Игорь Тарабукин - То втык, то ВТЭК…

Писатель очень почитаемый,
Давно, однако, не читаемый.

Как ни менял он псевдонимы,
Читатель всё проходит мимо!

Выход книжки — радостный момент:
Слева — критик, справа — рецензент!

Всех, как ракетою глобальной,
Глушил он темой актуальной!

В литературе он — обуза.
Но что же делать — член Союза!

Безнадёжно болен был
Недержанием чернил.

Говорят, чувство юмора — мера ума.
Если юмор вам чужд, то, возможно, вы серы.
Но не падайте духом: возможно весьма,
Что судьба вас умом наградила без меры.

Музейный пол шлифуют ноги,
С годами вытерли тропу.
Но равнодушно смотрят боги
На разноликую толпу.

В глазах у Зевса отрешённость
И государственный масштаб…

Грудь Афродиты обнажённой
Вскормить младенца не смогла б
Внимает сладким звукам лиры
Сам лучезарный Аполлон…

И только острый взгляд сатира
Навстречу людям устремлён.
Да, у сатира нет фигуры,
Как у прекрасных, гладких див
(Стоят три мраморные дуры,
Его собой загородив!).

Его ценители ругают
За «негативный», желчный вид,
Мамаши им детей пугают…
А он хохочет без обид.

Когда его зовут уродцем,
Он ухмыляется хитро.
И потому лишь зло смеётся,
Что слишком верует в добро!

Вот уже тысячу лет царствует Зевс на Олимпе.
Сонмом богов окружён, смотрит на землю с небес.
Рядом сидят — Аполлон, как референт по искусству,
Трудолюбивый Гефест и плутоватый Гермес.
Боги тревожно молчат — мрачен сегодня сын Крона!
Изредка кто–то икнёт да шепотком в тишине
Дразнит Арей, бог войны, мира богиню Эйрену:
Чертит железным копьём двух голубков на стене.
Зевс бросил взгляд на богов:
— Ишь разлеглись, лоботрясы!
Снова за всё лишь один должен держать я ответ?!
Ну–ка, дыхни, Дионис! Что ты там скрыл под хламидой?
Будто в харчевню пришёл, а не на высший совет!
Вот уже тысяча лет!… А на земле нет порядка,
Люди плодятся, живут… Режут друг друга затем!
Тот вместо жертвы богам тащит домой полбарана,
Этот втирает очки… Разве усмотришь за всем?
Ваза с дарами добра ныне уже опустела.
Стали от Зевса тайком воду в неё доливать…
— Как же наставить на путь весь этот мир многоликий?! —
С амфоры страха Кронид в гневе срывает печать!
Боги, увидев сосуд, головы в плечи втянули,
Вмиг подобрав животы, подняли руки потом.
Зевс, усмехнувшись, изрёк: «Принято единогласно!»
Молния номер один — «О благонравье людском».
Следом приказ номер два — «Об уваженьи к закону».
Хитрый лабазник Гермес не поперхнулся едва.
Зевс мечет стрелы вокруг и потрясает эгидой.
— Номер семнадцать! — кричит. — Молния номер сто два!…
Небо пылает огнём. Слышатся грома раскаты.
Отблески огненных стрел пляшут на чёрной скале…
А под скалой гончары вновь пропивают получку,
И, откликаясь громам, хохот идёт по земле.

Антеев дар живёт в Афоне:
Земли коснулся и — здоров.
С похмелья выспался в газоне
И вновь на подвиги готов!

Три юных грации влюблённо
Щебечут в трубку телефона.
Как восхитительно опасны
Их позы около стола…
Всё это было бы прекрасно,
Когда б не срочные дела!

Электротехник Прометей
Таскает лампочки с завода:
Для домочадцев, для гостей,
Друзей… Короче — для народа!

Хоть и строга богиня с виду,
Есть боги выше и постарше!
И состоит при них Фемида
Порой обычной секретаршей.

Прокруст возглавил выставком.
С тех пор скульптуры и картины
Неутомимо день за днём
Он обмерял своим аршином.
Найдёт нехватку — дотянуть!
Там лишку выявит при сверке…
— Убавить лоб!
— Прибавить грудь!
И всё и вся — по средней мерке,
И ни на йоту свыше чтоб!
Рабы крушили мрамор хмуро…
И мы глядим, наморщив лоб,
На безголовую скульптуру:
Кто? Почему?…
Сквозь толщи лет
Не видно слёз, не слышно хруста…
Порой искусство носит след
Мировоззрения Прокруста.

Бог виноделья Дионис
Лукав, как всякий небожитель:
Сам напоит, толкая вниз,
Сам обеспечит вытрезвитель!

Где тот волшебный трон Гефеста,
Сойти с которого сил нет?
Да вот уже немало лет
Им служит прибыльное место,
Высокий пост, большой оклад…
Иной дела давно треножит,
А сам с «престола» слезть не может
И ждёт, когда дадут под зад!

Перевелись в ручьях наяды.
Виной тому не атеизм:
В ином ручье так много яду,
Что не выносит организм!

За всех трудился весь свой век.
Вся жизнь — чужая ноша…
Наполовину — человек,
Наполовину — лошадь!

Муза истории Клио, следуя моде капризной,
Юбку обрезав, спешит в мини–хитоне на бал.
Завтра одежды свои станет носить наизнанку
Иль перекраивать вновь… Как продиктует журнал!

История — бабёнка разбитная.
Капризов у неё — невпроворот!
И даже прорицатели не знают,
Куда она наутро повернёт.
У этой сумасбродной старой дамы —
Цирюльников огромная семья.
У всех своя косметики программа,
У каждого история своя.
Одни её рисуют в папильотках,
Другие — во фригийском колпаке…
И всё, что не подходит, тут же чётко
Стирается, как буквы на листке.
Всегда в ходу румяна и белила…
Так пишутся солидные тома.
Зато она и выглядит премило,
И смотрит, словно истина сама!
Ну, истина, пожалуй, слишком громко.
В ней этих самых истин не одна:
Матрона — Клио, Клио — экономка,
Кокетка — Клио… Это всё она!

Писем невостребованных стопы…
Штампы городов России всей…
Убежав от верной Пенелопы,
Где теперь шабашит Одиссей?!

Зевс на Олимпе своём,
Гипносу тоже подвластен.
На ночь подсунет бог сна
Самый помпезный отчёт,
Зевс почитает, зевнёт…
И, улыбаясь от счастья,
Чмокает сладко во сне,
Словно пустышку сосёт!

Когда–то в Греции, как мифы говорят,
Жил–был Геракл, отчаянный верзила:
— На мысли был не очень тароват,
Но обладал невиданною силой.

И жил в ту пору щуплый Эврисфей,
Микенский царь, тщедушный и… великий.

По воле неба и судьбы своей
Геракл был в подчиненье у владыки.

Но не тужил! Расчешет наспех патлы,
Получит харч и едет за моря…
Итак, двенадцать подвигов Геракла
На службе у микенского царя!

Слой грязи толщиной в сажень
Был удалён всего за день!
Геракл спустил навоз в реку,
Чем причинил урон природе.
Но этот факт, невзрачный вроде,
Записан в красную строку.
Всё дело в том, что мир был горд:
— Есть производственный рекорд!