Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

Праздник. Франты гимназисты
Занимают все скамейки.
Снова тополи душисты,
Снова влюбчивы еврейки.

Пусть экзамены вернулись…
На тенистые бульвары,
Как и прежде, потянулись
Пары, пары, пары, пары…

Господа семинаристы
Голосисты и смешливы,
Но бонтонны гимназисты
И вдвойне красноречивы.

Назначают час свиданья.
Просят «веточку сирени»,
Давят руки на прощанье
И вздыхают, как тюлени.

Адъютантик благовонный
Увлечен усатой дамой.
Слышен голос заглушенный:
«Ах, не будьте столь упрямой!»

Обещает. О, конечно,
Даже кошки и собачки
Кое в чем не безупречны
После долгой зимней спячки…

Три акцизника портнихе
Отпускают комплименты,
Та бежит и шепчет тихо:
«А еще интеллигенты!»

Губернатор едет к тете.
Нежны кремовые брюки.
Пристяжная на отлете
Вытанцовывает штуки.

А в соседнем переулке
Тишина, и лень, и дрема.
Все живое на прогулке,
И одни старушки дома.

Садик. Домик чуть заметен.
На скамье у старой елки
В упоенье новых сплетен
Две седые балаболки.

«Шмит к Серовой влез в окошко…
А еще интеллигенты!
Ночью к девушке, как кошка…
Современные… Студенты!»

          Господа волонтеры
          Катаются в лодке
И горланят над сонной водою.
          На скамье помидоры,
          Посудина с водкой,
Пиво, сыр и бумажка с халвою.

          Прямо к старой купальне
          На дамские ноги
Правят нос, закрывая погоны.
          Но передний печально
          Вдруг свистнул: «О Боги!
Это ноги полковничьей бонны».

          И уходит бросками
          Скрипящая лодка.
Задыхаясь, рвут весла и гонят.
          Упираясь носками,
          Хохочут: «Лебедка!
Волонтер тебя пальцем не тронет!»

          На челне два еврея
          Поют себе хором:
«Закувала та сыза зозу-ля…»
          Рулевой, свирепея,
          Грозит помидором,
А сосед показал им две дули.

          «Караул! Что такое?!»
          Галдеж перебранки,
Челн во все удирает лопатки.
          Тишина над рекою…
          На грузной лоханке
Показался мороженщик с кадкой.

          Навертел крокодилам
          Три полные чашки.
Лодка пляшет и трется о лодку.
          В синьке неба — белила.
          Вспотели рубашки.
Хороша ли с мороженым водка?

Беседка теснее скворешни.
Темны запыленные листья.
Блестят наливные черешни…
Приходит дородная Христя,
Приносит бутылку наливки,
Грибы, и малину, и сливки.

В поднос упираются дерзко
Преступно-прекрасные формы.
Смущенно, и робко, и мерзко
Уперлись глазами в забор мы…
Забыли грибы и бутылку,
И кровь приливает к затылку.

— Садитесь, Христина Петровна!
Потупясь, мы к ней обратились
(Все трое в нее поголовно
Давно уже насмерть влюбились),
Но молча косится четвертый:
Причины особого сорта…

Хозяин беседки и Христи,
Наливки, и сливок, и сада
Сжимает задумчиво кисти,
А в сердце вползает досада:
— Ах, ешьте грибы и малину
И только оставьте Христину!

Фельетонист взъерошенный
Засунул в рот перо.
На нем халат изношенный
И шляпа болеро…

Чем в следующем номере
Заполнить сотню строк?
Зимою жизнь в Житомире
Сонлива, как сурок.

Живет перепечатками
Газета-инвалид
И только опечатками
Порой развеселит.

Не трогай полицмейстера,
Духовных и крестьян,
Чиновников, брандмейстера,
Торговцев и дворян,

Султана, предводителя,
Толстого и Руссо,
Адама-прародителя
И даже Клемансо…

Ах, жизнь полна суровости,
Заплачешь над судьбой:
Единственные новости —
Парад и мордобой!

Фельетонист взъерошенный
Терзает болеро:
Парад — сюжет изношенный,
А мордобой — старо!

Три экстерна болтают руками,
А студент-оппонент
На диван завалился с ногами
И, сверкая цветными носками,
Говорит, говорит, говорит…

Первый видит спасенье в природе,
Но второй, потрясая икрой,
Уверяет, что только в народе.
Третий — в книгах и в личной свободе,
А студент возражает всем трем.

Лазарь Розенберг, рыжий и гибкий,
В стороне на окне
К Дине Блюм наклонился с улыбкой.
В их сердцах ангел страсти на скрипке
В первый раз вдохновенно играл.

В окна первые звезды мигали,
Лез жасмин из куртин.
Дина нежилась в маминой шали,
А у Лазаря зубы стучали
От любви, от великой любви!..

Звонко пробило четверть второго —
И студент-оппонент
Приступил, горячась до смешного,
К разделению шара земного.
Остальные устало молчали.

Дым табачный и свежесть ночная…
В стороне, на окне,
Разметалась забытая шаль, как больная,
И служанка внесла, на ходу засыпая,
Шестой самовар…

          Генерал от водки,
          Управитель акцизами
          С бакенбардами сизыми,
          На новой пролетке,
          Прямой, как верста,—
Спешит губернатора сухо поздравить
          С Воскресеньем Христа.

          То-то будет выпито.

          Полицмейстер напыженный,
          В регалиях с бантами,
          Ругает коней арестантами,
          А кучер пристыженный
          Лупцует пристяжку с хвоста.
          Вперед — на кляче подстриженной
          Помчался стражник с поста…
Спешат губернатора лихо поздравить
          С Воскресеньем Христа.

          То-то будет выпито.

          Директор гимназии,
          Ради парадной оказии
          На коленях держа треуголку
          И фуражкой лысину скрыв,
          На кривой одноколке,
          Чуть жив,
          Спускается в страхе с моста.
Спешит губернатора скромно поздравить
          С Воскресеньем Христа.

          То-то будет выпито.

          Разгар кутерьмы!
          В наемной лоханке
          Промчался начальник тюрьмы.
          Следом — директор казенного банка,
          За ним предводитель дворянства
          В роскошном убранстве
          С ключами ниже спины.
          Белеют штаны.
          Сомкнуты гордо уста.
Спешат губернатора дружно поздравить
          С Воскресеньем Христа.

          То-то будет выпито!