Юлия Славачевская - Выйти замуж не напасть, или Оно нам надо?
Я уже не на шутку испугалась. В голове мысли заполошно метались и гудели роем потревоженных пчел: «Боже, куда меня занесло? Где я? Что произошло?»
Нужно куда-то идти, иначе быстро замерзну, если сдуру останусь на месте. Да и найти кого-то местного не помешает: надо срочно согреться и дорогу узнать. Мысли, что сейчас погибну, не допускала: дети!
И я уныло побрела по снежной целине, спускаясь вниз в надежде, что станет теплее от ходьбы. Примерно через полчаса я уже не чувствовала пальцев, щеки одеревенели. Время от времени я растирала их снегом, умом понимая, что, пока не доберусь до тепла, это мало поможет – скорее, наоборот.
Немного погодя силы начали покидать меня, и холод стал пробирать до самых костей. Шла или, вернее, – ползла я уже только на чистом упрямстве. Сколько я так тащилась из последних сил – не знаю, способность чувствовать время покинула меня. Но и мое знаменитое упрямство в какой-то мучительно короткий миг закончилось. Сдулось, вышло из резинового шарика, именуемого Эрикой, покинуло с глухим пшиком воздуха.
Все! Больше не могу. Нет сил. Я оперлась спиной о камень. В голове проносились обрывки мыслей: «Как глупо все получается… Не хочу умирать… Дети… Холодно…»
Окончательно сползла вниз и обессиленно прикрыла глаза. И даже тогда уговаривала, точнее – обманывала себя: «Я только немного отдохну, потом быстро встану и пойду дальше. Только чуть-чуть отдыха. Совсем немножко. Чуть-чуть…» Мне даже стало тепло.
Сквозь сон я почувствовала: кто-то швыряет мне в лицо тяжелые комья снега. С трудом подняв отяжелевшие, налитые свинцом веки, я увидела четырех женщин с покрывалами на головах. Они стояли, строгие и величественные, в облегающих белых платьях, расклешенных на бедрах. Грудь и плечи платьев расшиты серебряной нитью. Плечи обнимают плащи, подбитые белым мехом, капюшоны откинуты за спину. У одной или двух женщин плащи небрежно сложены на сгибе руки.
Бездонные глаза удачно оттеняли матовые голубые тени, веки подведены серебристыми стрелками. Губы их загадочно поблескивали перламутрово-белой помадой. Или блеском? Я отупело подумала: «Отстала от жизни. Не знаю, носят ли в этом мире женщины на губах блеск? Наверное, носят, раз я вижу это своими глазами».
Одна из них невозмутимо спросила:
– Что ты выбираешь: смерть или жизнь?
Я прошептала заледеневшими губами:
– Жизнь.
Тогда она отозвалась, звеня стеклянными колокольчиками подола:
– Сестры, будьте свидетельницами! Договор заключен! – Подошла ближе, склонилась и заглянула мне в глаза. Если бы я чувствовала себя нормально, то содрогнулась бы от вида прозрачных, холодно-голубых радужек с маленькой точкой зрачка. Красивая правильной, мертвенно-холодной и совершенной красотой незнакомка тихо сказала: – Выбор сделан. Идем с нами.
Неведомая сила взвихрилась вокруг нас, закружила белой метелью, обволокла и, вонзившись в кожу тысячью ледяных игл, поглотила.
Мы перенеслись в неярко освещенные коридоры. Одна из странных женщин прикоснулась ко мне, и я обрела силы, чтобы идти. Я не чувствовала ни рук, ни ног, но тем не менее мои стопы уверенно шагали по хрустящему покрытию, очень напоминающему ковер, сотворенный из белого инея.
Дамы встали почетным караулом – две спереди, две сзади, и так мы и двигались в строгом порядке до нужного места. Когда мы шествовали по пересечению странных коридорных лабиринтов, впереди нас свет зажигался, а позади гас, оставляя огромный дом в непроглядной темноте.
Стены… я присмотрелась на повороте внимательнее. Казалось, моих сил на удивление уже просто не осталось, и все же я, хоть и несколько вяло, поразилась: весь дом вырубили в толще льда! Почему же мне тогда совсем не холодно?
Меня привели под конвоем в большой круглый зал с высокими сводами. Можно не добавлять, что повсюду единолично царствовал режущий глаз белый цвет с проблесками искристого инея?
Через прозрачный купол вверху пробивался неяркий дневной свет. По стенам мягко горели сосулькообразные светильники. Своды купола подпирали колонны с удивительными, художественными гранями. Возникло впечатление – они будто сделаны из хрусталя. Я потрогала. Нет, не хрусталь. Лед.
Гостью усадили в высокое кресло черного дерева напротив статной женщины, одетой в платье и меховой плащ, как и все остальные. Единственное отличие – алмазный венец, надетый сверху на облегающее голову покрывало.
Женщины с переливающимися на свету пламенными капельками-драгоценностями на белоснежных одеждах взяли нас в тесное кольцо. Они стояли молча и торжественно, как будто на богослужении. Мне почудились вдалеке тягучие, низкие звуки органа. Или то завывал ветер?
Я смутилась. Похоже, судьба занесла меня в какой-то монастырь. Раньше, на Земле, так одевались монахини, когда из-под двойного покрывала, определенным образом охватывающего голову, не видно ни волосинки, целомудренно закрыты тканью виски и лоб, шея.
Дама внимательно осмотрела меня и произнесла грудным контральто:
– Здравствуй, мое имя – Айслаэн, я главная льдиина. Как зовут тебя?
– Эрика.
Она сложила руки домиком и величаво наклонила голову. На правую щеку ее упала тень. Женщина спросила:
– Эрика, ты знаешь, кто мы такие и что тебе предстоит?
– Нет, – честно призналась. Внутри душил страх, что-то во всем этом мне очень не нравилось.
– Мы льдиины… – Она подняла голову, по лицу скользнул отсвет усмешки. – Остальные называют нас «ледяные ведьмы».
У меня перехватило дыхание. А я-то думала, что страшнее уже быть не может. Про льдиин в этом мире ходили ужасные слухи. Мужчины их ненавидели, женщины боялись. Одно только знали: ни одна магия, ни одна сила мира Йаленар не в состоянии с ними справиться. Кроме, может быть, божественной. Но точно не знаю.
Моя собеседница тем временем спокойно роняла слова:
– Мы не рождаемся. Льдиинами становятся женщины, преданные любимыми. Нам подвластна любая магия, особенно та, что связана с водой и холодом. Мы одни из самых могущественных созданий в этом мире и могли бы покорить его, но… – Она блеснула прозрачно-льдистыми глазами. – Нас это не интересует. Мы никогда не покидаем пределы своих гор и никого к себе не пускаем. Случайно забредшего сюда мужчину ждет смерть. Женщина может выбирать между смертью и нами. Ты выбрала.
Я подавила рвущийся крик отчаяния. Я не могу! У меня… Я жду… Как же дети?!
А верховная льдиина уверенно вела беседу дальше:
– Теперь ты одна из нас. И у тебя есть магический дар, который мы поможем тебе развить и приумножить. Попрощайся с остальным миром, туда ты не вернешься. Твоим домом станут эти горы, твоей семьей – мы, твои новые сестры. Ты забудешь все чувства, причинившие столько боли. Тебе не будет дела до обмана и предательства. Твое сердце оледенеет и успокоится…
В этом безыскусном обещании, в ее голосе таились невероятные сила и могущество. На секунду я представила себя такой, и что-то предательски радостно шевельнулось, обволакивая сладким искушением. И все же я сумела остатками воли воспротивиться:
– Но послушайте: я не могу! Мне нужно вернуться! У меня дети, они ждут маму! Это просто случайность! – отчаянно возражая, пыталась бороться с произволом.
Но Айслаэн сделала знак моим сопровождающим, и меня крепко схватили, удерживая в кресле силой. Главная льдиина сделала шаг, обхватила мое лицо ледяными ладонями и, заглянув в глаза, спокойно сказала, окружая нас стеной метели:
– Не волнуйся, скоро тебя это уже не будет беспокоить…
От взгляда ее льдисто-голубых глаз мне стало еще холоднее, и мороз потек по моим венам, поднимаясь к сердцу. Я застонала: разве мороз холодный? Нет! Он обжигает!
Мороз достиг моего сердца, и после ослепительной вспышки боли оно оделось льдом. Холод, лед и равнодушие встали рядом, сделавшись моими спутниками. Память хранила все, но душа и сердце замолчали.
Как холодно внутри,
И жутко-безнадежно.
Как дикий зверь, терзает душу страх,
А сердце так болит…
Сдержаться невозможно,
Но замирает стон на сомкнутых устах.
Уснуло сердце,
Тихо умирает.
Застыли чувства, их сковало льдом.
И никуда не деться —
Холод убивает.
Хочу забыться непробудным сном.
Застыло все во мне,
И пусть немного грустно,
Не буду звать любовь, что предала меня.
Там, где-то в вышине,
Где холодно и пусто,
Царит небытие, сверкая и маня.
Меня уж нет
В бездушном мире этом,
И сердца твоего я сердцем не коснусь.
Померкнет свет,
Лишь тонким силуэтом
К твоей я памяти тихонько прислонюсь.
Была, и нет…
И сердце все забудет.
Закроют льдины мой нечеткий след.
И не кричи —
В ответ молчание лишь будет.
И не согреть любви кристалл —
Когда-то им была, теперь меня там нет…[26]
Йаола, богиня
Я знаю, что с тобою сотворила моя свекровь. И я, глотая слезы, позволила этому случиться. Прости меня, девочка моя. Прости за то, что причиняю тебе столько боли и страданий. За то, что пожертвовала тебя этому миру. Но что значит одна жизнь по сравнению с жизнями всех живущих здесь?.. Даже если это жизнь моей единственной дочери. Прости меня…
