Терри Пратчетт - Патриот
– Вот и хорошо, – сказал Ахмед 71-й час.
В своей прошлой жизни, до того как с него сняли лебедку, арбалет Детрита был осадным орудием. И натягивал его Детрит одной рукой. Как правило, это зрелище производило на окружающих неизгладимое впечатление.
Детрит с сомнением посмотрел на отдаленное световое пятно.
– Шанс – миллион к одному, – констатировал он. – Надо бы поближе.
– Просто вдарь им чуть пониже ватерлинии, чтобы они не смогли перерезать канат, – сказал Ваймс.
– Так точно. Есть.
– В чем дело, сержант?
– Мы ведь плывем в Клатч?
– Я бы сказал, в направлении Клатча. Да.
– Только… у них жарко, значит, скоро я стану совсем глупым?
– Надеюсь, нам удастся остановить их до того, как мы доплывем до Клатча, Детрит.
– Мне вовсе не хочется стать глупым. Я знаю, все говорят, мол, тролль Детрит, он тупее, чем, э-э, чем…
– …кирпич, – завершил Ваймс, не отрывая взгляда от светового пятна.
– Ага. Просто я слышал, что в пустыне по-настоящему, то есть совсем жарко…
Лицо Детрита приняло настолько скорбное выражение, что Ваймс, размягчившись, ободряюще хлопнул тролля по спине.
– Тогда давай остановим их немедленно, а? – предложил он, украдкой потряхивая ушибленной рукой.
Вражеский корабль приблизился настолько, что можно было разглядеть матросов, снующих туда-сюда по палубе. Почти натянутый парус вздымался озаренными ламповым светом тяжелыми волнами.
Детрит поднял арбалет.
На наконечнике стрелы засветился шарик сине-зеленого цвета. Тролль озадаченно уставился на непонятный объект.
Такое же зеленое пламя пробежало по мачтам и, достигнув палубы, рассыпалось десятками шариков. Потрескивая и рассыпая искры, шарики покатились в разные стороны.
– Это волшебство? – изумился Детрит.
Над шлемом его тоже взвилось зеленое пламя.
– Что это, Дженкинс? – спросил Ваймс.
– О нет, это не волшебство. А куда хуже, – бросил на ходу капитан. Он уже спешил на нос корабля. – Ребята, быстро спускаем паруса!
– Отставить! – гаркнул Ваймс. – Идем прежним курсом!
– Ты вообще знаешь, что это такое?
– Они даже не теплые, – сообщил Детрит, тыкая пальцем в огненный шарик на арбалете.
– Не прикасайся к нему! Ни в коем случае не прикасайся! Это же огни святого Когтея! И означают они, что вот-вот разыграется страшный шторм и все мы пойдем ко дну!
Ваймс посмотрел вверх. Облака неслись по не… Хотя нет, они изливались в перевернутую чашу неба, закручиваясь в гигантские колыхающиеся разводы, как будто в воду плеснули чернил. Время от времени облака вспыхивали изнутри синим. Корабль накренился.
– Надо немедленно спускать паруса! – прокричал Дженкинс. – Это единственный способ…
– Никто не двигается с места! – крикнул в ответ Ваймс. Теперь загадочные огни скользили уже по волнам, окрашивая их гребни зеленкой. – Детрит, арестуешь любого, кто посмеет хоть пальцем к чему-либо прикоснуться!
– Есть.
– Мы ведь очень спешим, – заключил Ваймс, перекрикивая шипение волн и отдаленные раскаты грома.
Не веря своим ушам, Дженкинс уставился на него. Корабль рванулся вперед.
– Ты с ума сошел! Да знаешь ли ты, что произойдет с кораблем, если… Ты ведь даже понятия не имеешь! Это не обычная погода! Чтобы выжить во время шторма, требуется чрезвычайная осторожность! С бурей наперегонки не бегают!
Нечто скользкое, приземлившись на голову Детрита, отскочило и стукнулось о палубу, где предприняло попытку уползти с глаз долой.
– Только этого не хватало! Дождь из рыбы! – простонал Дженкинс.
Облака образовали затянувшую все небо желтую дымку, почти беспрестанно озаряемую вспышками молний. Заметно потеплело. Это было самым странным. Ветер завывал, словно мешок с котами, по обе стороны от корабля волны вставали стеной, а воздух при этом будто нагрели в огромной печке.
– Ты разуй глаза, даже клатчцы спускают паруса! – прокричал сквозь креветочный ливень Дженкинс.
– Прекрасно. Значит, мы их догоним.
– Ты чокнутый! О-о-о!
Что-то тяжелое, отрикошетив от шляпы капитана, ударилось в борт, прокатилось по палубе и остановилось у ног Ваймса.
Медный шарик, похожий на набалдашник.
– О нет, только не это! – В отчаянии Дженкинс обхватил голову руками. – Это же кровати, будь они неладны!
Капитану клатчского судна почему-то не хотелось дискутировать с Ахмедом. Он просто созерцал раздуваемые жестоким ветром паруса и гнущиеся мачты и пытался просчитать свои шансы попасть на небеса.
– Кто знает, может, тот пес, что перерезал канат, оказал нам услугу! – прокричал он, перекрывая рев ветра.
Ахмед не ответил. Он то и дело оглядывался. Всякий раз, когда электрическая буря разражалась очередной вспышкой, он видел тот корабль. Корабль двигался вперед, охваченный зеленым пламенем.
Затем Ахмед перевел взгляд на мачты собственного корабля, все в струящихся потоках холодного огня.
– Видишь свет? Тот, что обрамляет пламя? – вдруг спросил он.
– Мой господин?
– Видишь или нет?
– Э-э… нет…
– Разумеется, не видишь! А где нет света, ты что-нибудь видишь?
Вконец растерянный, капитан посмотрел на Ахмеда, а потом послушно вгляделся туда, куда указывал Ахмед. И в самом деле, там, где не было света, было что-то другое. Ветер рвал и трепал шипящие, плюющиеся искрами зеленые языки пламени, которые обрамляла… может, просто чернота, а может, некая щель в пространстве.
– Октарин! – прокричал Ахмед, когда на палубу обрушилась очередная волна. – Это дело рук волшебников! Буря магическая! Вот почему погода испортилась так резко!
Врезавшись в очередную волну, корабль заскрипел по всем швам.
– Мы даже не плывем! – прорыдал Дженкинс. – Просто прыгаем с гребня на гребень!
– Отлично! Сокращаем путь! – крикнул в ответ Ваймс. – Теперь, когда кроватный дождь закончился, надо опять набрать скорость! И часто в этих местах выпадают кроватные дожди?
– А ты как думаешь?
– Я ведь не моряк!
– Нет, кроватными запчастями льет не каждый день! И ведерками для угля тоже! – добавил Дженкинс, когда что-то черное, хлопнувшись о борт, улетело в море. – У нас здесь, знаешь ли, в основном самые обычные вещи выпадают! Дождь! Снег! Мокрый снег! Рыба!
Очередной порыв шквалистого ветра ударил в подпрыгивающее на волнах судно, и в одно мгновение палуба покрылась серебристым мерцанием.
– Вот опять твоя рыба! – прокричал Ваймс. – Так тебе больше нравится?
– Нет! Меньше.
– Почему?!!
Дженкинс поднял одну жестянку.
– Это сардины!
С глухим стуком судно врезалось в очередную волну, угрюмо застонало и снова отправилось в полет.
Холодный зеленый огонь плясал повсюду. Каждый гвоздь источал собственный миниатюрный язычок пламени, вокруг каждого каната светился зеленый ореол.
И внезапно Ваймсу почудилось, что именно этот зеленый свет не дает кораблю развалиться. Впрочем, не только свет. Слишком уж целенаправленно он перемещался. И пламя потрескивало, но не обжигало. Как будто развлекалось, играло…
Корабль снова приземлился, или, скорее, приводнился. Ваймса окатило водой.
– Капитан Дженкинс!
– Что?
– Хватит там крутить штурвал! Мы больше летим по воздуху, чем плывем!
Отпущенный штурвал несколько мгновений бешено вращался, так что его спицы слились в туманное пятно, а затем, окутанный зеленым пламенем, он неподвижно замер.
А потом начался пирожковый ливень.
Стражникам в трюме приходилось не легче. Они пытались как-то усесться, но это плохо получалось. Не было такого места на полу, которое через каких-то десять секунд не превращалось бы в место на стене.
Кто-то тем не менее храпел.
– Кто может спать в таких условиях? – Редж Башмак недоумевающе покачал головой.
– Капитан Моркоу, – отозвалась Задранец.
Сноровисто орудуя топором, она готовила импровизированный ужин.
Моркоу забился в угол. Время от времени он бормотал что-то неразборчивое и переворачивался на другой бок.
– Что твой младенец. И как это у него получается? – продолжал Редж Башмак. – С минуты на минуту это корыто развалится ко всем чертям!
– Но тебе-то чего волноваться? – спросил Детрит. – Ты-то уже мертв.
– И что с того? Думаешь, мне хочется оказаться на дне морском по колено в китовом дерьме? Чтобы потом добираться до дому в темноте неизвестно сколько? А если на меня позарится акула, то и вовсе хлопот не оберешься.
– Я не поддамся страху. Как сказано в завете Мезерека, рыбак Нонпо провел целых четыре дня во чреве гигантской рыбы, – сообщил констебль Посети.
В наступившей за этим тишине раскат грома показался особенно оглушительным.
– Горшок, ты это о чуде, что ли? – наконец нарушил молчание Редж. – Или о вялости пищеварительного тракта?
– Ты бы лучше озаботился своей бессмертной душой, чем изрекать шутки такого пошиба, – сурово отозвался констебль Посети.
