Сергей Михалков - Басни

К ученой птице – умному Павлину —
Хавронья на прием явилась не одна —
Хавронья привела с собою Кабана.
(Павлин был доктором – умел лечить скотину!)
Павлин спросил: «Чем вам помочь, друзья?»
«Мой Боров заболел! – ответила Свинья. —
Весь день на всех рычит, копытами топочет —
Всем угрожает он! Знать ничего не хочет!
Доходит дело чуть ли не до драк.
Он никаких не терпит возражений
И не стесняется в подборе выражений».
«Я очень нервным стал!» – заметил мрачный Хряк.
Павлин задумался: «Скажите, а бывает,
Что и на Льва он голос поднимает?»
«Нет, этого пока не замечала я,
Со львами вежлив он», – прохрюкала Свинья.
«Быть может, он волков и тигров оскорбляет?»
«Нет, этого мой Хряк себе не позволяет!»
«Ну что ж, – сказал Павлин, – диагноз мой таков:
Поскольку ваш супруг не трогает волков,
Ни тигров и ни львов, а значит, разумеет,
Что голос повышать на сильного не смеет,
И перед ними вовремя робеет, —
Он, с точки зренья докторов,
Здоров!»

Знавал я одного начальника такого:
На подчиненных брызгал он слюной.
«Уволю! Накажу! – кричал он через слово. —
Как вы стоите тут передо мной?»
Его однажды вызвали, прижали,
И у него коленки задрожали:
«Простите! – говорит. – Я нервный! Я больной!»

Зайчишка получил от Волка приглашенье
Пожаловать к нему с супругой на банкет.
Другой бы отписал: «…Примите уверенья…
Я нездоров… Мерси… Пардон… Привет…»
Но данный Волк, хоть не был гуманистом,
На зайцев не рычал, когда встречал,
Их не травил в лесу, не трогал в поле чистом,
На их поклон поклоном отвечал…
Вот почему, польщенный приглашением,
Сказав Зайчихе: «Причешись! Пойдем!»,
Придумав громкий тост, предвидя угощенье,
И, преисполненный почтенья,
Явился Заяц к Волку на прием.
Хозяин гостю рад: «Как долго не видались!
Да вы поправились!»
«На целый килограмм!»
Пока в прихожей зайчики топтались,
Хозяин подмигнул зубастым поварам…
Я тот банкет описывать не буду.
Для полной ясности я лишь сказать могу,
Что повара к столу подали блюдо,
И это было… заячье рагу!

Сравнение мое, быть может, грубовато,
Но я имел в виду зайчат в системе НАТО.

Ослу доверили однажды пост завидный.
Лесным дельцам сказать не в похвалу,
Какой-то важный зверь, где надо, очевидно,
По дружбе оказал протекцию Ослу…
Осел на должности что было сил старался:
Одним указывал, других учить пытался;
Но как бы он себя с достоинством ни вел, —
Каким он был, таким он и остался:
Ушами поведет – все видят, что Осел!..
По лесу поползли невыгодные слухи.
В порядке критики пришлось при всех признать:
«Не оправдал надежд товарищ Лопоухий!
Не справился. С поста придется снять».
И вот на пост Слона, ушедшего в отставку,
Зачислили Осла. Опять на ту же ставку!..
И снова слухи по лесу ползут:
«Он, говорят, проштрафился и тут!»
Одни смеются, а другие плачут:
«Что, если к нам теперь его назначат?!»

Вопрос с ослами ясен, но не прост;
Ты можешь снять с Осла, коль это нужно, шкуру
И накрутить ему за все ошибки хвост,
Но если уж Осел попал в номенклатуру,
Вынь да подай ему руководящий пост!

У Прова Лукича на ферме заболели
Шесть племенных молочных поросят:
Два почему-то дышат еле-еле,
А четверо все время голосят.
Пров – через двор, к соседу за советом:
«Приятель, помоги! Пришел к тебе с бедой!»
Начитанный сосед не задержал с ответом:
«Не надо поросят поить сырой водой!»
Сказал как отрубил! Вот человек ученый!
(А кто из нас друзьям не доверял?)
Пров свинок стал поить водою кипяченой —
Двух поросят наутро потерял…
Опять к соседу Пров: «Скажи, как быть, дружище?»
Сосед собрал морщины на лице:
«Гм-м-м! Думается мне, что в поросячьей пище
Нехватка витаминов А, В, С!»
Пров раздобыть что нужно постарался —
Стал поросят кормить, как друг ему велел.
На следующий день двоих недосчитался,
А через сутки пятый околел…
Пров снова впопыхах туда же за советом:
«Приятель! Я пропал! Как хочешь, выручай!»
«Ты греешь поросят лечебным синим светом?»
«Не пробовал!» – «Попробуй! Облучай!»
Пров «синий свет» достал, но… рвется там, где тонко!
Сам по себе совет, быть может, был не плох,
Да он не уберег шестого поросенка,
При свете синих ламп и этот тоже сдох…
«Ну, как твои дела? – спросил сосед у Прова, —
Здоровы хрюшки-то?» – «Какое там здоровы! —
Ответил грустный Пров. – Уж их в помине нет!»
«Ах, жаль! Я мог бы дать еще один совет!»

Что этой притчей я сказать хочу
Для тех, кто сам не может догадаться?
Что надлежало Прову Лукичу
К ветеринарному врачу,
А не к соседу обращаться!

Пастух в горах оплакивал свою
Сторожевую верную собаку:
Бесстрашный пес вступил с волками в драку
И, выполнив свой долг, в неравном пал бою…
«Спасая от беды моих овец отару,
Ты в жертву жизнь принес!» – шептал Крестьянин старый.
Откуда ни возьмись, ничтожная Блоха
Свой голос подала, услышав Пастуха:
«Мне жертвенность чужда! Уж если я кусаю,
То, укусив врага, сама не погибаю!»
«Ну, где тебе понять высокий, смелый дух —
Безумство храбрых не в твоей натуре!
Всю жизнь ты на чужой сидела шкуре
И потому цела!» – ответил ей Пастух.

Иной юнец, еще не знавший жизни,
Не давший ничего народу и Отчизне,
Знай судит о другом точь-в-точь как та Блоха:
«Он подвиг совершил? Какая чепуха!»

Проснулся Лев и в гневе стал метаться.
Нарушил тишину свирепый, грозный рык —
Какой-то зверь решил над Львом поиздеваться:
На Львиный хвост он прицепил ярлык.
Написано: «Осел», есть номер с дробью, дата,
И круглая печать, и рядом подпись чья-то…
Лев вышел из себя: как быть? С чего начать?
Сорвать ярлык с хвоста?! А номер?! А печать?!
Еще придется отвечать!
Решив от ярлыка избавиться законно,
На сборище зверей сердитый Лев пришел.
«Я Лев или не Лев?» – спросил он раздраженно.
«Фактически вы Лев! – Шакал сказал резонно, —
Но юридически, мы видим, вы Осел!»
«Какой же я Осел, когда не ем я сена?!
Я Лев или не Лев? Спросите Кенгуру!»
«Да! – Кенгуру в ответ. – В вас внешне, несомненно,
Есть что-то львиное, а что – не разберу!..»
«Осел! Что ж ты молчишь?! – Лев прорычал
в смятенье. —
Похож ли я на тех, кто спать уходят в хлев?!»
Осел задумался и высказал сужденье:
«Еще ты не Осел, но ты уже не Лев!..»
Напрасно Лев просил и унижался,
От Волка требовал, Шакалу объяснял…
Он без сочувствия, конечно, не остался,
Но ярлыка никто с него не снял.
Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,
То этим, то другим стал уступать дорогу,
И как-то на заре из логовища Льва
Вдруг донеслось протяжное: «И-аа!»

Мораль у басни такова:
Иной ярлык сильнее Льва!

Сидели в клетке две Морские Свинки,
Владелец их гулял на вечеринке,
А Свинки те смотрели из угла,
Как за столом компания пила:
От выпитых без счета стопок водки
Тупели взгляды, хрипли глотки,
Бессвязной становилась речь,
Одних – тянуло в пляс, других – клонило лечь…
«Мне страшно! Я боюсь! – сказала Свинка Свинке,
Мурашки у меня уже бегут по спинке…
Что, если завтра нас отправят в институт
И станут так травить, как этих травят тут?»
«Не делай выводов и приглядись сначала! —
Вторая Свинка первой отвечала. —
Никто не травит их. Они же сами пьют!
Ты слышишь, как они поют,
Хоть, правда, в голосах и нет у них единства!»
«Что ж происходит здесь?»
«Здесь происходит… свинство!»

Летела к югу стая диких уток.
Устав махать натруженным крылом,
Одна из них к исходу третьих суток
Отбилась от своих и села за селом.
К ней подплыла домашних уток стая —
Сородичи по пуху и перу:
«Останься здесь! Придешься ко двору!
Мы тут, как видишь, сыты, не летая!
Спокойно мы живем:
Нас не пугают выстрелы с болота —
Весной и осенью утиная охота
Обходит этот водоем…»
«Чуток передохну, – им Кряква отвечала, —
Но насовсем остаться не могу:
Мне, перелетной птице, не пристало
Сидеть безвылетно на вашем берегу!..»
Вот день прошел… Пошли вторые сутки…
Прошла неделя… Месяц… Минул год…»
Как изменился нрав у нашей дикой утки:
Среди домашних до сих пор живет!
Она со всеми сыта у корыта, —
Что ей теперь озера и леса?!
И среди прочих тем лишь знаменита,
Что изредка глядит на небеса…

Я встретил как-то по перу собрата,
И он со мною откровенен был:
«Я не сую свой нос ни в споры, ни в дебаты!
И хорошо живу – дай бог, чтоб ты так жил!»