Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

«Хороший хлеб! Народный хлеб!»
Не потому ли хлеб «народный»,
Что странной волею судеб
Народ весь век сидит … голодный?

Пусть убедятся все, что не остались втуне
Судьбою данные Володеньке дары:
Природный клоун, он усердно на трибуне
Семь лет готовился для цирковой игры.
Порадоваться мы должны с Володей вместе,
              Что на своем он месте!

На всё наведена искусно позолота.
Идеи мирные, как шелуху, отвеяв,
Бытописатели российского болота
               Преобразилися в Тиртеев.
Победно-радостны, нахмурив грозно брови,
За сценкой боевой спешат состряпать сценку:
С еще дымящейся, горячей братской крови
                        Снимают пенку!

Что Николай «лишился места»,
Мы знаем все без манифеста,
Но всё ж, чтоб не было неясности,
Предать необходимо гласности
Для «кандидатов» всех ответ,
Что «места» тоже больше нет.

Как не подумать нам, друзья,
Что «столковалися» князья:
Один предательски лукавит,
Другой вовсю «верховно правит»,
Меж тем, народный «бунт» кляня,
Ликует царская родня:
«Всё дело дяденька поправит!»

Как тут мозгами ни верти,
А место дяде — взаперти!

«Власть» тосковала по «твердыне»,
«Твердыня» плакала по «власти».
К довольству общему — отныне
В одно слилися обе части.
Всяк справедливостью утешен:
«Власть» в подходящей обстановке.
Какое зрелище: повешен
Палач на собственной веревке!

         Приказ Гучкова стоит похвалы:
         Всё верно в нем от слова и до слова.
                 Гучков готовит кандалы
Для тех, кто «одобрял» избрание… Гучкова.

                    «Ура, Гучков! Ура!
Давно уж сократить „советчиков“ пора», —
Скрипеть начнут везде восторженные перья.
Гучков старается вовсю, без лицемерья:
              «Всех сокращу, мол, дайте срок!»

               Хорошенький урок
               Сторонникам «доверья».

Ребятушки в «Вечернем времени»
Из черносотенного племени
«Республиканцы» нынче ярые,
Да их повадочки все старые:
То тут, то там потянут носиком,
Глядь — через час уже с доносиком!

Товарищ, сойдемся вдвоем
        И во всем поквитаемся:
Сначала друг друга убьем,
        А потом… побратаемся.

«Благословенна власть господня!..
Бог — нам прибежище и сила!..» —
Кадеты молятся сегодня,
И «Речь» язык свой прикусила.
Мысль буржуазная убога:
«Несть власти, аще не от бога!»
А власть, едва лишь став на ноги,
Уже от смены ждет подмоги,
Несть власти аще… аще… аще…
Сменяйся, милая, почаще.
Так, понемножечку, с подходу,
Глядь — перейдешь ты вся… к народу!

           Возрадуйся, нация!
           Новая комбинация!
Теперь-то будет у народа
          Хлеб и свобода!
А не свобода, так права!
Зато был князь, а стали два,
С прибавкой Церетели:
Достиг он общей цели.

А мы конца дождались торга…
          Без всякого восторга.

Ираклий скрыть не мог досады:
«Ужель при помощи осады
Любая может править дура?!»
И осенило тут Ираклия:
                 «Ну не дурак ли я!
Ведь это ж метили… в Кавура!»

Как бы, братцы, ни было —
К оборонцам прибыло:
Царь с царицею вдвоем
Подписались на заем!

Уж и я словцо подкину.
Оборонцы корчат мину:
«Отчего бы это вдруг
Объявился новый друг?
Для поддержки чьей свободы
Царь пустился на расходы?»

Что царю всего ценней?
Стало, знать, ему видней,
Что от долгой обороны
Путь недолгий… до короны.
В ход пуская капитал,
Царь, поди-кось, рассчитал:
«Недурная „облигация“ —
Верноподданная нация!»

Богачу война — лафа:
Что ни день — в приход графа.

Пленяя мощным торсом дам,
         Над самою водою
Брешковский, голый как Адам,
         Стоит вниз головою.
Надулись бицепсы комком,
         Руками в гравий врылся
И хоть бы фиговым листком,
         Бессовестный, прикрылся.
Чего не сможет человек
         В погоне за молвою?
Иной способен целый век
         Прожить вниз головою.
Смотрю я на певца борцов,
         И рот кривит усмешка:
Каким из двух своих концов
         Творит романы Брешко?