Любовь Тильман - Отголоски
Заключение
Так это было, или нет, был ли в поезде тот же самый Владимир, или другой… рассказывали ещё много разного…. Только с того осеннего дня никто не видел Владимира пьяным или ухаживающим за чужой ему женщиной. Поговаривают даже, что он, время от времени, водит свою молодую жену на танцы…
Но, что известно достоверно, – Владимир с женой и сынишкой часто бывают в церкви, а у иконы Святой Параскевы (Пятницы) появился новый богатый оклад.
Рассказ ни о чём
«Он недоумённо оглядывался, не понимая откуда взялся ветер…»
– Чужой ветер! – подсказывало подсознание.
– Да знаю, знаю! – нетерпеливо мотнул он головой и дописал: «Чужой ветер!» … – Здесь надо было бы добавить, что-нибудь умное, но как назло ничего не лезло в голову. Ага, вот это пойдёт: «Казалось, что сама трава испытывала страх, шевелясь и поднимаясь вместе с шерстью на его загривке».
Он перечитал всё вместе и задумчиво почесал лапой нос: начало вроде ничего, продолжим: «Старый, но ещё сильный, закалённый многими передрягами пёс вспоминал давно и недавно пережитые события, желая оставить потомкам летопись своих путешествий…» – его затрясло от воспоминаний, словно вернулся весь ужас, охвативший тогда, когда он почувствовал этот ветер. – «Чужой ветер!» – опять подсказало подсознание. – «Чужой ветер!» – эхом подхватил он, решительно не зная, что писать дальше.
На крыльце появился хозяин, окинул долгим взглядом двор, внимательно посмотрел на него, почесывая нос кончиком ручки и задумчиво произнёс: «Что же мне делать с тобой …?»
– Можешь покормить, а хочешь – пойдём погуляем! – предложил он и пару раз вильнул хвостом, в качестве жеста доброй воли.
– Это ты ответил мне? – изумился хозяин.
– А разве это не ты задал мне вопрос? – парировал пёс.
– Но ты же собака, и не можешь разговаривать?
– Странный ты! Писать, значит, я могу, а говорить – нет?!
– Так ты что, ещё и писать умеешь?
– А разве это не ты только что написал про пса, который пишет мемуары, в рассказе про пса, который записывает свои воспоминания…
– Ну ты в самом деле! Это же фантастика! Сейчас так модно!
– Видимо не такая уж и фантастика, раз мы с тобой разговариваем!
– Да нет, это сон! Просто я сплю и ты мне снишься!
– А хочешь, я укушу тебя, чтобы ты проснулся?
– С чего это ты должен меня кусать? Я тебя сейчас сам укушу!
– Челюсть сломаешь! Не жалко будет?! Сколько ты отдал за неё?! А помню, в пересчёте на сосиски более полутонны! Мне бы на целый год жизни хватило…
– Слушай, а это идея! Я сейчас запишу наш разговор и получится готовый рассказ!
– Ну да, рассказ ни о чём!
– Да как же ни о чём?! О собаке в которую превращался человек рассказы есть? – Есть! О собачьих цивилизациях? – Тоже есть! А о том, что человек-писатель узнаёт, что его пёс тоже писатель и что они пишут один и тот же рассказ – нету!
– И люди, как всегда, занимаются плагиатом!
– Не понял?
– А что тут понимать! Вы крадёте живые секреты природы и делаете на их основе свои мёртвые приспособления. А теперь вот ты списал у меня мой рассказ…
– Как же я мог списать, если я был в доме, а ты здесь? У животных сильнее древние инстинкты и их ощущения богаче человеческих. Ты наверняка – телепат, и украл идею моего рассказа!
– То же мне идея…, написал две строчки и понятия не имеешь о чём писать дальше….
– Пошли в дом! Это всё надо записать, пока не забыли…
– В дом?! Ты раньше не разрешал мне… и там живёт этот придурочный, ни с того ни с сего начинающий шипеть и бросаться когтями в морду.
– Мы же теперь соавторы! А рыжего не бойся, я выселю его во двор, кой с него толк.
Они вошли в дом, прошли прихожую, гостиную, поднялись по деревянной, украшенной фигурками лестнице в кабинет и остолбенели: за столом сидел кот и, подмурлыкивая себе в усы, усиленно водил карандашом по бумаге.
– Хозяин, – кинул он небрежно, – ты куда ручку забрал?! Этот карандаш еле царапает.
Они подошли ближе и заглянули через кошачье плечо. На бумаге, твёрдым карандашом, было написано:
«Он недоумённо оглядывался, не понимая откуда взялся ветер ?! Чужой ветер! Казалось, что сама трава испытывала страх, шевелясь и поднимаясь вместе с шерстью на его загривке. Старый, но ещё сильный, закалённый многими передрягами кот вспоминал давно и недавно пережитые события, желая оставить потомкам летопись своих путешествий…»
– А где то, что я написал?! – воскликнул хозяин.
– Спроси у мыши, – лениво ответил кот, – она тут что-то грызла недавно… – и задумчиво почесал нос кончиком карандаша, решительно не зная, что писать дальше.
О чём этот рассказ?! Да вы же и сами видите – ни о чём. Впрочем, я вас честно об этом предупредила. Искусство ради искусства. Вещь в себе.
Я – не кот, не собака, не мышь и не хозяин дома. Я – сторонний наблюдатель, не имеющий полномочий вмешиваться в ход текущих событий, собиратель фактов. Обобщать их и делать выводы – значит привносить своё субъективное мнение. Суммирование мнений субъектов может дать усреднённое субъективное мнение, но от этого оно не становится объективным. В мире вообще нет ничего объективного, кроме механически зафиксированных фактов, кои я вам и предоставила.
Разрыв времени
– Почему ты не отвечаешь мне? Не реагируешь на мои письма?
– А сами Вы не догадываетесь?
– Ты что не узнаёшь меня? Это же я, Вячеслав…
– Узнаю! Прощай!
– Ты что всё ещё сердишься?! Это же было почти полвека тому. Я очень хочу увидеть тебя. Мне интересно встретиться с тобой, поговорить…
– Похоже, что я желаю вас видеть много меньше, чем вы меня, а точнее сказать – совсем не желаю.
– Похоже-таки да, но неужели тебе не любопытно, каким я стал? Как сложилась моя жизнь?
– Похоже-таки нет.
Симпозиум
– Уважаемые обитатели Миров Взаимопроникновения! Длительные исследования показали всю тщетность наших попыток наладить хоть какое-то подобие диалога. Эти монстры нагло уничтожают наши миры, убивая всё живое, которое не могут подчинить или приспособить к своим потребностям, и просто не идут ни на какие контакты.
На попытки обмена информацией их собственным способом, через колебания воздушной среды, они не реагируют. Попытки передачи сведений химическим путём, прямо в тканевые жидкости и кровь, также не возымели успеха. По всей видимости аналитическая система чудищ находится на зачаточных стадиях развития и не в состоянии справиться с блоками данных – они либо разрушают их, либо гибнут сами.
Как только это выяснилось, наше сообщество постановило оборвать все массовые контакты, кроме случаев защиты территории и носителей жизни. Что не остановило отдельных энтузиастов, верящих, что не все испробовано. Однако, события последних периодов доказывают, что этого недостаточно. Порождаемый ими хаос приобретает всё более угрожающие размеры. Спасти самосознание данной конфигурации не представляется возможным ввиду слабых сенситивных взаимодействий и слабости энергосистемы в целом.
Соответственно, данная форма существования не может быть использована как одна из подсистем Миров Взаимопроникновения, и должна либо быть милостиво уничтожена, либо оставлена на долгое и мучительное самоуничтожение.
Слабые импульсы понеслись в точки выбора решений, сливаясь в мощные энергетические потоки и вызывая геомагнитные возмущения и завихрения воздушных масс. Поначалу казалось, что большинство Миров за уничтожение, но расклад всё время менялся, и в конце сложился в пользу не вмешательства в процессы самоуничтожения.
Ну вот, – сказал невысокий крепкий мужчина, открыв двери и выглянув на улицу, – погремело и успокоилось, небо чистое, ни тучки, можем продолжать вырубку леса и расчистку местности под новую трассу, только не забываем репелленты…
Попутчица
Он не собирался уступать свою полку. Но, когда увидел, как безуспешно она пытается взобраться наверх, понял – выхода нет.
– Они что не могли дать Вам нижнее место? – раздражение в голосе зашкаливало.
– Мест не было, – извиняющимся тоном произнесла попутчица, – а мне надо было срочно ехать. – И, помолчав, добавила: «Дочка рожает».
– Да Вы сами вот-вот родите… – он спохватился своей бестактности: «Извините!»
– Ничего, – она улыбнулась, – я уже привыкла.
«Привыкла? К чему привыкла? – удивился он про себя. – К беременности? Старая, а туда же, уже под пятьдесят небось. О чём только эти бабы думают». Он вспомнил о внучатых племянниках, и снова защемило сердце. Ну почему всё так?! Своих детей у него не было. Так уж сложилось. Первый раз он женился на алкоголичке, наивно полагая, что люди пьют от недостатка любви и заботы. Несмотря на терпение и самое доброе отношение, его юная супруга продолжала спиваться, он ничего не мог с этим поделать. Второй брак и вообще вспоминать не хотелось. Если бы рога измен могли реализоваться, ему пришлось бы переселиться на лётное поле, при этом для самолётов там места уже бы не осталось.
