Иван Сербин - Сделка
Алексей кивнул, даже не раздумывая:
— Полетел бы. Правда, на этот раз потребовал бы, чтобы на карте расписался еще и представитель штаба округа, и заместитель командира полка по личному составу.
— Они и расписались бы. Им-то какая разница? Ведь предполагалось, что через четыре, максимум пять часов вас уже не будет в живых.
— Я знаю, — согласился Алексей. Он переложил в конец стопки последний снимок, снова убрал фотографии в конверт, положил его на тумбочку и повернулся к Максиму: — Все равно полетел бы. Даже если бы не захотел. Самое паршивое в данной ситуации то, что был отдан официальный приказ. Понимаете? Мы, военные, принимали присягу и обязаны выполнять приказы, какими бы странными или нелепыми они нам ни казались. Наверное, сейчас, после случившегося, мои слова звучат глупо, но ведь дело не в тех, кто выполняет приказы, а в тех, кто их отдает. Армия похожа на полуразложившуюся рыбу. Голова по большей части уже сгнила, и тело сгнило тоже, хотя пока только наполовину. Приказами в наше время удобно прикрывать свои собственные интересы. — Алексей усмехнулся. — Но здесь все было довольно гладко. Да и момент они выбрали хороший.
— Тогда еще один вопрос, на который вы не ответили ни Проскурину, ни мне, давая эти показания. За что вы Поручику-то физиономию набили?
Алексей вздохнул.
Глава тридцать четвертая
Проскурин появился часа через полтора, выглядел он весьма довольным, чуть ли не счастливым.
— Так, ну вот, вся компания в сборе, — хмыкнул
Алексей. — Давай рассказывай, чего такого интересного нарыл?
— Расскажу — не поверишь, — усмехнулся Проскурин. — Я такую столовку откопал — закачаешься. Прямо коммунизм на тарелках, а не столовка. При случае покажу. Все есть. Как в кремлевском буфете.
— А по делу? — спросил Максим.
— А по делу… Почитал я газетки, как Ипатов советовал, и пришел к выводу, что дельный он мужик. Гад, конечно, но дельный.
— Ну что там? Не томи, — спросил Максим.
— Смотрите, ребятишки. — Проскурин плюхнулся прямо на кровать Алексея и вдруг повернулся к нему: — Как себя чувствуешь, орел?
— Хоть сейчас в пляс. — Алексей усмехнулся. — Врачи настаивают, чтобы еще неделю полежал, а я тут от скуки загибаюсь.
— Ничего. В тепле да в скуке мужают руки. — Проскурин захохотал.
Алексей автоматически отметил, что взгляд майора был блуждающим, воспаленным, глаза красные от проведенной без сна ночи.
— Смотрите, други, какая интересная ситуация получается, — ухмыльнулся Проскурин, вытаскивая из кармана пару библиотечных бланков. — С самого начала чеченской операции командующим Северо-Восточной группой назначается кто бы вы думали?
— Алексей Михайлович Саликов, — ответил Алексей. — Это всем известно. Ну и что дальше-то?
— Ничего. Не странно ли, что человек, не имеющий опыта боевых действий, назначается командующим группой?
— Ничего странного. В войсках, сам знаешь, все через задницу. Точнее, через вылизывание этого самого места.
— На Саликова это не похоже.
— Ну не сам Саликов лизал, так кто-то другой. Нужного человека пропихивал.
— Умница! Я подумал о том же. Кто-то пропихнул Саликова. Кто и зачем? Но пойдем дальше. Одиннадцатого декабря создается разведрота, прикомандированная к четвертому мотострелковому полку, входящему, между прочим, в состав Северо-Восточной группы. К девятнадцатому декабря она полностью сформирована. Такая рота может быть создана только командующим операцией либо командующим группировкой. У командующего операцией на начало декабря нужды в этом не было. Сухопутные части в Чечне практически не использовались, если не считать артиллерию и части аэродромного обеспечения. Значит…
— Дальше, — сказал Максим.
— Дальше. Двадцать пятого падают, а точнее, исчезают бесследно два самолета — Симакова и этого второго, как его, не помню… Перед этим, семнадцатого, еще один самолет. Заметь, Саликов продолжает оставаться командующим штабом Северо-Кавказского военного округа, при этом еще и возглавляет военную группу. Двадцатого, по показаниям раненого лейтенанта, разведроту загоняют в засаду, а двадцать шестого Саликова снимают с командования операцией и вместо него ставят генерала Олейникова. Тридцать первого — заметь, Алексей, тридцать первого — Олейникова тоже снимают с командования Северо-Восточной группировкой и — перед самым штурмом! — ставят Сивцова. Усек? И Сивцов же приезжает к тебе в штаб. А командир полка для комиссии, по официальной версии, ссылается на то, что отправлял самолеты на поддержку попавших в засаду разведчиков из Северо-Восточной группировки. Понимаешь? Первого же января Сивцова снимают с командования Северо-Восточной группой — улавливаешь? — а вместо него ставят Ашимцева. Стрелочника, который потом будет отвечать за всю эту свистопляску. Потому что, конечно, никто уже ничего не спросит ни с Саликова, ни с Сивцова. Понимаешь?
— Подожди. — Максим нахмурился. — Приказы о подобных назначениях может отдавать только… — Он поднял глаза к потолку.
— Вот именно, — согласился Проскурин. — Вот именно.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Я ничего не хочу сказать. — Проскурин усмехнулся. — Не думаю, что Главный здесь замешан. Они в это время совсем другим были заняты. У них своих дел хватало. Но… Существует некий туманный дядя, достаточно близкий к Главному и имеющий возможность влиять на его поступки. Понимаешь? Все эти кадровые перестановки могут сойти за раздачу новогодних слонов — ты покомандуешь, потом ты, а потом и ты. Вот вам и новоиспеченные герои войны. Хоть сейчас представляй к наградам и почестям. За один день они там много глупостей не натворят, а если даже и натворят, то вот уже и мальчик для битья готов. Штанишки свои генеральские с лампасиками спустил и к порке готов. Так вот, полез я по газетам поискать такого человека и, представь себе, нашел. Есть у Главного такой большой друг, в теннис любят вместе играть. Значительная фигура в Генштабе — Петр Иванович Щукин. Вместе с Главным заканчивал Академию имени Фрунзе, а потом некоторое время шел бок о бок. Затем что-то там у него не заладилось — честь, что ли, не той рукой отдал или просто козырнул не вовремя, не знаю, — но только оказался Щукин у Главного в подчиненных. Так вышло, тут уж ничего не поделаешь.
— Однако, — продолжал Проскурин, — если порыться в подшивках за последние два года, то можно заметить некоторые странные передвижения в армии, не особенно, в общем-то, оправданные. То одного человечка выдвинули, то второго, и большая, если не сказать подавляющая, часть из них так или иначе контактирует со Щукиным. Кстати, и Саликов тоже ставленник Щукина. Он одно время первой «шишкой» в Южной группе войск был, ну и, естественно, не с пустыми руками оттуда возвращался. И не только для Щукина, но и для Главного, само собой. Поэтому и попал на тепленькое местечко, на Кавказ. Тогда все сильно хотели быть суверенными, почти все южные республики поотделялись, отвечать вроде как особенно не за что. Опять-таки, если хронику посмотреть: там Саликов мелькнул, тут Саликов мелькнул. Правда, газеты ему много внимания не уделяли, но Щукин прямо-таки даже восторженно отзывается о своем протеже.
— И что?
— А в сентябре ветерок переменился, начались сезонные кадровые перестановки. Главный мягко, но настойчиво сдвигает фигурки вчерашнего «Санчо Пансы» и ставит на их места совсем других людей.
— Собирается снимать Щукина? — предположил Максим.
— Точно. И в газетки информация просочилась, мол, Главный вроде бы Щукина из Генштаба убрать решил. Якобы какой-то там перевод. Заметь, в октябре. А в ноябре и приказ вышел, только задержался почему-то, не подписали. И тут одно из двух: либо сам Щукин время попросил, либо что-то пообещал такое Главному, из-за чего тот его оставил.
— Ну, насчет Щукина не знаю, — хмыкнул Максим. — Я вроде слышал, что он мужик нормальный.
— Да нормальный-то он, может, и нормальный, — усмехнулся Проскурин, — но назови-ка мне хоть одного кристально чистого, принципиально честного офицера, который до Генштаба бы поднялся, к армейским делишкам руки не приложив. То-то. Такие, дорогой друг, на Колыме службу проходят, на дальнем-дальнем Севере. Таком дальнем, что дальше и некуда. Такая вот ситуация складывается. Я так думаю, Щукин смекнул, что убраться-то ему все-таки придется, и решил напоследок, при помощи Саликова, конечно, немножко денежек в карман положить. А Саликов понимает: полетит Щукин, полетит и он. У Главного появился новый фаворит, а у фаворита, соответственно, свои аппетиты. И все, скушают нашего Саликова без хлеба и соли. В общем-то, честно говоря, я только по верхушкам проскакал. Если все это дело аналитикам отдать, они вам такую картиночку маслом нарисуют, пальцы оближете.
