Виталий Гладкий - Сплетающие сеть
Я тоже прикусил язык – чтобы не разочаровывать своего приятеля раньше времени. Лишние знания – большие горести. Мне вовсе не хотелось, чтобы под конец жизни Зосима попал в опасный переплет. Он этого точно не заслуживал.
Глава 6
По случаю победной баталии я расщедрился и достал из своих неприкосновенных запасов бутылку превосходного мартини для Каролины и виски – для нас с Зосимой. Увидев, чем я сервировал стол, девушка поджала губы и, памятуя вчерашний ужин с самогоном, тихо бросила:
– Жлобяра…
Я деликатно промолчал. Зосима, уже освоившийся с присутствием женщины в моей холостяцкой обители, посмотрел на меня с сочувствием. Он был ярым противником противоположного пола. Впрочем, его антагонизм распространялся только на законных супруг.
За свою достаточно долгую жизнь Зосима был женат трижды. И каждый раз супружеские отношения моего приятеля заканчивались фиаско.
Жены никак не могли проникнуть в сложный внутренний мир деревенского философа, поэтому его образ жизни и поступки казались им неестественными и непонятными. Если же ко всему прочему присовокупить вопиющую безалаберность Зосимы, который бросал вещи где попало, а спать любил в фуфайке, валенках и с трубкой в зубах, то и вовсе становилось понятным, почему самая стойкая его супруга смогла прожить с ним всего лишь восемь лет. (К слову сказать, первый раз Зосима женился поздно, в тридцать четыре года).
Виски Зосиме не понравилось.
– Бурда, – сказал он категорично, и, выловив пальцами из стакана кусочки льда, выкинул их в открытое окно.
– Городские штучки… – пробурчал Зосима скептически. – Вода, она и есть вода. Крепость убивает.
– Ваше самопальное пойло, конечно же, гораздо лучше, – съязвила Каролина, которая уже налила себе вторую порцию мартини.
– Безусловно. Лучше и крепче. – Зосима был невозмутим. – Между прочим, продукт изготовлен по старинному рецепту. Тройная очистка. Такие настойки с удовольствием пивали даже дворяне. Мой дед, до революции державший винокурню, получил за свою водку медаль. Вот так-то, барышня.
– А почему бы вам не продолжить семейный бизнес? – спросила девушка с наигранной серьезностью.
– Мы – крестьяне, – гордо ответил Зосима. – Нынче у нас другие ценности.
Стараясь сдержать внезапный приступ смеха, я даже поперхнулся. В колхозе, когда он еще существовал, Зосима работал почтальоном. И к земле имел такое же отношения, как я к выращиванию страусов в условиях Нечерноземья.
Заметив, что Зосима смотрит на меня с подозрением, я принял серьезный вид. И назидательно сказал, обращаясь к девушке:
– Не все, дорогуша, замешано в этом мире на деньгах. У бывшего советского человека иные жизненные ориентиры. Мир грубой наживы ему противен.
– Я вам не дорогуша! Запомните это на будущее.
– Уже запомнил. Вот только насчет будущего… – Я скептически ухмыльнулся. – Оно у нас с вами очень короткое. Я имею в виду совместное будущее. Вот сейчас посидим маленько, погутарим – и разойдемся, как в море корабли.
Зосима смотрел на нас удивленными глазами. Шестеренки в его черепной коробке вращались в усиленном режиме, но давали только холостой ход. Он никак не мог понять уровень моих отношений с девушкой.
– И как можно скорее! – бросила Каролина, одним махом тяпнув очередную порцию мартини. – Иначе я просто перестану себя уважать, если задержусь здесь лишний час.
– Зосима, как твоя кормилица, на ходу? – спросил я у приятеля, напрочь проигнорировав выпад девушки в свой адрес.
Открытый рот Зосима захлопнулся, как мышеловка, при этом щелкнув зубами.
– Дык, Машка… завсегда… – ответил он несколько туманно.
– Тогда еще по стопарику – и пора запрягать. Отвезешь барышню к электричке. – Я посмотрел на часы. – В самый аккурат успеешь.
– Ага… – Зосима торопливо выпил и неуклюже встал. – Ну, мы… это, пошли… – Мой обалдевший приятель начал обращаться к себе как к сиятельной персоне.
– Двигай, – шутливо козырнул я Зосиме. – Только предупреди Машку, чтобы вела себя прилично и отправление естественных надобностей оставила на обратную дорогу. Чай, не дрова будешь везти. Барышня привыкла к стерильным памперсам и французским духам. Сам понимаешь… Так что не посрами родную деревню.
Зосима похлопал глазами чуток, не в состоянии понять мою заумную речь, а затем с отчаянной решимостью налил себе еще полстакана виски, выпил, крякнул и довольно шустро выскочил за дверь. Каролина смотрела на меня голодными глазами кровожадного киношного вампира. Казалось, еще немного – и она от злости вопьется зубами в мое горло.
Я изобразил вежливую улыбку, налил себе виски, набросал в стакан побольше льда, и с книгой в руках уселся в кресло, совершенно игнорируя присутствие девушки. В этот момент мне и впрямь очень хотелось, чтобы она быстрее покинула мою скромную обитель. Эта красотка, не успев появиться, уже притащила на хвосте в наши тихие патриархальные края подозрительный вертолет и не менее подозрительную компашку рыбаков.
Возможно, в ее приключениях не было ничего из ряда вон выходящего. Ну, сбежала баба от мужика – и сбежала. Эка невидаль. Такие карманные трагедии случаются сплошь и рядом.
Но я боялся во всей этой истории двух вариантов. Есть такие люди, которые притягивают несчастья как громоотвод разряды молний. Там, где появляются подобные индивидуумы, про покой можно забыть. Видно, такая у них планета, так на роду написано.
А вариант номер два… О нем лучше и не думать. Чтобы не пить корвалол прямо с утра и не шарахаться в сторону при виде нечаянно встретившейся на пути коряги. Тьфу, чур меня!
Наверное, мне не удалось скрыть обуревающие меня чувства, потому что Каролина удивленно подняла брови. Я машинально, по накату, ответил ей долгим сумрачным взглядом, в котором можно было прочитать все, что угодно, только не человеколюбие.
Девушка вздрогнула и инстинктивно прижалась к спинке стула – она все еще сидела за столом и продолжала пить мартини, закусывая солеными орешками из моих запасов. Спохватившись, я поспешно отвел глаза в сторону. Терпеть не могу, когда кто-либо пытается – пусть и нечаянно – проникнуть в мой внутренний мир.
За окном раздалось лошадиное ржанье. Я ухмыльнулся, взял из сахарницы несколько кубиков рафинада и вышел на улицу. Машка тянула голову через забор и забавно шевелила губами, любовно кося на меня большим глазом. Мы с нею дружили. Я отдал ей сахар, и Машка с хрустом начала его жевать.
Зосима топтался рядом с телегою, поглядывая то на меня, то на открытое окно, где виднелся движущийся силуэт Каролины. Девушка собирала свои вещи.
– Соломы хватит? – осторожно спросил Зосима, похлопывая ладонью по подстилке. – Может, еще чуток…
– Не нужно баловать клиента. К тому же, у нее задок, что у твоей кобылы. Девка крепкая. Выдержит.
Каролина, небрежно бросив рюкзак на телегу, уселась поверх соломенной подстилки с видом принцессы, приготовившейся к церемонии коронации на царство. Глядя на ее вздернутый кверху носик, я невольно залюбовался девушкой. Ах, хороша, чертовка…
Увы. Хороша Маша, да не наша… От переизбытка чувств я обнял за шею кобылу… и с облегчением хохотнул. Лошадь удивленно скосила на меня большой выпуклый глаз и всхрапнула.
Глупая животина. Не понимает, что женщина для мужчины сродни плохо подогнанному седлу для необъезженного жеребца, привыкшего к вольному полю. И сбросить трудно (а нередко практически невозможно), и терпеть невмоготу.
Зосима отбыл. Перед этим торжественным моментом Каролина все-таки снизошла до весьма краткого разговора со мной. Она процедила сквозь зубы скупые слова благодарности за свое спасение, – удивительная воспитанность! – а я с очень серьезной и скорбной миной на лице, чаще всего присущей людям, идущим вслед за гробом, ответил ей, что счастлив был услужить такой прелестной даме.
На этом дипломатия закончилась, причем финальным аккордом оказалось нехорошее слово "б…дь", которое в сердцах произнес Зосима в адрес кобылы Машки – что-то она не так сделала; может, начала движение не с той ноги.
Я возвратился в свою обитель и с огромным облегчением упал на диван. Хорошо! "Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа…", – вспомнились мне известные строки. Снова моя отшельническая жизнь пойдет своим чередом, без приключений и стрессов. На кой они мне?..
Зосима, как обычно, появился вечером. Поставив кнут у двери, он с тайным недовольством снял сапоги и важно прошествовал к креслу.
– А не принять ли нам по пять капель? – произнес я дежурную в наших дружеских отношениях фразу – для завязки разговора.
Мне почему-то не понравился вид Зосимы. Мой приятель хмурился и избегал встречаться со мной взглядом.
С чего бы?
Выпили, посидели, помолчали. Покурили. Потрепались ни о чем: соседская сука не ко времени ощенилась, в лесу полно клещей (и откуда такая напасть?), вчера вечером хорек забрался в чей-то там курятник и покусился на кудахтающую живность…
