Кристофер Сташеф - Чародейский рок. Чародей и сын
— Что хорошенького? — поинтересовался Джеффри.
— Все, — ответил эльф. — Девица спит и выздоравливает, а вампир будет спать веки вечные — если только на него не набредет какой-нибудь остолоп, понятия не имеющий о том, что такое вампиры и что они способны вытворить.
— Значит, вы похоронили его на скрещении дорог?
— Нет, потому что там на него могут наткнуться люди. Как знать — вдруг кому-то вздумается построить там дом? Мы спрятали его в глубокой и темной пещере.
Магнус нахмурился.
— Всегда находятся люди, которых так и тянет забраться в подобные места.
— Так и есть, — подтвердил эльф, — поэтому мы пронесли вампира путями тайными и слишком узкими для того, чтобы по ним мог пробраться смертный человек. На самом деле никто не доберется туда, кроме эльфов и летучих мышей.
— Вот и хорошо, — ответил Магнус, правда, без улыбки. — И все-таки бывают люди, добрый эльф, у которых азарта больше, чем здравого разумения.
— Такие люди найдутся всегда, — не стал спорить эльф. — От них не убережешься, о юный чародей, как ни старайся.
Магнус поднял голову и уставился в пространство. До сих пор его еще никто не именовал «юным чародеем», и это заставило его задуматься.
— А с Нэн все будет хорошо? Она поправится? — взволнованно спросила Корделия.
— Обязательно поправится, — заверил девочку эльф. — Но только теперь она уже никогда не будет так полна радостью жизни, как прежде.
— Жалко! — вырвалось у Грегори. — Но ведь… рано или поздно так бывает со всеми, верно?
— Не всегда, — ответил эльф.
— Нет, — покачала головой Корделия, — совсем не обязательно.
Тут Магнус наконец стряхнул с себя задумчивость и обеспокоенно взглянул на сестру.
— Пора. Пошли! — поспешно проговорил он, и все четверо дружно зашагали по лесной тропинке.
11
Прошло какое-то время. Магнус, ехавший верхом на Вексе, вдруг обернулся и, нахмурившись, спросил у Джеффри:
— Что ты сказал?
Джеффри устремил на него взгляд, полный отчаяния, и заговорил снова, но Магнус едва-едва различал слова.
— Да говори же! — чуть ли не криком потребовал он.
— Послушай, ты, псих, — завопил во всю глотку Джеффри, — ты что, не слышишь, когда тебе говорят ясно и четко, а?
— Вот теперь слышу. И не вздумай называть меня психом! И как мне тебя расслышать, если ты еле слышно бормочешь?
— Я? Бормочу? — взревел Джеффри. — Я говорил, как всегда говорю!
— То есть рявкаешь, — выкрикнула Корделия. — Это правда, Магнус, он всегда говорит слишком громко. Но почему сегодня ты его не слышишь?
— А ты зачем орешь? — осведомился Магнус.
Корделия в изумлении остановилась и обвела братьев недоуменным взглядом.
— И точно, я слишком громко кричала…
— Просто вопила как резаная, — громко заверил ее Джеффри. — А зачем?
— Я не знаю…
— Потому что если бы она не кричала, мы бы не поняли ее слов, — рассудительно заметил Грегори — несколько громче, чем обычно. — Но почему нужно кричать? Может быть, воздух проглатывает наши слова?
Дети озадаченно переглянулись.
И тут все одновременно поняли: что-то изменилось. Первым подал голос Джеффри.
— Что-то стало не так, — сказал он.
— Точно, — кивнула Корделия и сдвинула брови. — Но что?
Магнус обвел подозрительным взглядом деревья вокруг тропинки.
— Музыка прекратилась, — сказал Джеффри.
Все остальные обернулись к нему, вытаращили глаза.
— Ну точно! — воскликнула Корделия.
А в следующее мгновение все музыкальные камни разом издали трезвон и заиграли снова.
Грегори скривился и зажал уши ладонями.
— Вот почему мы так орали! Музыка стала слишком громкой, она заглушала наши голоса!
— Вроде бы так, — с улыбкой ответила Корделия, склонила голову набок и стала кивать в такт. — А музычка ничего…
— Если тебе нравится, сестрица…
— Нет! Нравится, не нравится — придется слушать! — гаркнул Магнус. — Она гремит повсюду, места не найти, где ее нет! Вот только из-за чего вдруг музыка стала настолько громче?
— Может быть, из-за того, что тут намного больше камней, — предположил Джеффри.
— Может быть, — неуверенно пожал плечами Магнус.
— А я почему не почувствовала, что музыка звучит громче, покуда она не утихла совсем? — осведомилась Корделия.
— Ага, и почему она вдруг утихла? — подхватил Джеффри.
— Наверное, все камни сразу издали один и тот же звук, — объяснил Грегори, — и на какое-то время мелодия оборвалась.
— То есть камни несколько мгновений испускали безмолвие, — медленно кивнув, проговорил Магнус. — Мы продвинулись к западу, число музыкальных камней увеличилось, и все они звучат громче.
— Но громкость увеличивалась так медленно, что мы этого не заметили! — подхватил Джеффри.
Однако Грегори все еще сомневался.
— Пожалуй, и вправду что-то такое случилось, но все-таки мне кажется, что дело не только в этом.
— Грегори прав, — объявил Векс. — Отношение количества камней к числу децибелов само по себе недостаточно для того, чтобы оно могло отвечать за такое высокое нарастание громкости издаваемых звуков.
— А что же еще в этом виновато? — потребовала ответа Корделия.
— Да музыка сама по себе стала более громкой, сестрица, — проговорил Грегори и развел руками. — Только так и может быть.
Все обескураженно переглянулись.
— И точно, — кивнул Магнус. — А как же еще?
— А если подумать, — добавил Джеффри, нетерпеливо притопывая ногой, — так в музыке и еще кое-что изменилось. Вот только что?
— Ты топаешь ногой в такт, братец, — заметил Грегори.
Джеффри изумленно уставился на собственный сапог.
— Я? Топаю? За кого ты меня принимаешь, козявка?
— За моего братца, — ответил Грегори, — который всегда заслушивался боем военных барабанов.
— И верно… — Джеффри наконец по-настоящему прислушался к музыке. — Это ты точно, Грегори, подметил. Есть барабаны. Только какие-то… не такие.
— Их стало больше, чем раньше, — согласилась Корделия.
— Да. И еще — добавились какие-то скрипучие нотки к прежней мелодии.
— Если это можно назвать мелодией, — автоматически вставил Векс.
— Конечно же, можно! — встрепенулась Корделия. — Ноты звучат то выше, то ниже, правильно?
— Да, но нот используется то шесть, а то — всего четыре. Хотя с технической стороны это все же мелодия.
— Да и какая разница, когда в барабанах и в низких нотах столько жизни, столько энергии?
Глаза у Корделии зажглись, и ее ноги задвигались в танце.
— Что это за танец? — брезгливо поинтересовался Джеффри.
— Скажу, когда придумаю его до конца.
— Ритмический рисунок стал более сложным, — отметил Векс. — Появилось синкопирование.
— Чего-чего? — не понял Джеффри. — Какое копирование?
— Никакое, балда! — Магнус был готов отвесить брату дружеский подзатыльник. — Векс говорит об усиленных слабых долях, понятно?
Джеффри ловко увернулся от затрещины, подпрыгнул и стащил Магнуса с коня.
— Ну, ты-то у нас самый усиленный, конечно! И зачем все это, когда ритм нужен только для маршировки?
— Для танца он тоже нужен! — Корделия легко переставляла ноги. Ее танец стал более уверенным.
Магнус вопросительно глянул на сестру.
— Ты опять танцуешь? Ведь совсем недавно танец сослужил тебе плохую службу. Не боишься?
— Нет, потому что теперь со мной ничего плохого не случится.
— Уверена?
Векс решил не упускать удобного случая и пустился в разъяснения:
— Термин «синкопирование», Джеффри, употребляется для определения неожиданных акцентов в ритмическом рисунке. Такие акценты обычно приходятся на сильные доли, а при синкопировании они падают на слабые доли или вообще появляются между долями.
— Как это — между долями? — непонимающе спросил Магнус.
— Между звучанием нот существуют интервалы, — объяснил Векс. — Паузы. И когда нота звучит в то время, когда по идее слышаться не должна, мы говорим, что она синкопирована.
— Так вот почему стало так весело! — обрадовалась Корделия. — Все дело в сплошных сюрпризах!
Теперь она танцевала с еще большей страстью.
— Это джига или рил? — глядя на двигающиеся по земле ступни сестры, спросил Джеффри.
— Ни то ни другое, братец.
— Не могу смотреть. Голова кружится. — Магнус решительно отвернулся. — Пойдемте, ребята! Пора двигаться дальше!
— Но почему музыка вдруг так быстро переменилась? — недоумевал Грегори. — Разве та, прежняя, была нехороша?
— Резонный вопрос, — согласился Векс. — Но пока у нас не хватает данных, чтобы дать на него ответ, так что давай пока оставим его открытым, Грегори.
