Инесса Ципоркина - Дерьмовый меч
— Я — пас, — заявил этот наглец, жуя свою вонючую сигару. — Когда совсем будет туго — сами позовете. Но ты учти, детка, мои услуги стоят дорого. — И он обжег меня жгучим взглядом своих знойных глаз.
Я пожала плечами:
— Ну и холера с тобой. На чем я остановилась? Ах, да. Где Лассаль? Что значит — на подушке дрыхнет? Разбудить и представить! Он у нас будет ночная разведка боем… или воем, тут я не сильна, но хоть какая-то польза от этого мехового бурдюка уже должна быть, а не то уволю.
— Ибена-мать, кого я тута слышу! Наше величество играют в Наполеона и его команду. Офигеть, дайте два, — раздалось такое знакомое до слез и очень наглое скрежетание. Ну конечно, без Дерьмового меча мы тут все пропадем.
— Что-то умное сказать хочешь, или так — поздороваться хавальник открыл? — хмуро поинтересовалась я. Нет, ну есть справедливость на свете? Я ночей не сплю, спасая эту ржавую пьяную железяку, а он, не проспавшись толком, хамит и претензии высказывает.
— А ты на кого ваще идти-то собралась?
— Ты мне не тычь! — оскорбилась я. — Мы с тобой на брудершафт не пили.
— А мне пить с тобой без надобности, чтоб понять, что конкретно ты из себя представляешь. — Меч наглел чем дальше, тем больше. — Кто у нас тут Главный Враг? Или определиться недосуг было — все порхаешь как мотылек?
Я поскребла в затылке острыми ногтями (не забыть сделать маникюр!):
— Ну-у… У моего величества врагов, как у кота Матроскина гуталина. Галоперидол столицу осаждает, Морду… Мордевольта козни строит, а я отдувайся…
— Ну? — по острому ехидству меч мог переплюнуть лезвия Жиллет. — Кого первым бить будешь?
— Папу не тронь! — Финлепсин бросился на меня, словно на амбразуру, Чкал еле успел перехватить его по дороге.
— Он хороший! — орал Финлепсин, пока мы его заворачивали в пожертвованную рейнджером единственную простыню. — Он все поймет!
Пришлось заткнуть ему рот удачно найденной репкой. Как раз по размеру подошло.
Я села на сверток из простыни и Финлепсина и глубоко задумалась. Мозг вскипел от непривычного усилия. А кто такой этот Галоперидол и что ему вообще надо? Может, ему предложить пост канцлера при моей особе и он успокоится? Или подкупить его и двинуть объединенными силами на Мордевольту? Но чем его подкупить?
Пока я думала, соратники увлеченно копались в мешке с эльфийскими артефактами. Удивительно — каждый раз находят там что-то новое, как дети, прямо. Никаких государственных забот, даже завидно. Ах, если бы к каждому артефакту, который мне подарили дивные эльфы, прилагалась инструкция, я бы уже была не то что королевой, а Владычицей Морскою. Но инструкции эльфы не дали, приходилось до всего доходить своим умом. Вот, например, кубик-рубик. Говорили, что он может искривлять пространство и мысли — но Менька вертела его и так, и сяк, а ровным счетом ничего не происходило.
Вдруг Гаттер издал приглушенный вскрик:
— Нашел!
И торжествующе показал мне склянку темного стекла из-под выпитого пива.
— Нам же это Полотенций дал, для Галоперидола, и сказал, что пригодится!
Я наморщила свое венценосное чело.
— И правда. Вспомнить бы еще, что это такое… и кто это должен выпить…
— Так пойдем к Галоперидолу и спросим! — жизнерадостно предложил Чкал, после погони за Кабачком излечившийся от своей меланхолии и на всех посматривающий орлом (искоса и свысока). — Делов-то. Тем более что до твоей бывшей столицы — два лаптя по карте, а прямым летом и того меньше.
Щас. Все брошу и пойду дракона запрягать.
Потуга двадцать пятая
В моей душе зарождается смутное подозрение, что моя команда меня дурит, ой дурит. Я же вроде командовала собрать войска, построиться, пройти парадом и отправляться под руководством этих поганцев в эпицентр опасных событий, где бы он ни находился, эпицентр этот. И не собиралась отправляться туда самолично! Я хотела готовиться к коронации: маникюр-педикюр, грязевые ванны, шоколадное обертывание, огуречная маска… Но вместо этого с облупившимися ногтями опять лечу туда, где только меня и не хватало — на штаб-квариру Галоперидола. И главное, понятия не имею, как так вышло!
Я же вроде всех построила, раздала индивидуальные задания, добрым словом вдохновила и крепким словом послала. А они со мной так обращаются, точно я им Суворов — вместе с кем ни попадя на сырой земле спать, из походного котелка хлебать и с горных вершин на попе съезжать. Никакого пиетета, никакой дистанции между собой и власть предержащими. Пока я раздаю БЦУ (Безусловно Ценные Указания), мои жулики и невротики, то есть мои орлы и соколы еще кое-как держат носы, то есть клювы до… то есть по ветру, демонстрируют верноподданность, а едва БЦУ окончены — всё, буквально всё делают наоборот. То ли приказы у меня неубедительные, то ли подданные некондиционные… Но как бы то ни было, опять мы летим туда, где ни маникюр, ни педикюр мне, сироте, не светят!
Пока сирота горестно размышляла над своей печальной долей, ее сиротское войско опустилось среди каких-то снегов и валунов, которые всеведущий Финлепсин назвал Хнычущими Горами. Их, дескать, назвали по имени могучего короля Хныча Альпиниста, каковой Альпинист Хныч провел здесь большую часть жизни, ища прямую дорогу в соседние царства, чтоб все их разом завоевать. Но мне краеведение было до лампочки, я красиво стояла на камне, опираясь на похмельный меч и приложив ладонь козырьком ко лбу. В низине, в самом стратегически опасном и болотисто-сыром месте, стоял бывший мой замок. Теперь это был замок Галоперидола, моего злейшего врага. В прошлый раз мне было некогда его разглядывать, так хоть теперь полюбуюсь.
Призвав на помощь свой могучий интеллект, я вспомнила, что замки традиционно ставили на скале. Видимо, чтобы сброшенные со стены неверные жены красиво летели в глубокую пропасть и крики их уносило бы ветром. А тут что? Только заведет неверная жена свое «А-а-а-а!», падая с башни, как тут же ей и «хлюп». Никакой романтики.
Не к добру, определенно не к добру припомнила я про неверных жен. Что-то такое брезжило на периферии моей памяти… Может, Полотенций говорил, что родовое имя Галоперидола — Синяя Борода? У сынули, что ль, спросить? Нет, вроде как-то неудобно подходить и интересоваться: скажи, Финлепсинчик, мама у тебя шлюха была, поэтому папаша ее убил? Еще возмущаться начнет. Опять вяжи его, кляп из подручных материалов сооружай… Хлопотно.
А еще очень хлопотно пешком в долину спускаться! Они совсем обалдели, соратнички, приземляться за окружной, когда нам надо в центр? У таксистов, что ли, научились?
— Твое величество, не бузи! — предупредил Лассаль, увидев проблеск гнева в моих широко распахнутых глазах. — На стенах замка установлены противодраконячьи зенитки «Сполох», наше эксклюзивное оружие. А у зениток дежурят Галоперидоловы зенитчики. Щас ка-ак даст — от летающей мишени любого калибра только сполох и остается. Так что мы в замок не полетим, а пойдем. Своим ходом, подземным, секрет которого только шпионам Галоперидола и известен. Нам Финлепсин дорогу покажет, хороший мальчик. Очень хочет, чтоб ты с его папой поговорила не с позиции силы, а с позиции перезагрузки этих, как их… международных отношений.
— Сперва я в его новый замок дракона и батальон опоссумов летучих загружу, а там поговорим, — ласково пообещала я, взмахивая мечом. Меч икнул, застонал и как-то жалобно скривился. Но я была непреклонна. Пить меньше надо. Кровоголик.
Под горой было сыро, грязно, холодно, липко, склизко, темно, уныло, гулко и мрачно. До чего надо было довести меня, Мурмундию Ипритскую, чтобы я согласилась путешествовать в таких условиях! Ну, Галоперидол, ты у меня поплатишься! Поплатишься и наплачешься!
Гнев кипел в моей крови и лопался на дне зрачков огненными пузырями. Мне казалось, что глаза у меня светятся в темноте и бросают отсветы на бесконечные стены. И в этих отсветах мы увидели, как Финлепсин, кравшийся впереди всех (почему-то по подземным ходам никто нормально не ходит — все всегда крадутся), кинулся вперед. А Чкал, наоборот, кинулся назад, да так быстро, как будто за ним гнались… гигантские пауки. Собственно, они за ним и гнались. В количестве один штука. Эта огромная штука стояла посреди прохода и отмахивалась от Финлепсина, путавшегося у нее под ногами и норовившего поцарапать хитин. Передняя половина тела у паука была человеческой. Человеческой и женской.
— Опять ты возле папы околачиваешься! — кричал Финлепсин нечто несуразное. — Опять караулишь! Я отцу скажу! А ну брысь! А ну пошла отсюда! Я папе пожалуюсь!
— Па-а-апе он пожалуется, — передразнивала паучиха. — Па-а-апе… Ябеда-карябеда, турецкий барабан. Прекрати, я сказала! Немедленно прекрати! Ты меня проткнешь!
— И проткну! — Принц шипел и плевался, словно бекон на сковороде. — Ты у меня получишь, развратница! Я тебе покажу, разлучница!
