Сергей Дышев - А сыновья уходят в бой
Обзор книги Сергей Дышев - А сыновья уходят в бой
Военный журналист, неоднократно бывал в Афганистане. Автор приключенческой повести, опубликованной в журнале «Юность». Работает в «Красной звезде».
Сергей Дышев
А СЫНОВЬЯ УХОДЯТ В БОЙ
I
— Душманы! — раздался чей-то истошный крик.
По двери ударили, она жалобно скрипнула. В салон ворвался чернобородый человек с автоматом, Сапрыкин вскочил навстречу, но тут же повалился, получив прикладом по голове. Тихов судорожно дергал свой автомат, застрявший под сиденьем. Но было поздно. Сверкнула пламенем очередь. Бородатый ринулся в проход, вырвал у помертвевшего Тихова автомат. А двое других уже вытаскивали безжизненное тело водителя из-за руля, потом тяжело бросили его на бездыханного Сапрыкина. Бандит в пиджаке ловко прыгнул на место водителя. В автобус заскочил еще один бандит, махнул рукой. Автобус рывком тронулся, быстро набрал скорость.
Все молчали, будто одновременно поперхнулись. Старались не смотреть на душманские автоматы. На полу сотрясалось, словно еще продолжало жить, тело водителя, вишневыми пятнами зияли раны: в переносице и плече.
Шмелев с трудом отвел взгляд от мертвого тела. За окном мелькали глинобитные прямоугольники мазанок, пыльные кусты. Старцы, почтенно пожимающие друг другу руки… «Мы в плену. Душманы… Куда нас везут? Убьют… убьют…»
Сзади стонал Тихов.
Автобус мчался по каким-то грязным переулкам, глухим улочкам, скрипел тормозами на поворотах, пока наконец не заехал во двор. Группу вытолкали, быстро обыскали, забрав все, что было в карманах. Потом по темной лестнице заставили спуститься в подвал дома. Дверь захлопнулась, и они остались в полной темноте.
— Виктор, ты ранен? — Это Сапрыкин. Он уже пришел в себя.
— Да-а, в плечо, — со стоном протянул Тихов. — Надо чем-то перевязать.
— Сейчас, — отозвался Наби. Затрещала рвущаяся материя.
Никто больше не произнес ни слова. Было слышно, как тяжело дышал Тихов.
— Потерпи еще чуток…
— Чего они от нас хотят? — Сапрыкин услышал торопливый голос Тарусова, инженера из Кишинева, и тут же представил его лицо, обиженно надутые губы.
— Главное — не паниковать. Ясно? Если сразу не убили, значит, строят какие-то планы, — как можно тверже ответил Сапрыкин и добавил: — Думаю, нас уже ищут.
— Черт з-знает что… Мы с-строим, помогаем, а они… Ты п-почему не стрелял, Тихов? — продолжал Тарусов, от волнения заикаясь. — Почему не стрелял, у т-тебя же автомат был?
— Автомат лежал под сиденьем, — после паузы слабо отозвался Тихов. — Пока вытаскивал, видишь, получил…
— Да не помог бы автомат, — перебил Сапрыкин. — Начали бы пальбу, так они всех нас как… — запнулся он, подбирая подходящее сравнение, — как куропаток перебили бы в этом автобусе.
— Ч-черт, черт побери… П-подохнуть в этой яме, — снова застонал Тарусов.
Кто-то вздохнул и выругался.
— Хватит, Тарусов. Не ной, хотя бы из уважения к раненому, — вдруг с несвойственной ему жесткостью оборвал Сапрыкин.
Некоторое время царила повальная тишина.
— Бедняга Абдулка, — тихо произнес Шмелев, лишь бы не цепенеть в отчаянии.
Никто не успел ответить. Открылась дверь, в проеме появилась тень. Бандит махнул рукой: «Выходи!» На улице стемнело, наверное, было около шести вечера. «А выехали мы в три», — вспомнил Сапрыкин. Часов ни у кого не осталось — отобрали.
Пинками их положили на землю. Она уже холодила. Начали вязать руки — сначала за спиной, а потом попарно локтями друг к другу. Сапрыкин оказался в паре со Шмелевым. Наби Сафаров — с Тиховым. Пиная и подталкивая стволами автоматов, их подняли, построили в колонну. Спотыкаясь, пленники побрели по темным безлюдным улицам. Только один раз на пути группы появилась и тут же исчезла тень женщины в парандже.
Бандиты нервничали, беспрестанно подгоняли пленных прикладами, плетками. Капроновые веревки, которыми связали руки, больно врезались в кожу.
Тихов все время падал. Наби как мог удерживал его, но потом сам стал падать вместе и ним в дорожную пыль.
— Ну, потерпи, потерпи еще! — умолял он.
— Все… Не могу… — еле слышно хрипел Тихов.
Чернобородый бандит, лицом похожий на Иисуса, достал нож и разрезал веревку, связывавшую им локти. Сафаров выпрямился облегченно, но тут его толкнули обратно в строй, а Тихова повели в сторону от дороги. Колонну погнали дальше. Раздался негромкий крик.
— Сволочи! — дернулся Сафаров. — Убийцы!
Тут же он получил удар прикладом. «Иисус» прикрикнул, и душманы с остервенением принялись подгонять пленников.
А где-то далеко, почти на горизонте, вспыхнуло пятнышко: прожектор советского батальона. Светлая дорожка неторопливо и размеренно перекатывалась по пустынной равнине. Сначала вправо, потом влево…
II
Джафар уже несколько раз бросал взгляд на часы. Русские отличались точностью и аккуратностью. Эта черта нравилась ему. Деловой человек должен быть пунктуальным и точным. И он часто подчеркивал это на совещаниях. «Куда же они пропали?» — подумал директор. В половине пятого он наконец решил позвонить охраннику. Тот бодро доложил, что машина уже выехала, назад не возвращалась. Джафар положил трубку. «Надо было спросить, когда выехали», — запоздало подумал он и почувствовал, как вспотела у него спина.
Директор поерзал в кресле, расстегнул воротник. В соседней комнате ждал накрытый стол. «Выслать машину навстречу? Нет, лучше позвоню, спрошу, когда выехали».
— В три часа, — ответил охранник.
— В три?! Что же ты сразу не сказал? — не дожидаясь ответа, Джафар бросил трубку.
Он потер виски. Что-то случилось. Надо звонить в ХАД[1]. Директор уже протянул руку к телефонной трубке, но встречный звонок опередил его.
— Салам алейкум, слушаю…
— На автобус с советскими специалистами совершено нападение, — донесся возбужденный голос. Говорил помощник начальника ХАД провинции. — Где они сейчас — пока не знаем, — и он принялся разъяснять детали.
— Воронцову позвонили?
— Надо сообщить немедленно, — посоветовал Джафар.
— Разберемся…
III
Иван Васильевич Сапрыкин надел свежую рубашку и спустился во дворик, чтобы не спеша выкурить сигарету перед отъездом. Позавчера они сдали цех, и по этому случаю директор строящегося комбината Алимухамед Джафар пригласил всех советских специалистов на обед. Автобус уже стоял возле их двухэтажного особняка. Дом казался игрушечным по сравнению с толстой глинобитной стеной, которая его окружала. Особняк построили значительно позже, чем старый, местами уже начинающий разрушаться дувал, Абдулхаким, старичок-водитель, дремал на сиденье.
Сапрыкин уже более года служил в Афганистане. Так и говорил о своей работе: «служба», «послужу еще». И никто не оспаривал его слова. Даже наши военные, которые стояли неподалеку, в нескольких километрах.
Во двор спустился Игорь Шмелев, расчесываясь на ходу. Появился переводчик Наби Сафаров, таджик по национальности, выпускник ташкентского «инъяза».
— Скоро остальные? — спросил Игорь.
— Спускаются.
Наконец вышли последние. Сапрыкин быстро пересчитал всех, чтобы убедиться, что никого не забыли. Все. С ним — пятнадцать.
— Ну что, вперед, — сказал он негромко и первым направился к автобусу.
— Тихов, автомат взял? — спросил Сафаров.
— Взял, взял, — ответил Тихов, полнеющий блондин в подвернутых джинсах.
Автобус закружил по узким улочкам города. Кто-то закурил, открыли окна, чтобы выветривался дым. Погода стояла совсем не январская — плюс десять. Как в конце марта где-нибудь в средней полосе. Сапрыкин вспомнил свой Брянск, откуда он неожиданно для себя вдруг решился уехать, бросить все и отправиться куда-то к черту на кулички, за тысячи километров, в страну, про которую последнее время говорили столько противоречивого, восторженного, пугающего, туманного.
Иван Васильевич уже перешагнул тридцатипятилетний рубеж, но в принципе мало в чем изменился после тридцати. Может, чуть погрузнел, да и лоб все больше «наступал на темечко», как он сам выражался. Моложе и стройней его делали джинсы с нашлепкой «левис». Штаны как штаны, когда намокнут — пачкают ляжки и колени в синий цвет. А вот наденешь их — и вроде как помолодел.
Самым молодым был Игорь Шмелев. Сейчас он высунулся в окно, остальные дремали. Водитель Абдулхаким, или как его попросту звали, Абдулка, отчаянно сигналил и с рискованной виртуозностью петлял между «тойотами», «рено», автобусами, увешанными, словно цыганки, цветными побрякушками. Они миновали узкие улочки, тянущиеся между рыжих дувалов, и выехали на шумную торговую улицу с дуканами по обе стороны. Затем автобус повернул у старой мечети на магистраль, которая вела к центру города. Они миновали пост царандоя[2] с регулировщиком в непривычно яркой, будто карнавальной, форме.
