Юлия Славачевская - Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу
У моего чувства вкуса, обоняния и осязания наступил праздник. Мороженое и экзотические фрукты жаркого юга, воздушные пирожные на пол-укуса, тепло и лед на коже… и ведь непонятно, где все это взял. Из воздуха, что ли?
Скорее всего – из воздуха. Сон как-никак. А в состоянии ухода от реальности все возможно. Мозг щедро одаривает уставшего человека сбывшимися желаниями.
Я пробовала невероятные сочетания, мой язык содрогался от наслаждения, а его язык… нет, что он вытворял своим языком… как девушка порядочная, я описывать просто стесняюсь, дабы не скатиться в пошлость. При одной только мысли – что будет дальше, я могла упасть в обморок или получить мгновенный оргазм.
Мне казалось, мужчину рвут напополам какие-то противоречивые чувства, но он или пел мне осанну с привкусом ядовито-сладкой ванили, или молчал. Скажите, как можно соединить воедино властность и нежность, беззащитную открытость и чисто мужскую мрачноватую замкнутость, непонятный страх, яростную сосредоточенность и глубокую уверенность?
Загадочный, весь сотканный из противоречий, мой партнер их успешно совмещал, сводя с ума непоследовательностью и страстной напористостью! Словно наша любовь как в последний раз, будто ему нужно обязательно доказать мне то, чего я не желаю знать и слушать. Как протест, преодоление, крик о помощи.
Призрачный любовник, казалось, знал все мои потаенные слабые места, каждый нерв, каждую жилочку. Одним только невесомым прикосновением к тыльной стороне коленки он заставлял меня тяжело дышать. После того как он лизнул мою шею, у меня сводило тело от острого желания обладания этим знакомым незнакомцем.
И плевать, что он похож или не похож на кого-то другого. Где-то там внутри, я во сне прекрасно знала: передо мной Мыр! – и доверяла ему беззаветно.
Сильный мужчина впервые взял меня в плен, я наслаждалась этим пленом, наверное, даже больше него. Ласки были ненавязчивыми, руки – большими и теплыми, надежными. Я лежала, упираясь лбом в мужское плечо, а руки сами тянулись обнять за талию, гладили мощную шею, проводили ногтями вдоль позвоночника.
Незнакомый Мыр был таким… гладким, с цельнолитыми сухими мышцами, мощным. Надежным – и это качество подкупало более всех. Мыр всегда был надежным, а теперь я это и в постели прочувствовала. И постепенно меня повлекло через каньон Неуверенности в долину Страсти. Пробираясь тропкой Ласки, я миновала скалы Возбуждения и форт Желания. Дикие индейцы иррациональных страхов сновали в сторонке, прячась вдалеке, и метали издали отравленные дротики. Но со мной был мой Мыр, и одно его присутствие ограждало меня от их атак.
Мы дрожали, словно находились голыми на морозе, но горячие руки, губы и легкая испарина на висках ясно указывала на совсем иную причину. Холодно не было, было жарко. Еще кружилась голова, так, что казалось – мы лежим неподвижно, врытые в землю, как столпы бытия, а вокруг нас кружится весь мир, вращается со страшной центростремительной силой, бросая в объятия друг друга.
Мы и сами не заметили, как стали целоваться, будто сумасшедшие. Когда он снял с меня все, включая белье, спросите – не знаю. Когда стянул с себя штаны – тоже как-то незаметно пролетело мимо.
Не дразните скромную блондинку сексом, а то она озвереет и докажет всем, что светлый цвет волос не показатель темперамента!
Я была голодной хищницей на шелковых одеялах в окружении дорогих мехов. Нежной. Ласковой. Страстной. Жаждуще-яростной. Все качества распаленной любовью женщины – все они были моими. Когда мы сплелись телами – не помню. Мы так хотели этого, оба, что это состояние представлялось в тот момент единственно правильным и возможным.
Его руки, словно живые оковы, пригвоздили меня к мощному телу. Сильные ноги ввинтились между моих, раздвигая в стороны. Мыр тяжело задышал, тесно прижимаясь лбом к моему лбу. Вскоре он отстранился и застыл ненадолго, распахнув полузакрытые до того глаза и пристально вглядываясь в мои. Не знаю, что он хотел там разглядеть, но, очевидно, все же получил ответ на свой незаданный вопрос, потому что мой партнер одарил крышесносительным поцелуем в последний раз, а затем сделал вперед движение бедрами, вызывая мое непроизвольное «ох!».
От одного этого движения я чуть не потеряла сознание. У меня перед глазами пронесся взрыв сверхновой. Будто внезапно открылся давно запертый шлюз, словно взяли и сняли кандалы табу на потребность в мужчине!
Он скользил во мне, молча, закусывая губу, чтобы удержаться от криков, а я… я молчать не смогла. Раскрасневшись и отчаянно стыдясь этих протяжных стонов, наполняющих лес звуками страсти, я от наслаждения кричала во весь голос. Как же это было сладко!
Боюсь, услышь меня тогда высокооплачиваемые французские актрисы, которые озвучивают в кино эротические сцены, – они с завистью прибежали бы брать уроки мастерства и отдали за них любые деньги. А рецепт прост как апельсин: любимый мужчина рядом. И тогда нет грязи и пошлости, исчезают запреты и условности – лишь звуки чистейшего наслаждения, того рода блаженства, которое может подарить лишь любимый.
Мой ночной Мыр, таинственный троллий принц перевоплощений и недомолвок, уносил меня на своих сильных руках в сияющую звездную даль. В его объятиях я чувствовала себя драгоценной, любимой, трепетно почитаемой. Нужной.
Под моими ладонями гулко билось сильное сердце мужчины – и я знала: вот моя опора, мой фундамент. Тот, кому можно довериться, и он никогда не предаст. Это была моя, если хотите, примитивная женская вера, религия, теософский тезис. Право на рай, на дальнейшее духовное развитие. Право на любовь.
Мы беспокоили лес всю ночь. Он познал меня, а я его множество раз. Мы сроднились с ним, склеились, стали единым целым. Мы стали как два слитка, которые за счет диффузии металлов соединились по краю.
Мне казалось, он отдал мне в ту ночь мое сердце. Преподнес на блюдечке, и его было так неожиданно много, оно настолько согревало душу, так ясно горело для меня, только для меня, что я просто терялась от ценности дара. Мне казалось, он ласкал не мои ноги, живот или грудь – он отдавал сердце. Мне даже хотелось плакать от неистовства его дара.
Больше всего я жалела, что это сон, – и оттого плакала тоже. Плакала счастливыми слезами несбыточного блаженства.
Потом райский сон сменился чернотой. Видимо, мой мозг восстал из руин и решил прекратить издевательство над всем организмом. В чем-то я его понимала. Но не оправдывала.
Первое, что мне бросилось в глаза при пробуждении, – это ярко-оранжевая крыша шатра надо мной…
– Что-то мне нехорошо, – попыталась я найти свои руки и протереть глаза.
Вместо этого мне радостно облизали лицо шершавым и слюнявым языком. Так добросовестно и страстно, что никакого пилинга не нужно.
Я чуть повернула голову и наткнулась взглядом на страшно довольную морду Моня, укачивающего меня в своих меховых лапках.
В трухе, которую я выдавала за мозг, забрезжила теория: я уснула прежде, чем Мыр расставил шатер (хотя откуда он взялся посреди леса?) и перенес меня туда (зачем-то сняв всю одежду, в шатре ее не было), и под лапами Моня у меня начались эротические фантазии от общей сильной неудовлетворенности. В этой части гипотезы мне стало особенно плохо. Я и Монь точно были несовместимы. Хотя… мне окончательно поплохело.
– Сдается мне, – печально сообщила я Моню, – у меня возникло несколько вопросов, которые требуют множества ответов. И я даже знаю, из кого эти ответы можно выбить.
Моню идея не понравилась. Он сердито гугукнул и еще плотнее завернул меня в одеяло, как в кокон.
– Если ты надеешься вылупить из меня бабочку, – фыркнула я, – то сильно ошибаешься. Сейчас из меня может вылупиться исключительно моль!
Монь сел на задние лапы, почесал правой передней повисшее ухо, крепко прижимая меня к груди. Немного подумал и все же решил взять поддержку зала. И принялся действовать, для начала запихав меня в свой безразмерный карман на животе.
– Монь, – позвала я, когда животное начало опускаться на все четыре лапы. – Ты меня так не донесешь! Потеряешь по дороге.
Монь гугукнул, признавая мою правоту, и вышел из шатра, придерживая передними лапами карман со мной, как цирковой медведь. На задних. Так же косолапя и переваливаясь.
– Давай скорее найдем Мыра, – попросила я, чувствуя подступающую тошноту. – Или достань меня отсюда!
Монь заволновался и еще сильнее прижал меня в кармане. Теперь я понимаю, как чувствует себя цыпленок табака. Мне до него осталась последняя стадия – потрошение.
– Мыр! – заорала я из последних сил. – Спаси меня, пожалуйста! Беру свой принцип – любви много не бывает – обратно! Бывает!
Слава богу, меня тут же выдернули из меховой жизнедавилки и поставили на землю.
– Ничего, что я немного не одета? – поинтересовалась я, тая от прикосновения сильных рук.
