, и услышала его слова «Это не наш покупатель».
– What with it to do?[2] – тихо бросил моложавый.
– Cut down him[3], – невозмутимо ответил его босс и стал рассматривать интерьер комнаты.
Шагнув к риелтору, тридцатилетний мужчина без размаха, поставленным ударом пробил в подбородок торговцу недвижимостью, и тот, даже не издав ни единого звука, выронил чашку с цейлонским себе на брюки и вывалился из кресла.
– Нам нужен Мартынов, – развернувшись к Маше, объяснил молодой.
«Say to her, thet she us does not interest, and we shall leave in rest, when we shall see him»[4], – не оглядываясь, резко проговорил Вайс, держа в руке фотокарточку пятнадцатилетней Маши с мамой. Спутник его открыл рот для перевода, но, услышав Машино: «Не стоит трудов, я понимаю английский», осекся.
– Вы хотите, чтобы я показала вам Мартынова? Нет проблем. Пошли.
Не ожидавшие такой реакции гости переглянулись, и Вайс что-то сказал коллеге.
– Успокойте его, – нервно фыркнула Маша, – я не собираюсь никуда бежать. Тем более что оттуда немногим удавалось уйти.
Вайс вопросительно посмотрел на риелтора, и его спутник прищурился в сторону Маши.
– С вашим молодым человеком ничего страшного не произойдет. У вас есть подсолнечное масло?
Похлопав ресницами, Маша ответила, что есть, она две недели назад купила пятилитровую бутыль. Ей такой хватало на три месяца. Кивнув головой, молодой человек попросил принести, сам же занялся начавшим подавать признаки жизни риелтором.
«Вас хорошо знают в этом поселке?» – вынимая бутыль из тумбы, слышала она обращение гостя к риелтору. Когда Маша вернулась из кухни, она застала странную картину. Ее недавний товарищ по чаепитию сидел в кресле и дико наблюдал за тем, как его руки прикручивают скотчем к швабре, вставленной в рукава его пиджака. Играть роль распятого ему явно не улыбалось, но, кажется, это был лучший исход в такой ситуации. Двое сумасшедших могли решиться и на что-нибудь похуже.
Маша удивилась еще больше, когда молодой гость стал поить риелтора маслом прямо из бутыли. Видимо, это было не очень приятно, но шокированный риелтор пил до тех пор, пока его мучитель не счел, что этого достаточно. Маша покосилась на бутыль – из нее убыло не меньше литра.
– Вы думаете, Томсон, что это лучший способ предотвратить обращение в полицию? – полюбопытствовал Вайс, спускаясь по лестнице впереди женщины, но позади подчиненного.
– Мистер Вайс, поставьте себя на место этого бедолаги. И сразу поймете, что через три минуты вашей главной заботой будет не обращение в милицию.
Вайс с недоверием хмыкнул. Он был слишком американец, чтобы понимать тонкую природу вещей.
В джипе, в который ее усадили, ей пришлось рассказать историю с Мартыновым. Она как могла эту историю искажала, придумывала несуществующие подробности, часто сама приходила в ужас от того, что говорит, однако ни разу не позволила себе сбиться, точно зная, что тогда ложь будет раскрыта. К концу повествования до приезжих, имя одного из которых она услышала, и теперь ее от этого бил озноб – она слышала это имя из уст Мартынова, когда на него напали в душевой гостиницы, была доведена романтическая история любви простой русской девушки и приехавшего отдохнуть на историческую родину американского парня.
«Девка ничего не знает», – подумал про себя Вайс, уже не рискуя высказывать свои мысли вслух.
Через пятнадцать минут они стояли у дешевой оградки, внутри которой виднелся холмик с засохшей за неделю землей и светлый именной деревянный крест.
– Считайте, вы нашли его, – сказала Маша, пытаясь разглядеть в глазах приезжих реакцию. Однако вместо оцепенения она увидела спокойствие.
Вайс вынул из кейса, привезенного с собой, большую трубку и развернул толстый штырь, очень похожий на антенну. Если сотовые телефоны так когда и выглядели, то только на заре цивилизации. Между тем невозмутимый американец набрал на трубке номер, и вскоре та начала свою работу.
«Сондра, – быстро переводила Маша фразы Вайса, – скиньте мне, пожалуйста, биометрические данные Мартынова. Я жду».
Повернувшись к Томсону, Вайс кивнул, и тот исчез в темноте.
Машу бил озноб. Казалось, со смертью Мартынова из ее жизни была стерта полоса сумасшедших событий, однако она убеждалась в том, что полоса не стирается, а, наоборот, становится все ярче и удивительней.
Через пять минут спутник Вайса вернулся с двумя мужиками, несшими на плечах лопаты.
– Приплатить бы нужно, хозяин, – заметил один из них, выпуская черенок из руки и поплевывая на ладони.
От того, что происходило дальше, Маша впала в транс. Томсон вынул портмоне, отсчитал три бумажки по сто долларов, и двое уродов принялись с остервенением… разрывать могилу Мартынова.
Обессиленно опустившись на землю подле чьей-то могилки, она не моргая наблюдала за происходящим и до боли в суставах сжимала кулаки…
Когда послушался глухой стук лопат по крышке гроба, она пришла в себя. Где-то в это же время Вайс заговорил на английском, и Маша догадалась, что он разговаривает по спутниковому телефону.
Кряхтя и сопя, двое богохульцев вытянули из ямы гроб и с треском оторвали крышку. Вайсу и Томсону пришлось чуть отступить назад и прикрыть рты платками.
– Господи, вонь какая! – не выдержал молодой американец.
– А чего ты хотел, паря? – втискивая «беломорину» промеж редких зубов, бросил один из могильщиков. – Душа ушла, говно осталось. Зарывать когда будем?
Преодолевая ужас, Маша поднялась на ноги и направилась к гробу, подле которого на коленях стоял Вайс. Он приблизил широкий экран спутникового телефона к оскалившемуся черепу и теперь сравнивал изображение двух картин: фотографии зубов на экране и тех, что в улыбке смерти виднелись в полумраке погоста.
Маша склонилась над трупом и переместила взгляд с экрана на лицо погребенного.
На присланном Вайсу фото на нижней челюсти слева виднелся мост из золотых зубов. Она хорошо помнила, как задорно поблескивали коронки во рту Андрея, когда тот ей улыбался.
На нижней челюсти трупа слева сияли безукоризненностью линий белые зубы.
Выпрямившись, Маша пятилась назад, пока не уткнулась спиной в чужую оградку. Когда это прикосновение случилось, в глазах ее померк свет.
Последнее, что она услышала перед тем, как ее покинуло сознание, был смех Вайса…
– Что с ней делать?
– Отнеси в машину и не спускай с нее глаз, – не раздумывая, приказал Вайс. – Несмотря на этот искренний обморок, мне теперь начинает казаться, что она врет.
Томсон в сомнении прищурился:
– Но она действительно выключилась…
– Она могла выключиться оттого, что их маленький секрет перестал быть тайной. Мартынов жив, в этом нет никаких сомнений, – Вайс закурил и ждал у могилы до тех пор, пока Томсон поднимал женщину с земли. Следуя по узкой тропинке следом за спутником, который нес тело так легко, словно на руках его лежал грудной ребенок, начальник службы безопасности «Хэммет Старс» снова подключился к линии связи и снова заговорил с секретаршей Малькольма.
– Сондра, в архиве хранится дело Мартенсона. Там вся история его жизни: судимости, связи, привычки, банковские счета. Перешли всю информацию мне на телефон и попроси мистера Малькольма блокировать все счета Мартенсона в связи с его смертью. Если заинтересуется ФБР, пусть босс предоставит агентам письменную просьбу Мартенсона приостановки действия счетов. Такая имеется в архиве.
Через час Вайс получит информацию, рассматривать которую как перспективную было нельзя. В списке ближайших связей Мартынова будет значиться некто Холод, криминальный российский авторитет. Это будет единственная связь, но и она будет морально устаревшей, поскольку последний контакт с Холодом Мартынов имел пять лет назад. Вторая новость была еще более неприятной, однако было в ней нечто, что перевешивало все неприятности. Все средства с банковских счетов Мартенсона были переведены на неизвестный счет в неизвестный банк. Однако доверенным лицом Мартенсона, осуществлявшим операции, значился… гражданин России Холод Семен Борисович.
