Я - его оруженосец. И, да, я девушка! Принц не в курсе! (СИ) - Луна Кармен

Через час я стояла у конюшни с дорожной сумкой и выражением приговорённого к пожизненному заключению. Принц уже ждал — в дорожной одежде, при оружии, верхом на своём чёрном жеребце Соласе. Выглядел он как воплощение каждой девичьей мечты и каждого мужского кошмара одновременно.

— Запаздываешь, — констатировал он холодно.

— Простите, ваше высочество, — пробормотала я, взбираясь на свою лошадь. Кобылку звали Мила, и она была единственным живым существом в этом замке, которое относилось ко мне без подозрений.

— В дороге будем двигаться быстро, — продолжал принц, разворачивая Соласа. — Останавливаться — только на ночлег. И никаких жалоб на усталость.

«Конечно, — подумала я мрачно, — потому что жаловаться на усталость — это первое, что приходит в голову человеку, который пытается сохранить маскировку в присутствии подозрительного принца».

Первые несколько часов мы ехали молча. Принц впереди, я сзади, между нами — расстояние и напряжение, которое можно было резать ножом. Он время от времени оглядывался, бросал на меня быстрый взгляд, и я чувствовала, как он анализирует каждое моё движение.

Пейзаж за окном… то есть, вокруг нас, менялся с утомительной предсказуемостью. Поля, леса, холмы, снова поля. Всё очень живописно, очень средневеково, и совершенно не подходящее для того, чтобы расслабиться в седле и забыть о том, что ты обманываешь одного из самых влиятельных людей королевства.

К полудню начался дождь. Не лёгкий весенний дождичек, а настоящий ливень, как будто небеса решили проверить, насколько водонепроницаемы мои нервы. Капли били по лицу, как мелкие пощёчины природы, одежда намокла и прилипла к телу, а волосы под шапкой превратились в мокрую массу, которая тикала за воротник.

— Ваше высочество, — рискнула я, когда стало ясно, что дождь собирается затянуться до второго пришествия, — может, найдём укрытие?

Принц остановил коня и оглянулся. На лице у него было выражение человека, который только что понял, что его планы по быстрому перемещению накрылись медным тазом.

— Там, — сказал он, указывая на еле видимые в дожде очертания строения. — Старая хижина лесника. Переждём там.

Хижина оказалась заброшенной, но крепкой. Внутри пахло сыростью, старым деревом и мышами, но зато было сухо. Мы привязали лошадей под навесом и вошли внутрь, оставляя за собой лужи дождевой воды.

И тут началось самое интересное.

Потому что принц, промокший до нитки, снял плащ. Потом камзол. Потом рубашку.

Я застыла у двери, как соляной столп, и пыталась не смотреть. Не смотреть на его широкие плечи, на мышцы спины, которые перекатывались под кожей, когда он отжимал воду из одежды. Не смотреть на шрамы — тонкие белые линии, которые рассказывали историю тренировок и настоящих боёв.

«Не смотри, — твердила я себе, — ты мальчик. Мальчики не пялятся на голых мужчин. Во всяком случае, не так откровенно».

Но не смотреть было невозможно. Он был… красивый. Не той приторной красотой, которую рисуют на картинах, а мужской, опасной. Красивый, как хорошо отточенный клинок.

— Мишель, — сказал он, не оборачиваясь, — ты стоишь в мокрой одежде и капаешь на пол. Снимай.

У меня пересохло в горле.

— Что… простите?

— Одежду. Снимай. А то простудишься, и мне придётся тащить тебя через полкоролевства на руках.

Паника. Абсолютная, всепоглощающая паника. Снять одежду? При нём? Когда под рубашкой бинты, которые скрывают то, что у мальчика быть не должно?

— Я… я не промок, — соврала я дрожащим голосом.

Он обернулся и посмотрел на меня с выражением человека, который слышит особенно глупую ложь.

— Не промок? — переспросил он, поднимая бровь. — Мишель, с тебя течёт, как с крыши во время ливня.

Действительно, под моими ногами уже образовалась приличная лужа. Но я не могла. Просто не могла раздеться при нём.

— Я… стесняюсь, — выпалила я первое, что пришло в голову.

Принц замер. Потом рассмеялся. Коротко, резко, без особого веселья.

— Стесняешься? Ты? Мой оруженосец стесняется раздеться перед мужчиной?

В его голосе была насмешка, но ещё — что-то другое. Что-то, от чего у меня заколотилось сердце.

— Я не привык… — начала я.

— К чему не привык? — Он подошёл ближе. Слишком близко. В одних бриджах, босой, с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу. — К тому, что тебя видят без рубашки? Или к тому, что на тебя смотрят?

От его близости у меня закружилась голова. Он пах дождём, кожей и чем-то ещё — чем-то мужским и опасным, что заставляло забыть обо всём на свете.

— Ваше высочество…

— Знаешь, Мишель, — сказал он тихо, — ты ведёшь себя очень странно. Для мальчика.

Сердце подпрыгнуло к горлу и застряло там, мешая дышать.

— Я не понимаю…

— Не понимаешь? — Он протянул руку и коснулся моей щеки. Пальцы были холодными от дождя, но прикосновение обжигало. — Ты краснеешь, когда я на тебя смотрю. Опускаешь глаза, когда я говорю. И сейчас дрожишь не от холода.

Я действительно дрожала. Всем телом. От его близости, от его прикосновения, от того, как он смотрел на меня — внимательно, изучающе, с каким-то голодным интересом.

— А ещё, — продолжал он, не убирая руку, — у тебя слишком нежная кожа. Слишком тонкие запястья. И ты ходишь не так, как ходят мужчины.

Всё. Конец. Он разоблачил меня. Сейчас он поймёт, кто я, и тогда…

— Скажи мне, Мишель, — шепнул он, наклонившись так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах, — кто ты на самом деле?

Я смотрела в его глаза и понимала, что тону. Тону в этой синеве, в этом взгляде, который обещал и угрожал одновременно. Ещё секунда — и я скажу правду. Всю правду. О том, кто я, откуда, что чувствую…

И тут снаружи раздался грохот.

Принц отшатнулся, мгновенно превращаясь из мужчины обратно в воина. Схватил меч, подбежал к окну.

— Проклятье, — выругался он. — Бандиты. Человек пять, может шесть.

Я подошла к окну и выглянула. Действительно, к хижине приближались всадники в потрёпанной одежде, с оружием наготове. Выглядели они не как люди, которые пришли поздороваться и поинтересоваться здоровьем.

— Что будем делать? — спросила я.

— Дерёмся, — коротко ответил принц, натягивая рубашку. — У тебя есть меч?

— Есть, но я…

— Но что?

— Я не умею им пользоваться, — честно призналась я. — То есть, совсем не умею.

Он посмотрел на меня с выражением человека, который понял, что его оруженосец — полное разочарование.

— Прекрасно. Значит, мне придётся защищать нас обоих.

Дверь с грохотом распахнулась, и внутрь ворвались трое мужчин с мечами наготове. Грязных, злых, с лицами, которые явно не знали, что такое мыло и хорошие намерения.

Принц встретил их у порога. То, что произошло дальше, можно было назвать танцем — смертельным, красивым, безжалостным. Его меч резал воздух серебряными дугами, парировал удары, наносил свои. Он двигался, как хищник — быстро, точно, без лишних движений.

А я стояла у стены и пыталась не мешать. Что у меня получалось довольно хорошо, учитывая, что я была так же полезна в бою, как кружевной платочек против пушечного ядра.

Один из бандитов попытался меня схватить — видимо, решил, что испуганный мальчик станет хорошим заложником. Я увернулась, споткнулась о собственные ноги и упала, увлекая за собой банdit. Мы покатились по полу, я царапалась, кусалась и вообще вела себя как разъярённая кошка, а он пытался меня удержать.

И тут принц, покончив с остальными, обернулся и увидел эту картину. Выражение его лица стало таким, что бандит, наверное, пожалел, что вообще родился на свет.

Одним движением принц поднял меня на ноги, а другим — отправил бандита в нокаут ударом рукояти меча по голове.

— Ты ранен? — спросил он, осматривая меня с ног до головы.

— Нет, просто…

И тут я увидела кровь. На моём рукаве, там, где бандит успел меня поцарапать ножом. Неглубоко, но достаточно для того, чтобы принц нахмурился.

— Сидеть, — приказал он, указывая на табурет у стены. — Сейчас обработаю.