Валерий Рощин - Зови меня ястребом
Однако встревоженным и хмурым выглядел один Сергеев. Суходольский подустал, взгляд не выражал былой уверенности, но виду он не показывал — держался. Опустошив первый графинчик, заказал второй; аппетитно закусывал и старался расшевелить подчиненного:
— Чего набычился, Вадим?!
— Баррель падает, — отшучивался тот.
— Так и фьючерсы дешевеют — нам-то что с того?
— Фьючерсы — нахлобучка, торговля маржой. А баррель — целая бочка нефти. Сто пятьдесят девять литров!
— «Ты такой умный, Коля…»
Оба рассмеялись набившей оскомину фразе из дурацкой рекламы. При этом Сергеев отчетливо понимал: шутки шутками, а выполнение обязанностей никто не отменял. Оттого и косил по сторонам, не выпуская из поля зрения входную дверь со служебным закутком.
— Э-эх… Жить надо так, чтоб депрессия была у других, — тянулся Марк Антонович к графинчику. — Еще выпьешь?
— Пожалуй, хватит.
— И то верно — тебе следует держать форму. Тогда полюбуйся на эту красотку. А я выпью…
Танцовщица была настолько молода, что фигурка еще сохраняла детскую угловатость, а личико — наивную непосредственность. Открутившись вокруг шеста, она хватала сброшенную одежку и стремительно убегала со сцены. Чуть позже отправлялись перевести дух и музыканты. А через четверть часа все повторялось: квинтет появлялся из-за кулис первым, артисты рассаживались по местам, разбирали инструменты и… подвальное помещение с неплохой акустикой наполнялось волшебными звуками.
Квинтет состоял из двух молодых женщин, одетых в длинные закрытые платья, и трех мужчин, из которых особенно выделялся один. Во-первых, одежда этого колоритного типажа совершенно не вязалась с концертными нарядами коллег-музыкантов: темная футболка с каким-то бело-красным росчерком на груди, потертые черные джинсы и не чищенные узконосые туфли. Во вторых, атлетическое сложение выдавало не только музыкальные наклонности. А жутко длинные, немытые и нечесаные космы подчеркивали нежелание хоть в чем-то походить на других. И, наконец, в-третьих, лицо гитариста порой казалось знакомым…
На классическую музыку местный бомонд не реагировал вообще. При этом Марк Антонович искренне возмущался:
— Вот она нынешняя власть! С высшим образованием, но без среднего и с подозрительным начальным…
Лишь экспрессивные «Чардаш» Монти или «Гроза» Вивальди самую малость отвлекали публику от ублажения желудков. Зато первые же аккорды «Цыганочки» или «Семь-сорок» вызывали заметное оживление, а уж возвращение к своим обязанностям стриптизерши и вовсе производило эффект столкнувшегося с кактусом цеппелина. Так и продолжалось несколько часов кряду…
А далеко за полночь случился неприятный казус.
— Смотрите-ка, она намеривается снять последнюю тряпку, — вилка Сергеева застыла на полпути.
Быстро взглянув на обнажавшуюся девицу, Суходольский влил в себя водку и отмахнулся:
— А-а! Мне все равно не рассмотреть деталей с такого расстояния…
И едва рюмка брякнула донышком по столешнице, как музыка резко смолкла, и послышался грохот. Приезжие гости, не сговариваясь, повернули головы на шум…
Видимо, кто-то из подпивших пугачевских боссов не совладал с вожделением и полез на сцену. Взвизгнув, девчонка шарахнулась в сторону, налетела на альтиста. А стоявший ближе всех гитарист, не долго думая, отвесил наглецу затрещину, от которой тот красиво спланировал с невысокого помоста.
И тут началось.
Заскрежетали ножками по полу резко отодвигаемые стулья, под потолком заметался возмущенный мат, к сцене одновременно рвануло несколько дружков поверженного типа.
Длинноволосый гитарист спокойно передал товарищам инструмент и столь же спокойно разбросал поставленными ударами недовольных союзников первой жертвы.
Суходольский отложил прибор и с интересом взирал на отточенные движения гитариста.
— Мда… зло порождает героизм…
А на сцену уже накатывала следующая волна красномордых подонков.
— Неплохо действует музыкант. Неплохо. А эти похожи на ментов, — комментировал Вадим. — Служаки из местного отдела…
Да, скорее всего так и было. И вряд ли офицеры местной милиции вспомнили бы об обязанностях охраны правопорядка, если бы «под замес» попал постой работяга или, скажем, женщина. Но тут чистили нюх городскому начальству, а оно в таких досаднейших ситуациях бездействия силовых структур не прощает!
Ментов было пятеро или шестеро — в суматохе и мельтешении не сосчитать. Самому молодому — под тридцать, старшему — лет пятьдесят. Однако скидок на возраст противная сторона не делала, и хлесткие удары доставали всякого, кто неразумно к ней приближался.
Численность нападавших таяла. Вот, выгнув спину, плашмяком рухнул на пол один; согнувшись пополам, вывалился с «линии фронта» второй; пошатываясь и спрятав окровавленное лицо в ладони, посреди зала стоял и матерно выл третий; еще двое ползали на четвереньках. Остальные горячие головы все еще брали приступом сцену.
— Четко работает парень! — широко улыбался Сергеев и сыпал непонятными терминами: — Правый крюк. Челночок левой… Отличный лоу-кик! Так… уличная Капоэйра. «Сантин» из «Журавля». А это классический «маваши-гери». Молодец! Прям загляденье!..
— Уволят сейчас твое загляденье, — приметил Суходольский бегущего к сцене, машущего руками и что-то кричащего хозяина ночного клуба.
— Уволят, так уволят. Полагаю, нам пора отсюда сваливать, — посмотрел Вадим на запястье, — обстановка накаляется, да и машина вот-вот подойдет.
В вопросах, касающихся безопасности, Марк Антонович с бывшим полковником не спорил — пора, так пора. Выудив из кармана бумажник, он бросил на стол пару крупных купюр, поднялся и быстро зашагал следом за Сергеевым к выходу.
И вовремя. Поскольку пятидесятилетний офицер милиции уже прижимал к опухшему уху сотовый телефон и визжал срывавшимся фальцетом:
— Дежурный, слышишь меня?! Подполковник Смирнов… Смирнов с тобой говорит, идиот! Направь все патрульные наряды к «Мельнице»! Срочно поднимай всех и к «Мельнице»!! Как понял?..
* * *Суходольский с телохранителем пересекли улицу Горького, продвинулись метров на двести в сторону городской площади и узрели две стоящие друг за другом машины. Это были люди, присланные друзьями Сергеева.
— Прошу, — раскрыл он перед шефом заднюю дверцу «Мерседеса». И, нырнув на переднее сиденье, радостно пожал руку водителю.
Обрисовав задачу старым сослуживцам, довольный Вадим обернулся назад:
— Можем ехать.
— Погоди минуту. Что скажешь по тому парню из «Мельницы?
Помедлив с ответом, полковник надломил правую бровь — дескать, я-то скажу, а решать все равно вам.
— Неплохо подготовленный боец — это видно, хотя и маскируется. Вероятно, из бывших спецов — их много осталось без работы с тех пор, как министром обороны стал лавочник из мебельвоенторга. А парень хорош. Очень хорош! Правда, выдержки маловато. Зато амбидекстр…
— Кто-кто?
— Амбидекстр — человек, одинаково владеющий обеими руками. Это очень важно для таких профессий, как киллер, телохранитель, диверсант и тому подобное…
— Ладно, хорош умничать, — не выдержал коммерсант. — Ты мне вот что скажи: годится он в твою службу? Лично ты взял бы его в охрану?
— Хм… я слишком мало о нем знаю. Надо бы прощупать, личное дело полистать…
— Пока ты будешь листать и щупать, мне яйца отстрелят. Или голову… Решай быстрее, а то без работы останешься.
— Почему такая спешка? Разве сейчас вам что-то угрожает?..
— Глянь вон туда, — показал рукой шеф.
Сергеев всмотрелся в уличный полумрак. Вдоль одноэтажных деревянных домишек бежал человек с большим темным футляром. А по дороге подпрыгивал на неровностях, слепил мигалками и будил спящий народ матюгальником неуклюжий ментовский «уазик».
— Ну! — торопил Суходольский. — Берем или нет?
— Берем! — махнул рукой Вадим. И, высунувшись в окно, крикнул: — Эй, парень! Гитарист!!
Глава шестая
Россия. Пугачев-Самара
Наше время
Девчонка окончательно выдохлась — как-никак первый день выступлений. Точнее — ночь. Глядючи на мучения молодого дарования, музыкантам пришлось отказаться от быстрого темпа и исполнять вещицы помедленнее. Вскоре Наташка перебрала все, что было в запасе, и квинтет погнал репертуар по второму кругу.
Яровой по обычаю оккупировал высокий барный табурет — в таком почти стоячем положении было удобнее играть. И как всегда под такую музыку вспоминалось давнее: учеба в Рязани, служба в Псковской десантной бригаде, перевод в спецназ, командировки в Чечню из Петербурга, потом из Ставропольского края; война, кровь, ранения, навсегда ушедшие товарищи… Как говорят в подобных случаях: корчило от прущего изнутри негатива. Тут бы уединиться, накатить грамм пятьсот и, погоревав, завалиться спать. А вместо этого перед ним беснуются самодовольные, пьяные рожи местной знати, не различающие звуков и не видящие на сцене ничего, кроме дразнящей женской плоти.
