Константин Костинов - Ксенотанское зерно
– Ну если хочешь, – глаза незнакомца прищурились, – я могу тебе что-нибудь подарить.
– Да-а? – Взгляд служанки стал оценивающим, тем самым взглядом, который мужчины считают призывным. – А как тебя зовут?
Она остановилась у маленькой двери, ведущей в особняк, и опустила корзину на землю.
– Руди, – улыбнулся незнакомец.
– Ну так как же ты относишься к генералу Нецу, Якоб? – Подмастерье, похоже, твердо решил вызнать политические взгляды парня и не отставал.
– Уважаемый, я же обещал подумать.
– Не-а, – улыбнулся тот из-под полей шляпы, которую не снял даже в трактире. – Ты обещал подумать, почему крестьяне не любят Гольденберга, а генерала – любят. Кстати, почему?
Якоб вздохнул:
– Это просто, уважаемый. Если коротко, генерала Неца любят за то, что он из простого народа и за то, что он навел порядок после Новой династии. И при этом не гнушается своего происхождения. А Гольденберг… Что он сделал, разбогатев? Купил титул, серебряные рудники в Рудных горах, корабли, конюшни, земли, деревни… Он гребет все, до чего может дотянуться, как горный гном…
– Неужели другой крестьянин на его месте поступил бы по-другому?
– Да дело не в этом. Гольденберг изо всех сил пытается доказать дворянам, в чей круг он вошел, что он не крестьянин. На его серебряных рудниках работники умирают в шахтах от непосильного труда. Крестьяне в его владениях работают на своих полях ночью, чтобы суметь собрать свой собственный урожай, потому что весь день уходит на барщину… – Якоб понял, что волнуется. – Генерал Нец не перестал считать крестьян людьми. Гольденберг – перестал.
– Нет! Нет, нет, нет!
– Фукс, прекрати.
– Нет!
– Я же не заставляю тебя с ним спать…
– Спать?! Да я даже приближаться к этому вонючему крестьянину не хочу!
Пауза. Тяжелый вздох.
– Фукс…
Пауза.
– Что?
– Просто найди его. Посмотри, не колдун ли он. Это он стоит за всеми происшествиями или же случайный человек…
– Да где я буду его искать?!
– Фукс…
– Ладно, ладно. Когда вы найдете еще одну магичку с возможностью поиска?
– Сама знаешь, возможности раздаем не мы.
Смешок.
– Как воевать, так все. А как тяжелая неинтересная работа – так Фукс.
Белые нити грибницы приблизились к телу Ирмы, почти коснулись кончиками кожи…
Почти коснулись.
В последний момент нити отпрянули, как будто коснулись открытого огня. Медленно потянулись, будто принюхиваясь…
Отпрянули.
Нити осторожно исследовали каждый участок кожи девушки, но нигде не дотронулись до нее.
Облако грибницы, окутавшее девушку, начало постепенно редеть, уменьшаться, исчезать. Нити одна за другой исчезали под кроватью. Не добившись своего.
На шее девушки висел шнурок с грубо просверленной медной монетой.
«Значит, не здесь. Продолжим поиски».
Рудольф-без-фамилии посмотрел на захлопнувшуюся дверь, в которой скрылась служанка. Осталось еще около десятка домов.
Бывший цу Токенблатт предпочитал свободный поиск. Кто-то лучше работает в команде, кто-то – в одиночку. Его командир цу Гроссабгрунд был достаточно умен, чтобы позволить каждому работать так, как тот посчитает нужным.
Хороший командир не указывает подчиненным путь. Только ставит задачу.
Рудольф-без-фамилии в поисках девушки Ирмы пошел от последнего места, где ее видели – от въездной башни. Там он замучил расспросами стражников, в особенности усатого сержанта, но они вспомнили, куда именно свернула карета. После этого Рудольф переоделся и начал методичные поиски. Опросив уличных торговцев, нищих, прохожих, он проследил путь кареты и установил, что она свернула на улицу Хризантем, где, по всей вероятности и оставила девушку. Осталось только узнать, какой из особняков принадлежит цу Юстусу или в каком находится девушка.
В этом доме ее не было.
Рудольф неторопливо зашагал к следующему.
До тайного особняка цу Юстуса оставалось еще три дома.
– Значит, крестьяне генерала Неца любят. А ты?
Нет, нужно сегодня же ночью, когда не в меру любопытный Подмастерье заснет, уезжать на другой постоялый двор. Или он замучает своими вопросами.
Якоб за всю жизнь не разговаривал о политике столько, сколько за последнюю неделю.
– Я, уважаемый, не люблю генерала Неца. Он не девушка, чтобы его любить. По моему мнению, правителя можно или ненавидеть, или относиться к нему безразлично. Народ, он как река. Если правитель мешает течению, народ начинает бурлить. Если не мешает – не замечает его.
– Тебя послушать, так правители и вовсе не нужны.
– А может, и не нужны.
– Ты же сын мельника, Якоб. Неужели не видишь ошибки?
– Скажи-ка, уважаемый, а ты-то почему любишь генерала Неца?
– Я? – Подмастерье заулыбался, как будто услышал то, что хотел услышать. – Я не люблю генерала.
По ночным улицам столицы, цокая каблуками по булыжникам мостовой, мимо запертых ворот особняков, мимо темных окон домов, мимо не обращавшей на нее внимания стражи, шагала девушка.
Размашистые шаги, размахивающие руки, невнятный шепот – то ли брань, то ли мысли вслух.
Худая, болезненно-тощая, большегрудая. Черный, облегающий кожаный костюм.
Огненно-рыжие волосы.
Она искала.
Глава 21
Якоб открыл глаза.
Ночь. Темно.
Он осторожно покосился на соседнюю кровать: там, накрывшись шляпой, безмятежно спал Подмастерье.
Отлично.
Якоб бесшумно поднялся, оделся и подошел к двери. Оглянулся – Подмастерье спал, – и, чуть приподняв дверь, чтобы не скрипнули петли, вышел в коридор.
Растолкал сонного хозяина, шепотом объяснил ему, что хочет съехать, заплатил и вышел во двор. За спиной тихо лязгнули засовы.
Якоб пошел к повозке, осторожно ступая. Хотя надобности в этом не было, не услышит же Подмастерье его шаги из комнаты.
Ну его, странного человека, вместе с его странностями. Якоб уже всерьез сомневался, человек ли его попутчик.
Парень подошел к своей повозке с волами. На ней, болтая босыми ногами, сидел Подмастерье.
– Куда едем? – бодро спросил он.
– Да я… – Якоб по-настоящему растерялся. Ведь даже если попутчик не спал и сразу же спрыгнул с кровати и побежал вслед за Якобом, то никак не успел бы оказаться здесь раньше.
– Нет, если нужно, готов помочь собраться.
– Да нет… Просто решил проверить, не украли ли повозку.
– А-а… Ну, пойдем спать дальше?
– Ага…
Якоб сорвался с места и побежал к дверям трактира. Заколотил в них, пока не открыли, наплел что-то невразумительное недоумевающему хозяину, оглянулся – Подмастерье помахал рукой от повозки, – и кинулся бегом в комнату.
Подбежал, открыл дверь…
Подмастерье поднял голову, сдвигая шляпу:
– Чего тебе не спится?
Долгое напряженное молчание.
– Что?
– Убит один из монахов, ваше величество.
– Я не глухой и не идиот. Как это могло произойти?
– Шарук…
– Я не спрашивал, кто убил монаха. Я спрашиваю, как это могло произойти!
– Ваше величество…
– Для чего? Для чего я бодался с епископами, открывая ваш монастырь? Рыскал, как волк, по всей стране, в поисках подходящих людей, тратил силы, деньги на их обучение? Для чего? Чтобы моих, моих монахов убивала первая попавшаяся девчонка, нахватавшаяся основ колдовства?!
– Ваше…
– Да, отец Тестудос! Да! Мое! И именно мое величество спрашивает вас, как это могло произойти?
– В свое оправдание могу сказать, ваше величество, что свидетелей битвы, кроме наших братьев, не осталось. Значит, репутация монастыря не пострадала.
– Репутация! Подождите… Репутация…
– Ваше…
– Подожди, Август. Репутация… Наших монахов считают чрезвычайно сильными охотниками за колдунами, ведьмами и нечистью. Так?
– Так.
– Значит, если кто-то узнает, что в схватке с колдуньей погиб шварцвайсский монах, то в первую очередь подумает, что колдунья была крайне сильна… Сколько у наших противников колдуний?
– В последнее время мы нашли трех, к сожалению, уже убитых. Среди наших противников особой паники по этому поводу нет, так что колдуний у них хватает. Можно предположить, что остался по крайней мере десяток, а то и больше.
– Откуда они их берут, выяснили?
– Нет.
– Плохо. Откуда они берутся – неизвестно, сколько их – неизвестно, каковы их возможности – неизвестно…
– Ну, то, что они подчиняются всем законам колдовства – установили.
Смешок.
– Не отвлекайте мое величество от рассуждений!
Смешок.
– Август!
– Молчу, молчу…
– И прекрати ухмыляться! Значит, действуем так…
– Не подействовало?
– Похоже, у нее есть при себе что-то медное.
– Не ожидал от девушки из благородной семьи веры в крестьянские сказки.
– Я думаю, нам опять подгадил тот крестьянин.
– Его ищут?
– Фукс.
– Фукс…
– Она старательная.
– Да, я знаю. Вот только своенравная, наглая и непослушная.
