Владимир Иванов - Всё как в жизни
Но, скажу я вам, самый трудный — это период глубокого сна. Не каждый может выдержать, не каждый. Железная воля нужна! Признаюсь, придавило меня на планерке. Отключился совершенно, потерял всякую бдительность. Очнулся, когда шеф тронул меня за рукав:
— Ваше мнение об этом, товарищ Дуськин?
О чем речь — понятия не имею, однако не растерялся.
— Это, — говорю, — позволит пробудить инициативу и открыть глаза на наши недочеты.
— Вот и откройте глаза, товарищ Дуськин, — замечает шеф.
Учел ошибку, сделал выводы. Тренироваться стал до самоистязания. Только что не лежал на гвоздях, как Рахметов. Добился того, что в моменты самого глубокого первобытного сна глаза только стекленели. Но тут еще осложнение: храплю я во сне. Однажды шеф говорит:
— Никогда не видел, Дуськин, чтобы на работе храпели, вот так, с открытыми и такими нахальными глазами. Да и храп у вас не как у людей, какой-то странный, с визгом. Как будто свинью режут. Сотрудников пугаете.
А сам как-то подозрительно на меня посмотрел. Не знаю, может, и заметил что, но виду не подал. Если начистоту, то сон у меня на работе глубокий, а сновидения в основном приятные, потому что имею неплохие отношения с шефом. А это все оттого, что никогда не перечу ему в период бодрствования:
— Правильно, Петр Петрович. Иначе и быть не может, Петр Петрович.
Вот так и думаю доспать до пенсии. А там уж не до сна будет. Рыбалка, грибы, дачку приобрету…
ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ
В кабинет начальника СМУ ворвался прораб Спиридонов.
«Опять будет жаловаться, — с неприязнью подумал начальник. — Допек совсем. Ну что ж, придется пойти на эксперимент…»
— Петр Иванович, — обратился прораб, — давали мы обязательство сдать жилой дом без штурмовщины и с высоким качеством?
— Давали, — подтвердил начальник, доставая из ящика стола книгу, на обложке которой был изображен Млечный Путь на фоне звездного неба.
— А что получается? — возбужденно жестикулируя, продолжал прораб. — Цемент завозят плохой и то не регулярно. Ванны малы. А краска какая? Сколько раз говорили об этом, но конца не видно!
— Верно, — сказал начальник. — Вот в этой книге, Спиридонов, умными людьми, между прочим, написано, что и вселенной нет конца…
— На участке пропадают строительные материалы, — не унимался прораб. — В то же время из штатного расписания исключили должность сторожа. На днях исчезли три раковины. Как в дыру провалились.
— Во вселенной есть удивительные объекты, так называемые черные дыры, в которые проваливается все. Они могут всосать в себя даже соседние звезды.
— Наверное, это сантехник Петрухин, которого я предлагал уволить, сбыл раковины налево за бутылку, которую всосал, — предположил Спиридонов, ожесточенно теребя подбородок, покрытый уже недельной щетиной. — А вчера поздно вечером кто-то бочку с охрой упер. Килограммов на сто пятьдесят. Это же надо было поднять вручную такую массу!
— К сожалению, много еще у нас ручного труда, — сокрушенно покачал головой начальник. — Так вот в космосе наблюдаются звезды-сверхгиганты, масса которых в тысячу раз больше солнца. А есть еще квазары, которые, бывает, взрываются…
— Что, и с квазарами плохо? — сбился с темпа прораб. — Но меня больше беспокоит, что из-за плохих условий кадры с участка разбегаются.
— Установлено, что разбегаются даже галактики, — процитировал начальник.
— Да. А что с кирпичом? — начал уже стихать прораб. — Привозим из соседней области за двести километров, а свой кирпичный завод рядом.
— В масштабах вселенной, Спиридонов, расстояния измеряются не километрами, а миллионами световых лет. А ты… В общем понял, Спиридонов?
— Понял, Петр Иванович, — тяжело вздохнул прораб. — Значит, так: цемент используем какой есть. Надеюсь, до сдачи дом не завалится. Кстати, заселяем дома одними кляузниками… В квартирах можно обойтись, пожалуй, без раковин. Пусть радуются, что унитазы поставим. Дом постараемся сдать тридцать первого декабря.
— Вот что, Спиридонов, — потеплел взглядом начальник. — Тут нам трест выделил премию в первом квартале за сдачу домов качественно и в срок. Так что буду иметь тебя в виду.
— Спасибо, Петр Иванович, — поблагодарил прораб. — А книга, видать, у вас занятная, не дадите ли почитать?
— К сожалению, пока не могу, — сказал начальник, берясь за телефонную трубку. — Завтра придут смежники. У них ко мне тоже разговор есть…
ПРИВЫЧКА
На собрание, посвященное борьбе с бюрократизмом, сотрудники конторы явились все как один. Прошел слух, что в буфете будут давать апельсины.
Слово для доклада было предоставлено заведующему Семену Пушкову. Обычно докладчики начинают с того, о чем не надо говорить.
— Товарищи! — бросил первую фразу Пушков. — Не надо говорить о том, что бюрократизм — это зло и мы должны вести с ним решительную борьбу. Корни бюрократизма уходят в далекое историческое прошлое…
Слушали руководителя неохотно. Но когда Семен рассказал несколько анекдотов из жизни бюрократов, в зале послышался одобрительный гул. С аудиторией установился контакт, который, как правило, вдохновляет докладчика. Пушкову вдруг захотелось сказать какую-то идущую от сердца правду…
— Не только спиртные напитки, не только курение сокращают жизнь, но также волокита, бездушие, с которыми приходится порой еще сталкиваться, — сказал он, протыкая воздух указательным пальцем. — За конкретными примерами далеко не пойдем. Вот вы, Николай Федорович, — указал заведующий на бухгалтера, — дома хороший семьянин, а задержали пенсию старушке из-за того, что она потеряла ненужную справку. В результате пенсионерка на долгое время слегла в постель. Стыдно, товарищи, прискорбно!
Многие потирали глаза и сморкались в платок. Известный волокитчик Устин Запрягаев, по ошибке положивший под сукно собственное заявление об отпуске и по этой причине не попавший на курорт, просто плакал.
Проникновенная речь захватила самого оратора.
«Переменюсь сам, — твердо решил он, — не буду больше допускать волокиты. С сегодняшнего дня».
Он даже взглянул на часы, чтобы запечатлеть исторический момент.
— Товарищи, сколько критиковал бюрократов наш уважаемый журнал «Крокодил», сколько говорил о них Аркадий Райкин? А бюрократизм, к сожалению, и по сей день живет. Но ведь одолеем его. А, товарищи?
— Одолеем! — кричали с мест.
На задних рядах подняли плакат, на котором было написано:
«Бюрократизм не пройдет!»
Пушков сиял. Он попросил тишины.
— В заключение скажу насчет языка, которым пользуемся. Вспомните фразы: «На предмет инвентаризации», «Исходя из вышеизложенного?» Это что, язык Пушкина? Представьте, что Татьяна Ларина так объяснилась бы Онегину:
— Довожу до вашего сведения, что я вас люблю, зачем лукавить…
Секретарша, сидевшая в президиуме, протянула ему открытку и шепнула:
— Семен Федорович, у кассирши сегодня день рождения, собирают подписи.
Заведующий взял открытку, пробежал глазами машинописный текст:
«Дорогая Наталья Петровна, от всего сердца поздравляем Вас! Оставайтесь вечно молодой, милой и веселой — какая Вы есть».
В левом верхнем углу заведующий вывел:
«Не возражаю. Пушков».
БЕРЕГИТЕ ТИШИНУ
Иннокентия Мухина знали как тихого человека. Никогда он не повышал голоса, не играл на музыкальных инструментах, не вбивал в стены бронебойные гвозди. В общем не оказывал никакого воздействия на центральную нервную систему соседей. Возможно, поэтому ему поручили провести в своем микрорайоне кампанию по борьбе с бытовым шумом.
Поручение он принял вначале без энтузиазма. Дело в том, что самого Мухина, обладающего железным здоровьем, шум как-то не беспокоил. Иннокентий его раньше просто не замечал. Теперь же, придя поздно домой, Мухин явственно услышал голос жены, устроившей ему сцену ревности. Он попросил жену повторить сцену.
— Хам! — закричала она.
При помощи прибора Мухин определил, что шум, вызываемый колебаниями голосовых связок супруги, в пять раз превышает допустимые нормы. Это его удивило.
Только он успокоил супругу, как за стеной послышался стук падающего тела. Сосед, который готовился к поступлению в цирковое училище, пробовал ходить на ходулях в малометражной квартире.
Только Иннокентий приготовился спать, как из квартиры этажом выше донеслась барабанная дробь. Несчастный заткнул уши ватой, плотно закрыл голову подушкой, но поймал себя на мысли, что невольно прислушивается к барабанному бою.
Утром встал с нестерпимой головной болью. Долго ходил по квартире и напряженно думал. Нужно действовать, действовать!
Обмотав голову мокрым полотенцем, Мухин написал объявление: «Товарищи жильцы! В субботу 28 сентября в два часа дня в клубе состоится лекция на тему «Бытовой шум и его воздействие на человека в век урбанизации. Лектор Мухин — член общества по распространению тишины и спокойствия».
