Светлана Тулина - Живые и мертвые, или Племянник из шкафа
Обзор книги Светлана Тулина - Живые и мертвые, или Племянник из шкафа
«…С безмолвного согласования между мной и великим сыщиком я предпочёл обойти молчанием дело Наглого Племянника, заметки о котором навсегда запечатлелись в дагерротипе моей памяти. Сейчас времена изменились, опасения остались в далёком прошлом и раскрытие той старой тайны никому уже не способно доставить бед, но я и сам похоронил её так глубоко на задворках собственных воспоминаний, что никогда более, наверное, не вытащил бы на свет божий, если бы не разбудившие меня мертвецы…»
Фанни Альбертовна Тулина
Живые и мертвые,
или
Племянник из шкафа
Перед рассветом меня разбудили мертвецы.
Шум, который некрограждане подняли далеко внизу, у ворот судоверфи, громогласно отстаивая свои якобы попранные живыми права, был совершенно невыносим. Когда же за дело взялись штрейкбрехеры из традиционалистов, а потом и сотня лондонских бобби с полутораярдовыми — в расчёте на толстокожесть и нечувствительность усмиряемых — дубинками из ясеня и клёна, я окончательно оставил попытки вернуться в объятия Морфея. А потому с тяжким вздохом снял с головы подушку, которой стремился отгородиться от внешнего мира, пристегнул механистический протез и, вооружившись стаканчиком бренди и набитой трубкой, прошёл сквозь салон на обзорную галерею, что кольцом опоясывала «Бейкер-стрит 221б» по миделю. Там, опершись на резные перильца и выдохнув в лондонский смог первую за этот день порцию ароматного дыма, я проснулся окончательно.
Впрочем, мне, как литератору и жизнеописателю, следовало бы подбирать более точные слова. Проснулся! Какой милый и уютно-старомодный эвфемизм. Среди молодёжи так сейчас говорить не принято. Наша милейшая и суровейшая мисс Хадсон, к примеру, по утрам предпочитает «включаться» — нейтральный термин, одинаково подходящий и ей самой, и управляемому её очаровательными ручками аналитическому автоматону по имени Дороти. И даже в речи моего знаменитого друга нет-нет, да и проскальзывают подобные словечки, заставляя меня в полной мере ощущать собственную викторианскую устарелость. Да, я старомоден. И утром по-прежнему люблю именно просыпаться, во всех смыслах этого слова. А по ночам предпочитаю отдыхать, хотя та чернота, в которую я погружаюсь при этом, мало напоминает обычный сон. Но она мне нравится, эта абсолютная чернота. Она намного приятнее тех кошмаров, что изводили меня в первые послевоенные годы. Помнится, я тогда пребывал в полном отчаянии и по профессиональной привычке военврача действовать решительно готов был на самые жёсткие меры — в том числе и вообще исключить сон из раздела доступных мне удовольствий. Хорошо, что нашёлся не такой радикальный выход. После усиленного курса алхимической обработки в спецвойсках Её Величества я не нуждаюсь во сне, вот уже тридцать лет. Но все мы — рабы своих старых привычек.
Нет, я не страдаю бессонницей. Но и не сказать, что особо ею наслаждаюсь — скорее, просто принимаю как данность и по мере необходимости стремлюсь извлекать из подаренных лишних часов бодрствования максимально возможную пользу. Читаю, фантазирую очередную главу о приключениях безымянного героя, секретного агента на службе Короны, или же веду документальные записи о ничуть не менее интересных расследованиях моего знаменитого друга и компаньона. Ну или вот как сейчас — размышляю о человеческой глупости, не позволяющей доблестным ветеранам Великой Войны осознать все выгоды некрожизни в современной Англии. Впрочем, вряд ли среди сегодняшних демонстрантов есть хотя бы один ветеран — они-то как раз понимали.
В том, чтобы быть не вполне живым, есть масса достоинств. Некоторые из них очевидны для всех — к примеру, мёртвого человека чрезвычайно трудно убить снова. Впрочем, одними только неуязвимостью, жизнестойкостью и почти пугающим долголетием плюсы постсмертной жизни не ограничиваются, и сегодня это понимают многие. Конечно, некровозрождённому некоторое время приходится привыкать к новому состоянию и перестраивать как режим существования, так способы восприятия окружающего мира. Новые привычки не возникают за один день или даже неделю, иногда требуются долгие месяцы, но куда спешить мертвецу? Ему принадлежит всё время вселенной. И если бы меня спросили, я бы посоветовал тем нашим мёртвым собратьям, о чьи укреплённые ребра и непрошибаемые хребты сейчас ломают свои ясеневые и кленовые дубинки доблестные полицейские у ворот лондонской верфи, не тратить его на бессмысленные попытки отстаивания того, что и так уже восемь лет как закреплено законодательно. Впрочем, слово «мёртвый» ныне не употребляют, считая оскорбительным. Малолетние хулиганы, конечно же, все ещё продолжают писать на стенах домов «зомби форево!», а то и что похлеще, но приличные граждане делают вид, что не замечают подобных непристойностей. «Человек с альтернативным способом жизнедеятельности» — вот как сегодня называют некрограждан. Мир меняется, и с каждым годом всё стремительнее.
В наше просвещённое время умереть окончательно не так-то просто. Непременно найдутся безутешно скорбящие родственники, которые пожелают вернуть вас в надежде на то, что вы, будучи несказанно тронуты подобным проявлением заботы, поспешите изменить завещание в их пользу (тут кроется некий юридический кунштюк — умерев, вы утрачиваете право на своё имущество, но вот передачей его всё ещё можете распоряжаться).
А может, любящая жена — воскрешённая вами некоторое время назад, после долгих лет безуспешной борьбы с тяжким недугом, который вымотал нервы ей и окончательно испортил характер вам — вдруг поймёт, что вечность без вас для неё настолько в тягость, что она готова потерпеть вздорность вашей натуры ещё эон-другой. Или же кредиторы поднимут вас — в буквальном смысле слова — из самой могилы, убивая надежду на то, что долги осыплются тленом и прахом с приходом смерти. Оплата услуг по ревитализации, разумеется, будет включена в счёт долга. Живите и радуйтесь, даже умерев — если, конечно, сможете.
Мог ли Его Величество Георг Пятый, король Великобритании и Ирландии, более трёх десятилетий назад инициировавший формирование специализированных «бригад особого назначения», предположить, что опыт создания самого страшного ужаса Великой Войны, осуждённого как оружие массового поражения Международной конвенцией не далее чем двадцать три года назад и запрещённого к применению повсеместно и на все времена, что этот чудовищный опыт ещё при его жизни будет взят на вооружение (забавный каламбур) банковскими клерками и нотариальными конторами?! И не способствовал ли он этому сам, подвигнутый чувством вины?
Бедный Георг Пятый…
К полицейским у ворот верфи тем временем прибыло подкрепление. Применяя пожарные водомёты и прочные лёгкие сети, они частично разогнали, частично задержали дезорганизованных демонстрантов. Судя по тому, как быстро им это удалось, среди последних действительно не было настоящих ветеранов с опытом реальных боёв. Сплошные новоделы, как я и предполагал ранее. Окажись в этой толпе хотя бы полдюжины прошедших спецподготовку в бригаде «Z» — и я бы посочувствовал полицейским. Впрочем, вероятность подобного невелика — ветераны знают цену и жизни, и времени, а потому последний раз я видел их в подобной демонстрации у здания Конгресса восемь лет назад, когда как раз обсуждался в первом чтении закон об уравнивании в правах.
А буквально за несколько дней до этого знаменательного события к нам на борт явился довольно необычный посетитель… Впрочем, на самом деле та история началась намного ранее, с совершенно другого визита, за которым последовало одно из самых неоднозначных расследований моего знаменитого друга, так и оставшееся тогда неизвестным широкой публике из соображений политической корректности. Обнародование всех обстоятельств того крайне деликатного дела в те годы могло затронуть некоторых влиятельных особ, да и прочим принести больше вреда, чем пользы, так что с безмолвного согласования между мной и великим сыщиком я предпочёл обойти молчанием дело Наглого Племянника, заметки о котором навсегда запечатлелись в дагерротипе моей памяти. Сейчас времена изменились, опасения остались в далёком прошлом и раскрытие той старой тайны никому уже не способно доставить бед, но я и сам похоронил её так глубоко на задворках собственных воспоминаний, что никогда более, наверное, не вытащил бы на свет божий, если бы не разбудившие меня мертвецы. Судьба прибегает иногда к помощи странных посланцев.
Решено.
Мои сегодняшние утренние часы будут посвящены переносу на бумагу именно этой истории о попавшем в неловкую ситуацию высокопоставленном государственном деятеле и предосудительном поведении старшего сына его покойного брата. А так же о том, к каким величайшим межгосударственным и даже межпланетным последствиям привело раскрытие одной вроде бы совершенно никого не касающейся личной тайны. Но не стану забегать вперёд и поведаю обо всём по порядку.
* * *Случилось всё это ещё до злополучного «Дела треножников», стоившего нам с Шерлоком Холмсом жилья, когда наш дом на старой доброй Бейкер-стрит был полностью уничтожен марсианским треножником под управлением профессора Мориарти. Со стороны профессора это было исключительно актом мести, так как к тому времени деликатное и затрагивающее королевские семьи двух планет дело уже было успешно разрешено моим гениальным другом. За что впоследствии ему высочайше пожаловали рыцарство и яхту-дирижабль «Королева Мария», ставшую нам новым домом и тут же переименованную в более привычный «Бейкер-стрит 221б», в честь чего борт её гондолы и украсила аутентичная и слегка оплавленная медная табличка аналогичного содержания. Надо сказать, Её Величество не сочла подобное проявлением неблагодарности и неуважения с нашей стороны к Её священной особе. Ибо приведшие к смене названия причины крылись как раз таки в глубочайшем нашем уважении к королеве Марии и совершеннейшей невозможности слышать, как склонный к военной простоте и грубому юмору капитан Коул докладывает с мостика, что-де наша королева опять спустила и задом чуть ли не по земле елозит, или что бока у неё одрябли и нуждаются в хорошеньком вздутии. При этом сам бравый служака вряд ли имел в виду что-либо непристойное, ибо о столь дерзостном проявлении неуважения к королевской особе со стороны капитана Её Воздушного флота было бы странно даже и помыслить. Но сами понимаете, как это выглядело со стороны. Нет уж! Пусть лучше будет Бейкер-стрит.
