Конрад Граф - Рэмбо под Южным Крестом
Обзор книги Конрад Граф - Рэмбо под Южным Крестом
Конрад Граф
Рэмбо под Южным Крестом
ПРОЛОГ
Сюда уже не доносился грозный рев водопадов Стэнли. А вскоре на правом берегу Луалабы, дающей начало великой реке Конго, показался крааль племени панамолей — селение из нескольких хижин, обнесенное плетеной изгородью. Полицейский капрал Нголле сбавил обороты подвесного мотора и направил лодку вдоль берега.
Солнце клонилось к закату. Голый пологий берег против крааля, вытоптанный и утрамбованный за многие годы ногами людей и копытами животных, был пустынен и безжизнен. И даже звон цикад, которые не умолкают ни днем, ни ночью, здесь не был слышен. Нголле не любил шума, но он подозрительно относился и к тишине, в которой всегда чувствовал затаившуюся угрозу.
— Что они там — вымерли? — пробормотал он недовольно и поднес к глазам висевший на шее бинокль.
Полицейский Иненга поднялся во весь свой огромный рост с носовой елани и посмотрел в сторону крааля.
Панамоли — плохие люди, дурные обычаи, — сказал он и презрительно скривил рот. — Никогда не знаешь, что у них на уме. Пора на пост, капрал. Только-только успеем до темноты.
Нголле переводил бинокль с хижины на хижину, но так и не увидел ни одного человека. Похоже, что они попрятали даже своих кур и коз. Капрал опустил «цейс» на грудь и вопросительно посмотрел на иненгу.
— Их колдун — тал, тот, кто танцует ночью, — пояснил Иненга, хотя капрал отлично знал это и без него. — Если он собирается сегодня ночью танцевать, ни один панамоль не выйдет из хижины. Кому же охота ослепнуть или умереть? Дикие люди.
Капрал чуть заметно усмехнулся. Иненга был из народности балуба и давно ли сам перестал вздрагивать при одном упоминании ла-джока — колдуна? И не храбрится ли он сам перед собой, скрывая свой страх под формой полицейского?
— Ладно, — сказал капрал, — нам до панамолей нет никакого дела. Пора домой.
Он стал медленно разворачивать лодку на середину реки, и в этот момент его внимание что-то привлекло в прибрежных зарослях в полумиле ниже по течению.
— Иненга, что там происходит?
Иненга посмотрел туда, куда показывал капрал. Сразу от зарослей начинался лес. Стаи желтоголовых птиц-носорогов с пронзительными криками поднялись в воздух и метались между вершинами деревьев. На мелководье, у самого берега, творилось что-то непонятное — гнулись заросли тростника и бамбука, тряслись расцвеченные ярко-розовыми цветами лианы, спускающиеся с прибрежного древокорника, но не было слышно ни звуков борьбы, ни предсмертных стонов и криков, ни победных возгласов. И эта молчаливая борьба — или игра? — насторожила капрала. Он снова развернул лодку и стал приближаться к зарослям.
— Капрал, — осторожно напомнил Иненга, — это тоже не наше дело.
Нголле ничего не ответил. Его, полицейского, приучили не вмешиваться в дела племен, но никто не мог запретить ему, старому охотнику и следопыту, интересоваться жизнью зверей. Он даже приподнялся в нетерпении и вытянул шею, пытаясь что-нибудь разглядеть в зарослях тростника. И в этот момент, когда он выключил мотор и сухие стебли прошуршали по металлической обшивке, страшный удар перевернул лодку, он вылетел из нее, широко раскинув руки, и увидел рядом с собой зубастую пасть крокодила. Где-то рядом дико вскрикнул Иненга, и голос его сразу же захлебнулся в воде. Нголле рванулся к берегу и в это мгновение почувствовал, как в его спину ткнулось что-то острое, горячее и проползло до самой поясницы. В ужасе он на секунду обернулся и успел увидеть блестящее лезвие длинного ножа, который сорвал с его плеча кусок мяса. Вода бурлила вокруг него, мелькали крокодильи морды, и тогда он, не помня себя от отчаяния и страха, бросился вперед.
Он пришел в себя уже в лесу и не мог понять, как ему удалось втиснуть свое тело в плотные узлы корневищ огромного дерева. Ему все еще казалось, что за ним гонятся, — в ушах стоял топот множества ног. А может, это кровь била толчками в висках? Ведь не могли же крокодилы гнаться за ним по лесу? И тогда он вспомнил длинное лезвие ножа. Неужели страх помутил его рассудок?
Спину жгло, словно огнем. Нголле осторожно пощупал правой рукой около поясницы, и пальцы его стали липкими от крови. Сдерживая готовый вырваться стон, он выбрался из переплетений корневищ, снял брюки и вынул из них широкий кожаный ремень. Это стоило ему больших усилий. Каждое движение причиняло острую боль во всем теле, и он почувствовал головокружение.
Если идти вдоль берега реки, до поста не менее трех миль, и их надо пройти во что бы то ни стало. Он обмотал брюки вокруг тела и крепко затянул ремнем. К левому плечу он приложил широкий лист папоротника и стянул его под мышкой оторванной от рубашки лентой. Теперь можно было идти.
Нголле, как дикий зверь, медленно покрутил головой, втягивая широкими ноздрями запахи леса, и сразу же почувствовал слева болотную гниль реки. Было еще достаточно светло, солнце щедро освещало верхушки деревьев. Теперь нужно было выйти из леса, пока оно не скроется за горизонтом, — тогда сразу же наступит тьма, без заката, без сумерек. А ночь он не выдержит. Это он знал точно. И капрал ускорил шаги, или ему только показалось, что ускорил, — ведь ему так хотелось дойти до своего поста в Понтьевиле.
Начальник полиции района капитан Сандерс нервничал. Давно уже возвратились с дежурства все патрули, и речные, и береговые, а капрал Нголла со своим балубой как сквозь землю провалился. В общем-то ничего особенного произойти не могло: участок от Понтьевиля до водопадов Стэнли считался самым спокойным. Но река есть река, а на ней не исключены всякие неожиданности. И капитан Сандерс не мог скрыть волнения. Полицейский врач Ламбер только посматривал изредка на часы и тихо вздыхал. Он собирался со своим другом Сандерсом зайти, как обычно, после дежурства в бар и пропустить стаканчик-другой, прежде чем разойтись по домам. И вот теперь этот капрал Нголле нарушал их раз и навсегда заведенный порядок.
— Да возьми ты себя в руки, сядь! — не выдержал наконец Ламбер. — В глазах рябит от твоего хождения. Ничего с ними не случится. Может у них мотор заглохнуть? Может. И будут шлепать теперь на веслах, пока на ладонях мозоли не набьют.
Пора бы уж и на веслах прийти, недовольно пробормотал Сандерс и, помолчав, добавил: — Нет, тут что-то не то, я чувствую. Ждем еще пять минут, и я отправляю вверх по реке патрульные катера.
Не успел он договорить фразу, как дверь без стука распахнулась, и в проеме появился Нголле, поддерживаемый дежурным полицейским. Сандерс вздрогнул: капрал от плеч до пят был в крови, и то, что было обмотано вокруг его тела, набухло от крови.
— Это крокодилы, капитан, — сказал он, с трудом разлепив толстые спекшиеся губы. — Они сожрали балубу… А я дошел, — и он рухнул на пол.
Его перетащили в небольшую комнатку Ламбера, которая служила амбулаторией, и уложили на топчан.
— Выйдите отсюда, — попросил Ламбер. — Будет нужно, я вас позову.
Сандерс и дежурный вышли в коридор. Сандерса трясло. Всякое ему приходилось видеть, но жертву крокодилов он видел впервые. И это было страшно. Он отослал дежурного на место, а сам прошел в свой кабинет, сел в плетеное кресло и положил руки на стол. И только теперь заметил, что и руки его, и форменная рубашка в крови Нголле. Он сбросил ее с себя, пошел в туалет и тщательно вымыл руки. Проходя по коридору, остановился на минуту у двери амбулатории и прислушался. Из-за двери не донеслось ни звука, и Сандерс прошел к себе, достал из шкафа чистую рубашку и переоделся.
Вообще-то случай не такой уж и редкий на африканских тропических реках, но чтобы это случилось с полицейским патрулем, такого еще не бывало. И кто позволил одурачить себя каким-то крокодилам? Охотник и следопыт, опытный полицейский Нголле!
Вошел Ламбер и молча сел на лавку у стены.
— Сандерс, это не крокодилы, — сказал он наконец после долгой паузы. — Крокодилы рвут мясо, а на теле Нголле раны глубокие и с ровными краями.
— Он выживет?
Ламбер отрицательно покачал головой.
— Он хочет тебе что-то сказать. Поторопись, а то, боюсь, будет поздно.
Сандерс отбросил кресло и выбежал из кабинета.
Нголле лежал лицом вниз, и по его спине, залепленной пластырями, изредка пробегала крупная дрожь. Сандерс опустился перед ним на корточки и посмотрел ему в лицо.
— Нголле, дружище, ты меня слышишь?
Веки капрала дрогнули, и он открыл глаза. Видно, ему нужно было собраться с силами, чтобы произнести фразу.
— Ла-джок панамолей… танцует сегодня ночью. — Нголле отдохнул немного и добавил ясно, без пауз: — А у крокодилов были длинные ножи.
Сандерс вытаращил глаза, — этого он никак не ожидал услышать.
— Что еще, Нголле? Скажи что-нибудь еще! — капитан уже поднял руку, чтобы встряхнуть капрала, но вовремя опомнился. Нголле, сколько их было?
