Андрей Белянин - Клан Белого Волка
– Смотри, смотри, начинают! – Воодушевлённый Эд перебил мою мысль толчком локтя в бок. Чувствительно, кстати, если учесть, что мне сегодня и так уже досталось.
Под одобряющие крики, свист и стук мечами о щиты два цверга пошли друг на дружку.
– За мою золотоволосую госпожу! За пшённую кашу! За обещанный «Вискас»! – вопил маленький Десигуаль, размахивая половником.
– Я тебе покажу, как сбегать из дома! Как не уважать старших! Как не хотеть быть принцем! – орал его папочка, храбро давая отпрыску сдачи.
Тяжёлые поварёшки так и замелькали в воздухе!
Грохот, мат-перемат, хохот, потому что два неслабо разъярённых карлика были невероятно комичны в своей пылкой жажде укокошить своего же близкого родственника. О́дин был ловчее и задиристее, другой тяжелее и опытней. Младший жаждал свободы и уважения личности, старший бился за сыновнюю любовь и выверенный веками внутриполитический курс.
При всей внешней комичности происходящего дрались оба карлика всерьёз. Боевая ярость у них врождённая, а о цвергах-трусах вообще никто не слышал. Если они отступают, то лишь тактически, если сдаются в плен, то с надеждой бежать, если заключают союз с победителем, то лишь до тех пор, пока тот не повернётся к ним спиной. Не подумайте, что я хоть на миг забываю о том, что одно из этих чучел живёт у меня дома…
– Бей белобрысого!
– Дай пинка старому пропойце!
– Кто же так бьёт, жалкие недоноски?! Или вам дать в руки перья из петушиного хвоста?!
– А-а-а! – в голос взревели ободрённые публикой цверги, бросили «щиты» и одновременно шандарахнули друг дружку половниками по голове! Очень удачно, очень…
– Готовы оба, победителей нет, – холодно констатировала моя девочка, поднимая правую руку. – Унесите.
– Моя маленькая королева уже учится управлять миром, – сентиментально вздохнул бывший северный бог.
Я покачал головой, выпрямился и помахал ладонью Хельге.
– Ой, па?
– Кто-то не видит нашего господина? – тут же проорал Седрик. – Тогда чего же вы молчите, негодяи?!
– Да здравствует лорд Белхорст Белый Волк из замка Кость!!! – нестройным, но старательным хором откликнулись все, даже толстуха Агата. Последняя, впрочем, на минуточку улыбнулась и послала стоящему рядом со мной Эду нежный, я бы сказал, материнский взгляд.
– Скажи им речь, – сквозь зубы напомнил мой родственник.
Это традиция, общее правило, не умеешь толкать речи – ты не феодал, с тобой просто считаться не будут. Хоть ты сто пятьсот тысяч раз дальновидный политик, отличный хозяйственник и великий полководец! Нет дара оратора, всё прочее не прокатит…
– Что вы посмели здесь устроить?! Кровопролитие, мордобой, драку между гостями прямо в моём замке? – стараясь выглядеть как можно грознее, начал я. – Уверен, что вы тут делали ставки, пили, орали, веселились и… даже не пригласили меня! А, прохиндеи?!
Наёмники ответили громким хохотом, они у нас простые ребята.
– В следующий раз за такие дела я прикажу всех вас выпороть на конюшне. Ну а пока… всем по кружке вина, которое вы выпьете за здоровье моей дочери!
– Да здравствует миледи Хельга, что спасла нас всех от взбучки! – радостно проорал кто-то из бывших монахов-инквизиторов, и весь двор троекратно проорал «ола!».
Держу пари, это их Седрик научил. Он много чего нахватался в трёх Крестовых походах.
Мы с дядей Эдиком неспешно пошли вниз.
– Разберись со своей племянницей…
– …с твоей дочерью.
– Какая разница? По логике вещей моей дочерью и твоей племянницей Хельга стала одновременно по факту рождения.
– Не поспоришь. Итак, о чём мне с ней сурово поговорить? Ну то есть обо всём, что мы тут видели, о её планах на будущее, а ещё об отношениях с Метью? Или есть более конкретные пожелания?
– Обо всём, – решился я. – А то вдруг папа чего-нибудь не знает? А мне нужно срочно побеседовать с Седриком по поводу смерти барона Роскабельски и возможных последствиях для нас.
– Теперь уже я чего-то не знаю?
На мгновение мне почему-то показалось, что наш короткий диалог хорошо смотрелся бы где-нибудь в Тель-Авиве. Неужели все в мире, даже русские антиквары и скандинавские боги, с возрастом тоже становятся в чём-то евреями?
Когда мы спустились во двор, Эд быстро поймал мою дочь, пытающуюся удрать на кухню, где под нежной опекой кухарки она может выдержать полугодовую осаду. А учитывая её вечные диеты и здоровую пищу, может, пожалуй, и дольше, но от родного дядюшки далеко не убежишь.
– Хельга, девочка моя, не спеши! Агата, рад видеть, да, всё помню… непременно женюсь… думаю, уже завтра, а сейчас мне совершенно необходимо посекретничать с молодой госпожой. Метью, брысь!
– А я чего? Я же ничего не сказал…
– Заранее брысь, не беси мифологию!
Мой паж, насупившись, отвалил в сторонку, а я кивнул бывшему крестоносцу. Он молча проследовал за мной в обеденный зал, уселся напротив и, к моему удивлению, даже отказался от вина.
– Полагаю, разговор слишком серьёзен, сир?
– Да. Что ж, не будем ходить вокруг да около. Начнём с главного. Почему я не знаю, что Роскабельски бежал?
– А вы не знаете?
– Знаю!
– Тогда почему спрашиваете? – осторожно уточнил он.
Я нервно почесал в затылке, успокоился и потребовал отчета. Седрик, не отпираясь, признал, что пленник исчез, возможно, ещё позавчера. Стражники точно не знают, поскольку от еды и воды он отказывался, а вчера в ночь в его подвале было обнаружено лишь чучело из соломы в баронском платье. Засовы у нас надежные, двери крепкие, каменная кладка на века.
– Сир, я не понимаю, как можно бежать в оконце, куда и кошка не проскользнет?
– Он может, – вздохнул я. – То есть мог.
– В смысле?
– Наш сосед барон Роскабельски мёртв.
– Убит? – уточнил Седрик.
– Убит, – согласился я.
– Вашей рукой?
– При моём непосредственном участии, – уклончиво ответил я. – Но решающую лепту внесла миледи Дана.
– Ваша чернокудрая гостья и прекрасная спутница?
– А вот это не имеет отношения к делу.
Старый крестоносец слегка наклонил голову, признавая последний вопрос чуточку бестактным.
– Так вот, я хочу, чтобы ты взял на себя все хлопоты, связанные с землями покойного. Уверен, что у барона есть какие-то родственники, способные предъявить права на наследство, каким бы ничтожным оно ни было. Как ты понимаешь, мы не претендуем на чужое, но ни за что не отдадим своё.
– Я правильно понял ваш намёк, сир?
– Никаких намёков. – Я строго помахал у него перед носом указательным пальцем. – Если представители семейства Роскабельски такие же гады и жмоты, как и сам барон, то в первую очередь они захотят наложить лапу на наши пограничные территории. Не помню, что у нас там точно – две мили по ручью или овраг у сосновой рощи?
– Какая кому разница?..
Ну, в определённом смысле старый вояка, конечно, прав: чётких границ в этих землях не бывает, они меняются практически каждый год в зависимости от войн, эпидемий, урожайных или неурожайных лет, активности самого Закордонья и набегов-налётов нечисти с той стороны.
Грани часто неспокойны, и в так называемые дни «открытых дверей» жуткие твари Севера перекраивают наш мир под себя. Как результат – брошенные поля, пустующие деревни, исчезновение с политических карт королевства целых областей, баронств и княжеств.
Моему предшественнику каким-то образом удавалось золотом и мечом удерживать все земли замка Кость, я старался поступать так же.
– И всё-таки на всякий случай, чтобы потом не было недомолвок – сначала надо всё тщательнейшим образом выяснить! Убедиться, что никто не уйдёт обиженным…
– Сир, я хоть раз не оправдал ваше доверие? – В голосе Седрика проявилось нетерпение и обида.
– В общем и целом нет, не припомню такого, – пришлось согласиться мне, поскольку против фактов не попрёшь.
Бывший участник Крестовых походов был единственным человеком, на кого можно было возложить эту деликатную проблему. Деликатную в том плане, что обычно лицо, интересующееся границами земли другого лица, скоропостижно исчезнувшего неизвестно где, как правило, и подозревается окружающими в организации этого самого исчезновения.
Мне же ни на минуту не улыбалось, чтобы моё имя хоть как-то соотносилось с баронским. Королевские суды у нас есть, как и суды церкви, не говорю уж про банальный самосуд трёх-четырёх соседских кланов, вполне способных объединиться ради «священной мести». Эти вообще творят, что хотят…
А в том, что слухи про прах несчастного Роскабельски, якобы виденный на грязных руках надменного Белхорста, всплывут в нашем тихом Закордонье, сомневаться не приходилось. Сомнений в этом не больше, чем в порядке времён года, то есть после осени весны не будет, хочешь не хочешь, а придёт зима. Значит, когда все всё узнают и заявятся ко мне с претензиями, нам лучше быть во всеоружии.
