Никита Филатов - Часы от президента
Минуты ожидания тянулись долго и тяжело, но к тому времени, когда Владимира Александровича позвали вниз, он уже вполне справился с собой.
Виноградов взял портфель с деньгами и вышел на улицу.
Чтобы спуститься с крыльца, надо было миновать хозяина:
– Э, постой…
Владимир Александрович обернулся. Голос хозяина звучал тревожно:
– Это не я. Это они…
Рядом с дорожкой, в траве, темнело пятно – если не знать, что там кровь, ни за что не обратишь внимания.
– Видели?
Виноградов ощупал взглядом мясистое, встревоженное лицо.
– Это они… Я не мог помешать! Видели?
Надо же, когда припечет – все они тут вспоминают, как по-русски разговаривать. Почувствовав мстительную радость, майор пожал плечами:
– Разберутся. Кому следует.
– Но вы подтвердите?
Виноградов опять пожал плечами и не прощаясь двинулся дальше.
– Садись, – за калиткой уже ждал Шамиль.
Очки по-прежнему скрывали половину его лица, и как раньше ни черта за ними было не разобрать.
Выехали быстро и без сопровождения, на одной-единственной «ниве»: водитель, автоматчик, Шамиль, да сам Виноградов. Почему – Владимир Александрович так и не понял, а уточнять что-то не осталось ни сил, ни желания.
Когда машина покатилась по пыльному, пустому шоссе, Владимир Александрович все же не выдержал и обернулся.
– Забыл что-то?
– Нет. К сожалению…
Дорожный знак на выезде отсутствовал.
Досадно! А Виноградов надеялся прочитать хотя бы название остающегося позади населенного пункта.
Ничего… Добраться бы до своих, а там разберемся.
Издали коттеджи смотрелись совсем по-европейски: черепица на крышах, флюгеры, красный и белый кирпич.
Просто, Швейцария какая-то. Или даже австрийские Альпы…
За одним из заборов Владимир Александрович увидел свежие штабеля досок, а чуть дальше обратил внимание на приоткрытый контейнер с импортными стеклопакетами и торчащую в небо стрелу автокрана.
Очевидно, некоторые дома ещё достраивались.
– Нравится? – Тон у Шамиля был не совсем обычный.
– Красиво.
– Да… За год появилось. Даже меньше.
– После войны? – Удивился Виноградов. И все же спросил:
– А что это вообще такое? Интересное место.
Шамиль изобразил на лице улыбку и заговорил, тщательно подбирая слово за словом.
Судя по его обьяснениям, в красивых и уютных коттеджах образцово-показательного городка жили сплошь родственники нынешнего республиканского министра финансов.
А до ввода российских войск тут вообще ничего не было: поля, водокачка, да какой-то совхозный сарай, сгоревший при первой же бомбардировке… Но потом боевые действия закончились, и Москва, послушно приступила к выплате различных компенсаций победителям.
Как водится, перечисление федеральных средств на восстановление разрушенной экономики происходило под неусыпным контролем дюжины министерств и ведомств с обеих сторон.
В том числе, и министерства финансов республики.
– Теперь понятно?
– Понятно.
Бюджетные деньги в России-матушке умеют разворовывать не хуже. Генеральские дачи, приватизация, квартиры для депутатов… Но возвести сразу целый городок, да ещё на глазах десятков тысяч беженцев и бездомных?
– И вы терпите?
– Каждый устраивается, как умеет.
В голосе Шамиля не было даже намека на осуждение. Впрочем, зависти не было тоже, и это Виноградову почему-то понравилось…
Некоторое время ехали молча.
Потом сосед обернулся к Владимиру Александровичу:
– Слушай, насчет утра… – он махнул рукой куда-то назад. – Я рад, что все хорошо закончилось.
– Хорошо? – Виноградов представил окровавленный затылок убитого.
– Слушай! Могла вообще быть стрельба… За такие деньги, понял?
– А мальчишка-то тут при чем?
– Он не мальчишка! – Вскинулся Шамиль. – Он – солдат, понял? Он сюда воевать приехал, с оружием,понял? А не в гости…
– Его не спрашивали. Его послали!
– Ну и что?
Конечно, всегда есть выбор. Но… иногда его нет.
– Пленных убивать нельзя.
Шамиль оскалился:
– Да? И бить нельзя? Слушай, и пытать?
– Нельзя.
Машину затрясло на камнях, но собеседники этого не замечали.
Шамиль сорвал с лица очки и почти вплотную приблизился к Виноградову:
– Видишь? Видишь, да?
Уродливый шрам на месте глаза, мертвая кожа…
– Нравится?
– Нет, – честно признал Владимир Александрович.
– Осколок в руку, осколок в грудь и третий – вот сюда… Слушай! Я тогда на похороны отца приехал. Он человек уважаемый был, много народу собралось, даже из других районов. А ваши узнали – и по кладбищу! Сначала накрыли ракетами, а потом уже вертолеты прошлись, понял? Понял?
Виноградов кивнул, но Шамиль даже не обратил на это внимания:
– А знаешь, кто это сделал?
– Нет.
– И я не знаю! – Откачнулся собеседник. – Но наверное, такой же сопляк, как тот, сегодняшний… Может, даже и он сам, а?
Владимир Александрович опустил глаза.
Чертова война! У каждого, кто её пережил, навсегда останется собственная правда, оплаченная своей или чужой кровью.
Ведь сказано: только мертвые сраму не имут.
И еще: не судите, да не судимы будете…
Виноградов выучил много всяких красивых слов, но сейчас все они прозвучали бы некстати.
– Ох, так его душу!
На очередном повороте водитель резко вывернул руль вправо, и Владимира Александровича навалило на соседа:
– Извини.
Шамиль не ответил. Восстановив утраченное равновесие, он сразу же снова надел темные очки и отодвинулся от Виноградова.
Тот тоже поставил между ног оказавшийся на полу чемоданчик, сел поудобнее и принялся разглядывать горы за окнами автомобиля.
– Вы все виноваты… Все.
Виноградов обернулся: в голосе Шамиля больше не было ни злобы, ни истерики. Он говорил так, как рассуждают о чем-то обыденном и уже давным-давно известном, не требующем доказательств.
– И женщины? И дети?
– Да, – собеседник переложил автомат на колени. – Слушай, я до войны, в институте даже хотел жениться на одной москвичке. Но теперь… Ненавижу! Ненавижу вас всех.
Виноградов припомнил вчерашние фотографии на экране телевизора:
– И журналистов? Этих, которые заложники?
– Конечно. Почему нет? – Пожал плечами Шамиль.
– Ну, они же, вроде, друзья ваши. Нет?
Собеседник поправил берет. Потом не спеша, со вкусом и удовольствием произнес одно-единственное слово:
– Дерьмо.
– Неужели?
– Проститутки…
И вообще-то, возразить Владимиру Александровичу было нечего.
… Самошина и Гвоздюка он знал уже довольно давно, чуть ли не с первого дня работы в пресс-службе милицейского Главка. А познакомился майор с ними так же, как с большинством журналистов, пишущих и снимающих на криминальные темы.
В Большом Доме заканчивалось какое-то протокольное мероприятие, уже пошли вопросы с мест – и брошенный в одиночку «под танк» Виноградов с трудом пытался комментировать для телевидения и газет очередное заявление начальника ГУВД.
– Скажите, майор…
Владимир Александрович отыскал глазами поднятую руку:
– Представьтесь, пожалуйста.
Встал парень – упитанный, розовый, с усиками и бородкой:
– Алексей Самошин, компания ЦРТВ. Скажите, правда ли, что…
Худо-бедно, пресса в конце концов получила свое.
И отправилась по рабочим местам – нагонять строчки для гонорара и в меру способностей монтировать отснятый материал… Но прежде чем Владимир Александрович покинул пустеющий зал, к его столу приблизились двое:
– Послушай, старик! Это мой оператор… Он тут опоздал немного.
Виноградова несколько покоробило такое фамильярное обращение:
– Очень жаль, Алексей… простите, как вас?
На пластиковой карточке не значилось отчества собственного корреспондента ЦРТВ Самошина, поэтому майор запнулся.
– Да ладно тебе! Можно по имени.
– Чем могу помочь? – Владимир Александрович во-время вспомнил старое правило работников пресс-служб: с журналистами, как с малыми детьми, собаками и психически больными нужно обходиться ласково.
– Надо бы ещё раз. Я задам свой вопросик, ты опять ответишь… И нет проблем! Понял?
– Понял? – Повторил вслед за Самохиным верзила с телекамерой на плече.
Фамилия оператора была написана на репортерской карточке: Гвоздюк. Причина же опоздания читалась прямо на лице этого самого Гвоздюка: опухшие веки, красные глаза и запах тяжелого похмелья.
– Поехали, – согласился Виноградов, глянув на часы у двери. – Только быстро!
Потом высокая, худощавая фигура Гвоздюка и бородка Самошина попадались на глаза Владимиру Александровичу постоянно.
Круг журналистов, аккредитованных при ГУВД, достаточно узок, поэтому майор то и дело встречал эту парочку на брифингах и пресс-конференциях руководства Главка, в милицейских рейдах по рынкам, на местах заказных убийств и прочих печальных происшествий, составляющих криминальную хронику города.
