Инесса Ципоркина - Дерьмовый меч
— Па-а-апе он пожалуется, — передразнивала паучиха. — Па-а-апе… Ябеда-карябеда, турецкий барабан. Прекрати, я сказала! Немедленно прекрати! Ты меня проткнешь!
— И проткну! — Принц шипел и плевался, словно бекон на сковороде. — Ты у меня получишь, развратница! Я тебе покажу, разлучница!
На этом месте я перестала вообще что-либо понимать, потому что воображение отказало: я не могла представить себе, каково оно — заниматься развратом с такой восьминогой фигурой, покрытой таким волосатым хитином. Оставалось лишь стоять и смотреть на злое танго принца с паучихой под аккомпанемент Чкала, которого громко тошнило в углу.
Наконец, Финлепсин загнал свою противницу за Можай, то есть в какой-то уж совершенно непроглядный боковой тоннель, куда она, недовольно бурча, втянулась всеми своими членистоногостями. Принц раздраженно тряхнул косой, сделал вслед своей противнице неприличный жест и уже другим жестом показал нам, что можно идти дальше.
— Это кто был-то? — обрела голос я.
— Ну-у-у… — принц пожевал нижнюю губу и окончательно скуксился. — Можно я не буду тебе врать, моя королева? Мы когда-то договорились с этим… существом, что я храню ее тайну, а она охраняет отца… Я тогда еще не знал, что это отца от нее охранять надо, заразы такой.
— А других Шелоб у вас… у нас тут не водится? — это был самый насущный вопрос из той тысячи, что мне хотелось задать.
— Кто такие шелоб? Вид пауков? — хмуро поинтересовался Финлепсин.
— Ну да. Особо крупный, — кивнула я, не желая вдаваться в подробности. По крайней мере не сейчас и не здесь.
— Она одна на весь свет, эта проклятая, — уверенно заявил принц.
Что ж, это обнадеживает. Не хотела бы я оказаться по колено в гигантских пауках и одновременно обнаружить, что моя команда состоит из сплошных арахнофобов вроде Чкала.
— Кого-то мне эта паучина напомнила… — задумчиво хмыкнул Гаттер. — Вот смотрел я ей в личико, смотрел и думал: где-то я тебя видел, тетя?
Конечно, в такой темноте фиг что увидишь, но я была совершенно согласна с юным Поппи: и я когда-то встречалась с восьминогой «тетей». Причем совсем недавно. Но где?
— Иди-о-ты… — проскрежетал Дерьмовый меч таким голосом, точно заржавел и рассыпался столетие тому назад. — Это же Мордевольта. Что вы думаете, она будет сидеть на гузне ровно, пока вы вокруг Галоперидола хороводы водите? Какового Галоперидола она, между прочим, надеется на себе женить?
— Мордевольта-а-а-а! — хором сказали мы с Гаттером и закатили глаза.
Так вот почему она здесь! Так вот для чего мы здесь! Полотенций дал нам ту самую бутылочку с тем самым составчиком именно из-за матримониальных намерений Мордевольты. Кажется, это отворотное зелье. Значит, Мордевольта должна его выпить и отстать, наконец, от Финлепсинова папаши! Теперь-то мы точно знаем, что нам делать!
Потуга двадцать шестая
И опять все я — принимай решение и ищи исполнителя. Совсем мои соратнички обнаглели, хочу сказать.
Я взяла у Гаттера эту склянку, открыла ее и понюхала снадобье.
— Фууу, — сказала я, скривившись как последняя квазиморда. — Да такое никто и под наркозом пить не станет. Оно, часом, не протухло? А то мало ли, просроченное, как Полотенций, он тоже не мальчик, возьмет да и не подействует. И кстати, где эта зараза-Мордевольта, которой надо влить в пасть эту помесь касторки и уксуса?
В боковом коридоре раздался дробный цокот ста сорока пар женских одиннадцатисантиметровых каблуков.
— Слиняла, — обреченно произнес Финлепсин.
— Веди тогда, Сусанин-герой, к папаше, что ли. А то мы до ужина тут проваландаемся, а у меня коронация на носу.
— А вот в Вилларибе сейчас ужин… — влез Лассаль, ууу, прожорливая скотина.
— Макароны дают. С рыбой-фиш и анчоусами в томате, — прогудела Менька.
Чкал высунулся из-за угла и посмотрел на нее голодными глазами. Менька кокетливо повела зелеными плечами и сдвинула набок ожерелье из черепов. Ну конечно, путь к сердцу Чкала лежит через холодильник. Все бы им пожрать.
— А в Виллабаджо все еще празднуют… — продолжал ныть Лассаль.
— Что именно? — Я была аллегорически раздосадована.
— Воцарение твое, — буркнул он и, демонстративно отвернувшись, стал вылизываться. Ссссс-кот. Говорящий.
Определенно настал момент для патетической речи. Да и обстановочка самая та: темно, тихо, сыро, под шпильками кто-то все время всхрустывает и взвизгивает (кто бы это мог быть?). Я вытянула руку с зажатым в ней мечом куда-то вперед и вверх, подражая древнему герою Коттону, и проникновенным голосом начала:
— Мои боевые друзья. — Все подняли головы и прислушались. — Мы прошли много дорог и преодолели множество препятствий. Я уж не говорю про врагов, головы которых летели пачками, направо-налево и по диагонали. Мы стоим сейчас на пороге решения последней задачи этого безумного квеста. Все, что нам нужно сделать — это победить злую ведьму Мордевольту и не менее злобного Чорного Пластилина… эээ… Властилина Галоперидола. И вот тогда темницы рухнут и свобода нас примет радостно у входа. Как только я сяду на законный трон моих предков, в Ипритском королевстве сразу же наступит Золотой век. Эльф и гоблин встанут в одном торговом ряду — и не обсчитают друг друга, драконы перейдут на вегетарианское питание, мерчендайзеры откажутся от процентов по кредиту и платы за ведение счета…
— Шо я такое слышу от твоего величества! — Менька отшвырнула с дороги невесть как оказавшегося на ее пути Гаттера и уставилась на меня своими красными глазами и белыми клыками. — Шо-то я не поняла — за шо крррровь проливали?
— Ну… это образное выражение, — вывернулась я, поставив себе зарубку на будущее — не отдавать Меньке подряды на ямочный ремонт дорог. Ирригации фонтанов с нее вполне хватит. И таможни. — Вперед, дорогие соратники! Перекуем Галоперидолу орало на хлеборезку!
Моя команда дружно заорала «УРА!» и подбросила мое величество в воздух. Хорошо, я об свод этого подвального тоннеля не ударилась, кому нужна стукнутая королева. Даже Финлепсин как-то оживился, перестал кукситься и заразился всеобщим энтузиазмом.
— Натянем Галоперидолу глаз на афедрон! — выкаблучивался похмельный меч, который всегда отличался богатым словарным запасом.
В самый кульминационный момент нашего митинга открылась потайная калитка, и чья-то подозрительно знакомая морда спросила:
— Че разорались?
Морду я не узнала. А вот фиолетовые волосы, торчащие из штанов — запросто. Ну, здравствуй, Цефалоанал.
— Предатель! — взвизгнул Лассаль и с утробным рычанием впился чуваку пониже спины (выше прыгнуть не смог, я всегда говорила, что жрать надо меньше).
— Я не виноват! — верещал подлый хмырь, отдирая от себя взбесившуюся мохнатую молнию. — Меня заставили! Меня принудили! Меня шантажировали! Но я клянусь, моя королева, больно же, блин, я встану на путь исправления!!!
— Прекращай орать. — Как настоящая королева, я должна была прекратить безобразия перед моими королевскими прекрасными очами. — Веди нас к Галоперидолу. Разговор есть.
И я, широко ухмыляясь, приставила к его горлу Дерьмовый меч, наточенный до бритвенной остроты:
— Давай-давай, шевели ложноножками.
— А что тут идти? — засеменил предатель. — Вот она, калиточка-то, прямо в Тронный зал.
Дверь я распахнула пинком ноги, королева я тут или кто? Моя команда ввалилась следом и тут же начала обмениваться впечатлениями о галоперидолом вкусе.
— Простору маловато, развернуться негде, — заявил Чкал, топорща перья.
— Ни кормушки, ни лотка, совершенно о коте не заботятся, — это Лассаль, ясное дело.
— И стражников ни одного, а у меня как раз похмелье… — лязгнул меч.
— И стырить-то нечего, ни лепнины, ни золота, хоть бы каких завалящих три ковра импортных… — разочарованно протянул Гаттер.
Финлепсин заныкался за колонну и сделал вид, что он вообще не с нашей группой.
— Чистенько, конечно, но бедненько, — постановила Менька. — Прямо даже неудобно, твое величество, как будто не трон предков возвращаем, а сиротский приют грабим.
— Ша! — рявкнула я. — Всем заткнуться и слушать сюда. Если есть Тронный зал, то в нем однозначно есть трон. Не лезьте на него — он мой! В смысле, трон мой, а с Галоперидолом делайте че хотите.
— Неужели ты убьешь меня, о прекрасная Мурмундия? — раздался вдруг голос.
Приглядевшись, я обнаружила трон, а на нем — ну кто бы мог подумать — Галоперидола. Так вот ты какой, северный олень, в смысле, злобный потрох. А че глаза свои бесстыжие под черным капюшоном прячешь, или боишься чего? Ага, вижу, боишься, вон и ручки бледные задрожали, и медальон на груди запрыгал попугайчиком.
Свистя Дерьмовым мечом над головой, я прыгнула к узурпатору как японский нинзя.
