Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот *** — божия коровка,
Вот *** — злой паук,
Вот и *** — российский жук,
Вот *** — черная мурашка,
Вот *** — мелкая букашка,
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

Вот, перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись…..о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.

Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала,
Конечно, «Невский альманах».

Напрасно видишь тут ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен.
Таков и был сей властелин,
К противочувствиям привычен,
В лице и в жизни арлекин.

Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин.

Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин:
Беда, что скучен твой роман.

Глухой глухого звал к суду судьи глухого,
Глухой кричал: «Моя им сведена корова!»
— «Помилуй, — возопил глухой тому в ответ,—
Сей пустошью владел еще покойный дед».
          Судья решил: «Чтоб не было разврата,
Жените молодца, хоть девка виновата».

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого
                                                                             Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что … есть.

                 Смирдин меня в беду поверг;
У торгаша сего семь пятниц на неделе,
                Его четверг на самом деле
                Есть после дождичка четверг.

Князь Шаликов, газетчик наш печальный,
Элегию семье своей читал,
А казачок огарок свечки сальной
Перед певцом со трепетом держал.
Вдруг мальчик наш заплакал, запищал.
«Вот, вот с кого пример берите, дуры! —
Он дочерям в восторге закричал. —
Откройся мне, о милый сын натуры,
Ах! что слезой твой осребрило взор?»
А тот ему: «Мне хочется на двор».

Коль ты к Смирдину войдешь,
Ничего там не найдешь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнешь
Иль в Булгарина наступишь.

Романов и Зернов лихой,
        Вы сходны меж собою:
Зернов! хромаешь ты ногой,
        Романов — головою.
Но что, найду ль довольно сил
       Сравненье кончить шпицем?
Тот в кухне нос переломил,
       А тот под Австерлицем.

В столице он капрал, в Чугуеве — Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он.

За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно.

«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
— «Но что ж ты делаешь со мной?»
— «Я тело в душу превращаю».

Благочестивая жена
Душою богу предана,
А грешной плотию —
Архимандриту Фотию.

Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, господи, греховным,
Поменьше пастырей таких —
Полу-благих, полу-святых.

Хвостовым некогда воспетая дыра,
Провозглашаешь ты природы русской скупость,
           Самодержавие Петра
           И Милорадовича глупость!

                 Дамон! ты начал — продолжай,
                 Кропай экспромты на досуге;
Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай,
У пола нежного в бессменной будь услуге,
Наполни вздохами растерзанную грудь,
Ни вкусу не давай, ни разуму потачки —
И в награждение любимцем куклы будь
                  Или соперником собачки.

Поэт Писцов в стихах тяжеловат,
Но я люблю незлобного собрата:
Ей-ей! не он пред светом виноват,
А перед ним природа виновата.

               Так, он ленивец, он негодник,
Он только что поэт, он человек пустой;
А ты, ты ябедник, шпион, торгаш и сводник…
              О! человек ты деловой.

В своих стихах он скукой дышит,
Жужжаньем их наводит сон.
Не говорю, зачем он пишет,
Но для чего читает он?

Везде бранит поэт Клеон
Мою хорошенькую Музу;
Всё обернуть умеет он
В бесславье нашему союзу.
Морочит добрых он людей,
А слыть красоточке моей
У них негодницей обидно.
Поэт Клеон смешной злодей;
Ему же после будет стыдно.