Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

Словно звон бессонной цитры,
В глубине поет поток.
Горы — пепельные митры…
За спиной скрипит мешок.
Даль — цветистее палитры.
Сбоку вьется ветер хитрый.
         Взмок…

Сел под елкой. Вынул ножик.
Сыра что ли откроить?
Вниз сбегает сто дорожек.
Впереди шоссе, как нить…
Под сосной хлопочет ежик.
С лип слетает дождь сережек.
         Пить!

Солнце пляшет в водопаде.
Дилижанс ползет, как клоп:
Сонный кучер, горы клади
И туристов пыльный сноп.
Удивительные дяди!
Прицепиться что ли сзади?
         Стоп.

Плащ — и в путь! Пешком честнее:
Как библейский Илия…
Жук, подлец, ползет по шее.
Снег в горах, как клок белья.
Две козы с глазами феи…
Кто сегодня всех добрее?
         Я!

Диск заката тлеет плошкой.
Дом над лугом. Звонкий лай…
Стол под липой с жирной кошкой,
Пиво с пеной через край,
Шницель с жареной картошкой,—
И постель с цветной дорожкой,
         Рай!

           В полдень тенью и миром полны переулки.
Я часами здесь сонно слоняться готов,
В аккуратных витринах рассматривать булки,
Трубки, книги и гипсовых сладких Христов.

           Жалюзи словно веки на спящих окошках,
Из ворот тянет солодом, влагой и сном.
Корпорант дирижирует тростью на дрожках
И бормочет в беспомощной схватке с вином.

           Вот Валькирия с кружкой… Скользнешь по фигуре,
Облизнешься — и дальше. Вдоль окон — герань.
В высоте, оттеняя беспечность лазури,
Узких кровель причудливо-темная грань.

           Бродишь, бродишь. Вдруг вынырнешь томный к Неккару.
Свет и радость. Зеленые горы — кольцом,
Заслонив на скамье краснощекую пару,
К говорливой воде повернешься лицом.

           За спиной беглый шепот и милые шашни.
Старый мост перекинулся мощной дугой.
Мирно дремлют пузатые низкие башни
И в реке словно отзвуки арфы тугой.

           Вы бывали ль, принцесса, хоть раз в Гейдельберге?
Приезжайте! В горах у обрыва теперь
Расцветают на липах душистые серьги
И пролет голубеет, как райская дверь.

Неспокойно сердце бьется, в доме все живое спит,
Равномерно, безучастно медный маятник стучит…
За окном темно и страшно, ветер в бешенстве слепом
Налетит с разбега в стекла — звякнут стекла, вздрогнет дом,
И опять мертво и тихо… но в холодной тишине
Кто-то, крадучись, незримый приближается ко мне.
Я лежу похолоделый, руки судорожно сжав,
Дикий страх сжимает сердце, давит душу, как удав…
Кто неслышными шагами в эту комнату вошел?
Чьи белеющие тени вдруг легли на темный пол?
Тише, тише… Это тени мертвых, нищих, злых недель
Сели скорбными рядами на горячую постель.
Я лежу похолоделый, сердце бешено стучит,
В доме страшно, в доме тихо, в доме все живое спит.
И под вой ночного ветра и под бой стенных часов
Из слепого мрака слышу тихий шепот вещих слов:
«Быть беде непоправимой, оборвешься, упадешь
И к вершине заповедной ты вовеки не дойдешь».
Ночь и ветер сговорились: «Быть несчастью, быть беде!»
Этот шепот нестерпимый слышен в воздухе везде,
Он из щелей выползает, он выходит из часов —
И под это предсказанье горько плакать я готов!..
Но блестят глаза сухие и упорно в тьму глядят,
За окном неугомонно ставни жалобно скрипят,
И причудливые тени пробегают по окну.
Я сегодня до рассвета глаз усталых не сомкну.

Замираю у окна.
Ночь черна.
Ливень с плеском лижет стекла.
Ночь продрогла и измокла.
Время сна,
Время тихих сновидений,
Но тоска прильнула к лени,
И глаза ночных видений
Жадно в комнату впились.
Закачались, унеслись.
Тихо новые зажглись…
Из-за мокрого стекла
Смотрят холодно и строго,
Как глаза чужого бога,—
А за ними дождь и мгла.
Лоб горит.
Ночь молчит.
Летний ливень льнет и льется.
Если тело обернется,—
Будет свет,
Лампа, стол, пустые стены,
Размышляющий поэт,
И глухой прибой вселенной.

              Бодрый туман, мутный туман
              Так густо замазал окно —
              А я умываюсь!
Бесится кран, фыркает кран…
Прижимаю к щекам полотно
И улыбаюсь.

              Здравствуй, мой день, серенький день!
              Много ль осталось вас мерзких?
              Все проживу!
Скуку и лень, гнев мой и лень
Бросил за форточку дерзко.
Вечером вновь позову…

              Не могу закрытого взора
              Оторвать от бледной луны,—
На луне застывшие озера
И поля холодной тишины.

              Трепещут лунные крылья,
              Исчезает тело, звеня,
Но не в силах бледные усилья
Оторвать от крыши меня.

              Шумят душистые липы,
              Рубашка бьет по плечам…
Лунные лучи, как липкие полипы,
Присосались к плачущим очам.

              Скользят застывшие ноги,
              Листы гремят и гудят —
Полшага направо от дороги
И слетел бы вниз в далекий сад.

              Сижу у трубы — бессонный,
              О спину трется кот…
Соловьи свистят неугомонно,
Теплый ветер жалобно поет.

              Внизу постель моя смята
              И дышит моим теплом,
Но туда мне больше нет возврата…
Как сойду со сломанным крылом?

              Не могу закрытого взора
              Оторвать от бледной луны,—
На луне застывшие озера
И поля холодной тишины…

Весна или серая осень?
Березы и липы дрожат.
Над мокрыми шапками сосен
Тоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,
Могилы, кусты и пески,
И тускло желтеют лампады,
Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметает
С кустарников влажную пыль.
Отчаянье в сердце вонзает
Холодный железный костыль…

Упасть на могильные плиты,
Не видеть, не знать и не ждать,
Под небом навеки закрытым
Глубоко уснуть и не встать…

Заклубилась темень над рекой.
Крепнет ветер. Даль полна тоской.

Лед засыпан снегом. Как беда,
В полыньях чернеется вода.

Крышки свай, безжизненно наги,
Друг на друга смотрят, как враги.

На мосту пролетка дребезжит.
Кучер свесил голову и спит…

Фонари пустынно встали в ряд
И в отчаянье, и в ужасе горят.

Одичалый дом на островке
Бродит стеклами слепыми по реке.

Снег валит. Навеки занесло
Лето, розы, солнце и тепло.